Ренсом Риггз - Разрушение Дьявольского Акра

На лужайке все странные собрались в кучу возле сверкающего карманного входа. Все имбрины встали в круг, взявшись за руки, даже мисс Зарянка, которой Франческа помогла подняться с коталки.

Я почувствовал сильное желание присоединиться к ним, но вместо этого повернулся к родителям. Даже если они не могли меня услышать, мне нужно было еще кое-что сказать.

— Я принял решение. С тех пор как умер дедушка и начались все эти странности, я много раз возвращался к этому вопросу. Я подумал, что, может быть, смогу жить с вами неполным днём, и у меня будет эта жизнь, и другая тоже. Но из этого ничего не вышло. Не для меня, и уж точно не для вас, ребята. Я имею в виду, что вы сидите здесь и пускаете слюни, и вам столько раз стирали память, что вы, наверное, забыли свои собственные дни рождения. Или, во всяком случае, мой. Поэтому я пытаюсь сказать вот что: я ухожу и больше не вернусь. Это не мой дом.

Отец вздохнул, и я вздрогнул.

— Все в порядке, чемпион, — сказал он деревянным голосом. — Мы понимаем.

Я чуть не свалился с перил крыльца.

— Вы слышали?

Он все еще смотрел на воду.

— Мы покупаем лодку. Разве не так, дорогая?

Мама, совершенно ничего не выражая на лице, заплакала.

В груди у меня все сильнее сжималось.

— Мама. Не надо.

Она продолжала молча плакать, не сводя глаз с пустоты. Я соскользнул с перил, сел рядом и обнял ее.

— Мой мальчик, — тихо сказала она. — Мой маленький мальчик.

Ее руки по-прежнему безвольно висели по бокам.

Мне показалось, что я стоял там, обнимая маму, очень долго. Мои друзья продолжали поглядывать на меня с края лужайки. Имбрины пели жуткую мелодичную песню, которая с каждым куплетом становилась все громче. В конце концов мама перестала плакать. Больше она ничего не сказала. Когда я наконец отпустил ее, ее глаза были закрыты. Она заснула у меня на плече.

Я положил ее на мягкую скамью, подложив под голову подушку. Потом я пошел к отцу. В какой-то момент он поднялся и поплелся в конец причала, не оглядываясь на толпу странных. Он лежал на спине, опустив мокасины в воду, и тупо смотрел на облака.

Моя тень упала на него.

— До свидания, папа. Спасибо, что иногда стараешься.

— До свидания, папа, — ответил он, закатывая глаза.

Он что, смеется надо мной? Или ему на мгновение показалось, что он разговаривает с моим дедушкой?

Я повернулся, чтобы уйти.

— Удачи тебе, Джейк.

Я остановился. Обернулся. Он смотрел прямо на меня.

В тот момент мне показалось, что нас разделяет миллион миль и мы так близки, как никогда.

Мой рот открылся, но в горле пересохло. Я кивнул.

— Люблю тебя, — сказал он.

— Я тоже тебя люблю.

Пора было уходить. Он смотрел мне вслед. Мерцание карманной петли расширилось и стало ярче, превратившись в твердую сверкающую точку, похожую на зеркало, отражающее солнце, и она неустойчиво дрожала в воздухе.

Имбрины посылали своих подопечных группами по три человека. Я ждал на краю лужайки со своими друзьями; кроме Фионы, никто из нас не нуждался в перезагрузке.

Фиона была последней, кто прошел через сброс. Потом пошли мои друзья, а за ними все имбрины, кроме мисс Сапсан.

Она подошла к тому месту, где стоял я.

— Я всегда могу сделать для тебя здесь еще одну карманную петлю. Если ты хочешь.

Я посмотрел на нее. Благодарно улыбнулся. Потом покачал головой.

— Спасибо. Но я думаю, что это не нужно.

Она кивнула. Потом, почувствовав, что я хочу уйти последним, она повернулась и пошла вперед без меня.

Я подождал несколько секунд в тишине. Поднялся влажный ветерок. Мне не хотелось оставаться. Никакого сожаления. Дойдя до зеркального мерцания петли, я остановился, чтобы в последний раз помахать отцу рукой. В ответ он поднял свою, но выражение его лица было таким пустым, что я подумал, не было ли это автоматически.

Подавив волну эмоций, я шагнул в мембрану.

Мисс Зарянка умерла на рассвете. Она долго и упорно боролась, но была слаба и измучена и больше не могла сражаться. Она испустила последний вздох в объятиях своих сестёр имбрин, многих из которых она учила в детстве, и своей любимой Франчески. Ее последние слова были цитатой из Эмерсона : «Ничто не мертво: люди притворяются мертвыми и терпят насмешливые похороны и скорбные некрологи, и там они стоят, глядя в окно, звук и звук, в какой-то новой и странной маскировке».

Никто из нас прежде не был свидетелем похорон имбрины. В тот день состоялось трое. Не было ни откопа, ни закопа, и, согласно четкой инструкции, не было плача. Мисс Зарянка, мисс Бабакс и Ви были завернуты в тонкий белый саван. Весь Акр сопровождал их тела в процессии, которая была скорее праздником, чем похоронами, с песнопениями и демонстрацией особых способностей и балладами на древнем языке. Некоторые были шокированы, узнав, что Ви была имбриной, но шок был незначительным по сравнению с тем, что мы пережили за последние несколько дней. Наш парад закончился у небольшого каменного круглого домика, который когда-то использовался для проращивания пустырника, ингредиента в отвратительном спирте, который фермеры-пустозвоны Дьявольского Акра печально славились своим производством. Это было не важно — единственным требованием для захоронения имбрин было то, чтобы в здание должны запереть все двери и в крыше должно было находится небольшое отверстие, а у этой крыши их было много.

Никаких речей не было. Когда последнюю имбрину занесли внутрь и опечатали дверь, толпу оттеснили так далеко от здания, что мне пришла мысль о том, что оно взорвется. Вместо этого мисс Сапсан издала громкий птичий крик, и огромная стая скворцов, кружа, спустилась с неба, а затем хлынула через отверстия в крыше. Внутри царила большая суматоха.

— Что они делают? — прошептал я Еноху.

— Обгладывают их кости, — ответил он, и глаза его наполнились слезами. — Они будут размолоты в порошок и превращены в лекарства. Кости имбрин имеют много применений, и тратить их впустую — преступление.

Это было вполне уместно. Жизнь имбрин состояла из бесконечного служения. Даже после смерти у них была работа.

Птицы начали просачиваться с крыши. Несколько имбрин и имбринов-учениц подошли к двери и заглянули в замочную скважину, чтобы убедиться, что кости чистые.

Я повернулся к Нур, прислонившаяся ко мне. Ее глаза были закрыты.

— Ты в порядке? — спросил я ее, как всегда.

Она вложила свою руку в мою. Через мгновение она открыла глаза.

— Просто прощаюсь. Надеюсь, в последний раз.

Туча скворцов поднялась и исчезла в желтом небе.

В Акре еще многое предстояло сделать — провести новые похороны, многое почистить, починить и обсудить, — но все это могло подождать день или, по крайней мере, несколько часов. Наконец-то мы заслужили отдых. Настоящий, без нависшей над нашими головами угрозы уничтожения.