Анастасия Никитина - Ректор по семейным обстоятельствам

Я сдвинула панель и, присев, шея до сих пор не гнулась, пролезла в полумрак прохладного каменного мешка. И тут же чуть не растянулась на полу, споткнувшись о тяжёлую стопку журналов о современной моде. Ифит! Совершенно забыла, что, поленившись разжигать камин, отнесла сюда оставленные дядюшкой в спальне издания.

Глухо ругаясь сквозь зубы, моё невезучее Высочество встало на карачки и занялось сбором бесполезных бумажек: ещё не хватало поскользнуться на такой и расшибить физиономию о каменную кладку. Сложив кривую пирамиду, я снова выбралась в кабинет.

— А про что эта книжка? — тут же спросила Оли, протягивая мне один из журналов, неведомо как вылетевший из кладовки.

— Про идиотов, которым нечем заняться, кроме как уродовать себя, — проворчала я, забирая найденное.

— А почему уродовать? — моментально потребовала уточнить приблуда.

Лучшего момента, чтобы обсудить выверты моды, она не нашла! Глубоко вздохнув, я подавила рвущиеся с языка ругательства: мелочь не виновата, что обстоятельства загнали её учителя в жуткий цейтнот.

— А разве такое красиво?

Я сунула Оли под нос первую попавшуюся картинку.

— Да уж… Ночью увидишь — с мертвяком попутаешь, — фыркнула мелкая. — Зато мама родная не узнает в такой красоте.

— Вот именно, — буркнула я, намереваясь забросить журнал в кладовку к собратьям, но, мельком взглянув на то, что показывала ученице, замерла.

— Чего такое? — Оли осталась верна себе, чутко отреагировав на изменение моего настроения.

— Оли! Ты гений! — воскликнула я.

— Ага. Знаю. Вы мне уже говорили, тогда, в поселке. Я помню. А чего?

— Потом! — отмахнулась я. — Сиди тихо и ничему не удивляйся.

Оли, уже привыкшая к вывертам своей ненормальной учительницы, пожала плечами и ушла в спальню. Испытав лёгкий приступ вины, я пообещала себе, что займусь ею всерьёз, как только избавлюсь от Па, и тут же выбросила это из головы.

— Профессора Карну сюда. Немедленно! Сейчас! — приказала я призванному духу. Если память меня не обманывала, именно эта сушёная курица занимала пост моего заместителя.

Духи воспринимают приказы буквально, а ректор — полновластный хозяин в Академии стихий. Именно поэтому визжащая профессорша пять секунд спустя шлепнулась на ковер в моём кабинете, одетая лишь в расползающиеся клочья густой пены.

Я разинула рот, собираясь извиниться, но вовремя вспомнила один из уроков своего преподавателя по политической этике: лучшая защита — нападение.

— Значит, мне доложили верно, — прошипело моё артистичное Высочество, демонстрируя крайнюю степень возмущения. — В рабочее время вы занимаетесь личными делами! Теперь понятно, почему ваши рабочие обязанности в таком плачевном состоянии!

Карна опешила, сразу прекратив визг.

— У меня сейчас нет лекций.

— А больше вам заняться нечем? Например, вверенным вашей опеке отделением чернаков?

— Но… Э…

— Запомните, профессор Карна, — я подбавила угрозы в голос, — в моей Академии ваше свободное время начинается тогда, когда засыпают студиозы. И не раньше. Это понятно?!

— Да, — пискнула она.

— Отлично! А теперь быстро приведите себя в Порядок и организуйте у ворот сбор преподавателей для встречи правителя. Он будет у нас через тридцать две минуты.

— Но как?! — ахнула Карна. — Почему вы раньше не предупредили?!

— Хотела проверить, как вы умеете справляться с неожиданностями. Пока вижу, что никак. Полторы минуты из тридцати двух уже прошли. Вы правителя в таком виде собираетесь встречать?!

Она пискнула что-то невразумительное и вновь исчезла, подхваченная духами-охранителями. Нет… Всё-таки как неудобно получилось. Хотя спесь с неё слетела моментально, и то хлеб. Выбросив из головы неудачливую профессоршу — что-то мне подсказывало, что с задачей она справится, — я шагнула в портал.

Так называемая лавка красоты на главной площади, где продавалась всевозможная, порой совершенно несуразная косметика, не видела такого переполоха со дня своего основания. Вполне закономерно. Когда ещё к ним вламывалась взлохмаченная принцесса и, бросив на прилавок журнал мод трёхлетней давности, безапелляционно заявляла:

— Хочу вот так! И побыстрее!

— Но так уже не делают, — попыталась возразить хозяйка.

— Если так сделаю я, — фыркнуло моё поглядывающее на часы Высочество, демонстрируя знак королевской семьи, — начнут снова!

Хозяйка оказалась сообразительной. Впрочем, иной она, каждый день общаясь с капризными клиентками, и быть не могла, иначе давно бы разорилась. Вокруг нежданной посетительницы закрутились помощницы, взвился в воздух хоровод разноцветных искр, и на какое-то время меня скрыло облако пудры.

Перевоплощение заняло минут десять стремительно убегающего сквозь пальцы времени, но оно того стоило. Что там мать, видевшая дочурку ещё пускающим пузыри младенцем — я сама себя не узнала. Из зеркала на меня смотрело нечто. На голове полуметровая прическа из серии «баран перед стрижкой», обильно утыканная иллюзорными драгоценностями. Физиономия украсилась маской из толстого слоя крема и пудры, поверх которых ловкие помощницы нарисовали новое лицо: тонкие в ниточку брови, огромные глазищи, ресницы, больше всего напоминающие поселковый частокол. Довершали картину зелёно-голубые губы под новый цвет волос. Я даже удивилась, как можно всего за десять минут так изуродовать в общем-то вполне приличную внешность. Моё рисковое Высочество стало похоже одновременно на балаганного шута и утопленницу недельной давности.

— Нравится? — с некоторым сомнением спросила хозяйка.

— Очень, — с энтузиазмом отозвалась я, бросая на столик золотую монету.

А уж как Па понравится… А главное, он сказать ничего не сможет: вполне официальная дворцовая мода, хоть и трёхлетней давности. Направляясь к дворцовому порталу, я злорадно хихикала уже в открытую. О том, как поглядывали на меня горожане, лучше умолчать.

— А вас стража правителя не казнит прямо там? — только и сказала Оли, увидев мой новый образ.

— С чего бы? — я натянула парадную ректорскую мантию и теперь судорожно вспоминала, куда засунула древний амулет, врученный мне Па вместе с назначением на пост.

— Решат ещё, что на него упырь бросился.

— Не решат, — ухмыльнулась я, выуживая разлапистую висюльку из угла, куда она улетела пару дней назад, и в темпе очищая её от паутины.

Улыбка быстро исчезла, сменившись гримасой боли, как только моё забывчивое Высочество вздумало оглянуться на часы: шея болела невыносимо. «Ладно, переживу. В конце концов, „взгляд прямо перед собой поверх голов“ всегда считался признаком то ли аристократизма, то ли спеси. Мне в этой ситуации подойдет любой», — решила я, надевая через голову тяжеленную цепь амулета.