Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 5

В Грасс-дэ-море появился серийный убийца. Или извращенец. Стали пропадать мальчики-климы. Потом всплыла информация, что все мальчики одного года рождения. Через пять лет в исчезновении детей обвинят морун. Не при Зерване, после него. Зерван никогда бы не дал морун в обиду.

Последний год правления Зервана был особо тяжёлым. Во многих традициях считается, что здоровье короля отражается на плодородии земли, на погоде, на самочувствии подданных. Зерван жил на пределе физических сил, которые черпал из своей надежды найти любимую женщину. Надежда гасла, угасал Зерван. Вместе с ним страдала земля. Ливни, землетрясения, засуха. Начался мор. Люди вымирали семьями. Умерла вдовствующая королева.

В одну из ужасных ночей Зерван сидел в кабинете и, перекладывая листы из стопки в стопку, искал сообщения сыщиков. Уже несколько недель он не получал известий о поисках возлюбленной. Среди документов обнаружил бумагу, на ней одна фраза: «В подземной тюрьме скончалась заключённая номер…» Под номером имя.

Зерван вскочил. Бросил бумагу на пол. Поднял.

Через полчаса он шёл по мертвецкой, еле волоча ноги и с трудом удерживая керосиновую лампу. Вглядываясь каждому трупу в лицо, он все шёл и шёл вдоль полок. Остановился. Приблизил лампу к лицу покойницы. Отпрянул. Долгое время стоял, боясь пошевелиться. Вновь поднёс лампу. Истощённая женщина. Седые клоки волос. Лохмотья еле прикрывают тело. Умиротворение на лике, словно женщина прилегла отдохнуть и сейчас видит прекрасный сон.

Это не ошибка. Это она… Губы её, её родинка на виске в виде звёздочки…

Зерван лег рядом с покойницей, обнял холодное тело.

Тринадцать лет он каждую ночь молил её о прощении. Молился за её здоровье, желал ей счастья, ревновал её при мысли, что она с другим. Тринадцать лет искал её во всех странах. А она здесь, всегда была рядом. Спала рядом, дышала рядом. Она не покидала его.

Выйдя из мертвецкой, Зерван прошёл в тюремный архив и затребовал личное дело узницы. Верхний лист: свидетельство о смерти новорожденной дочери. Зерван посмотрел на дату, прикинул в уме. Когда он оправился в Партикурам вызволять вдовствующую королеву, его жена была на втором месяце беременности.

Второй и нижний лист. Приказ о взятии под стражу и пожизненном заточении в подземелье. Дата — день его свадьбы. Подпись — его.

Души нет. Растоптана душа, ибо он верил».

В широком балахоне, в очках с большими стёклами, Кебади походил на птицу. Ветер, развевая полы балахона, только усиливал это сходство.

— Как он мог подписать приказ и не видеть, что подписывает? — прозвучало с трибуны.

— Он подписывал брачный контракт, — произнёс Кебади, — и не видел, что подписывает.

— Приказ подложили в контракт? — прозвучало с другой стороны.

— Наверное.

Адэр провёл ладонью по лбу:

— Брачный контракт короля занимает порядка сорока листов. Король ставит подпись на каждой странице. Во времена Зервана — возможно, листов было меньше. Двадцать, десять, тридцать — какая разница? Их много. И когда перед тобой стоят люди и ждут начала церемонии, тут уже не до чтения бумаг. И… ты доверяешь людям. Один составляет контракт, второй исправляет, третий вносит дополнения, четвёртый перепечатывает, пятый перечитывает. Это не один человек… Ты им доверяешь.

Эйра поймала на себе взгляд Иштара. Невольно прижала пальцы к виску.

— Твоя родинка, — прошептал он.

— Совпадение.

Кебади посмотрел в пасмурное, не по-летнему низкое небо. Уткнулся в записи:

— Я заканчиваю.

«Зерван берёт с собой двух верных охранителей и с ними отправляется в мертвецкую. Охранители привязывают к нему его возлюбленную. Он не хочет, чтобы кто-то знал о ней, не хочет, чтобы чьи-то руки прикасались к ней. Это его ноша, которая пушинка по сравнению с чувством вины и тяжестью горя.

Охранители надевают на него плащ и выводят из подземелья на окраину Лайдары. Ночью, при свете луны, они находят в парке «Корону мира». Пока охранители копают могилу, Зерван кончиком ножа делает на мраморном шаре надпись: «Покойся с миром». Садится на землю, прижимает к себе любимую женщину и делает последний вздох.

Охранители недолго думали. Зерван хотел покоиться с миром и хотел покоиться со своей возлюбленной. Если сообщить о его смерти, их разъединят. Её закопают в общей могиле с преступниками. Его провезут по Лайдаре и закроют в фамильном склепе. Им не дали быть вместе при жизни, пусть они будут вместе после смерти».

Кебади уронил руки вдоль тела, ссутулился:

— Не задавайте вопросов. Не надо. Пусть ваша совесть судит Зервана. А вы молчите. В тетради моего деда написано намного больше, чем я поведал, но информация ещё не проверена. Комиссия по установлению истины будет вам признательна, если вы обнаружите какие-то документы и пришлёте.

Публика молча наблюдала, как старик идёт к трибуне, входит в калитку в ограждении и садится на своё место.

От праздничного настроения не осталось и следа.

Ещё час назад в амфитеатре сидело сборище отдельных личностей с различными интересами, с разным образом мышления. Между королями и простым людом зияла пропасть. Между горожанами и сельскими жителями пролегал ров. Сейчас люди испытывали одинаковые эмоции, их чувства и мысли двигались в одном направлении. Толпа приобрела душу.

Адэр не произносил ни слова, давал людям время понять, осознать и отложить в памяти эпизоды жизни человека, которого винили во всех бедах и несчастьях, чьё имя сто лет произносили, презрительно кривя губы.

Эйра повернулась к Трою и проговорила еле слышно:

— Зервана в Партикураме ждали не пять королей.

— А сколько?

— По крайней мере один из них точно не был королём.

— И кто же?

— Ваш прадед.

— Домыслы, — сказал Трой и, отклонившись, скрестил руки на груди.

Поднявшись с трона, Адэр подошёл к краю террасы:

— Династия Грассов закончила своё существование. Дочь Зервана умерла, едва родившись. Единственный наследник Зервана, внучатый племянник, умер за несколько часов до коронации.

Душа толпы развалилась на части.

«Его убили». — «Советчица задушила ребёнка подушкой». — «Кто это видел?» — «Советчица призналась». — «Она сказала, что моруны сжигали на кострах детей климов». — «Ложь!» — «Её признание читали на площадях». — «Под пытками всё скажешь». — «Советчица — убийца!»

Защитники рассеялись по лестницам, взяли в оцепление трибуны, и лишь грозный вид служителей порядка удерживал людей от потасовки.

— Балаган простонародья, — произнёс Трой. — С меня достаточно.

Упираясь руками в подлокотники, встал.

— У меня есть документ! — закричал кто-то.

Эйра попыталась разглядеть человека, чей голос был знаком. Но отсюда, с террасы, выделить кого-то из пёстрой толпы не представлялось возможным.