Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 5

— Дома сгнили, — прозвучало с трибуны. — Камни могильные на месте.

— Девять могил, — сказал Мун.

— Девять, — подтвердил кто-то из зала.

— Первый камень к топям. Там покоится мой брат Лай, сын Зервана. Теперь будете знать. Зерван под «Короной мира», его сын Лай на «Кочке». — Мун вскинул голову. — А не хочу больше рассказывать. Не хочу! Вам это не надо.

Развернулся и пошагал через арену.

— Мун! — крикнул Адэр.

Старик обернулся:

— Ладно с Лаем такое случилось. Тут никто не виноват. Хотя… почему не виноват? Виноват! Ещё как виноват! Кто в страну искупленцев завёз? Кто по городам и селениям их пустил? А потом загнал это зверьё в ветонский лес. Кто это сделал?

Шагнул влево, шагнул вправо:

— Ладно, Лай на пути им встретился. А других… почему у меня других забрали?

— Расскажи, Мун, — попросил Адэр.

— Вы мне душу рвёте.

— Мун… пожалуйста.

Старик запустил пятерню в волосы, вернулся в центр сцены: «Я назвал сына Даром. Так и запишите: внука Зервана звали Дар Мун. Полуклим-полуветон. Мы жили с ним в Ларжетае, подальше от ветонских лесов. Мой брат Ахе тянул нас, как мог…

Зачем кому-то знать, как мы растили Дара? Где он учился, куда пошёл работать. Это никому не интересно. Вам интересно, кого он взял в жёны. Ориентку. Ахе часто навещали ориенты. Это меня они не признавали. А к Ахе приходили. Так Дар и познакомился с Ишмой. У нас она с отцом гостила, а потом сказала отцу: «Я остаюсь».

Ишма помогала Ахе камни обрабатывать. Пальчики тонкие, ловкие. Колечко Дара с пальчика слетало, и мы хранили его в шкатулке.

У них родился сын. Назвали Яром. Тут зима пришла. Яр был совсем крошкой, а молодым хочется погулять. Говорю: «Идите, погуляйте. С Яром дед посидит». То есть, я. Они собрались и пошли…

Трагедия на Тандре… Этот заголовок в газете до сих пор стоит у меня перед глазами».

Мун посмотрел по сторонам:

— Кто тут из Ларжетая?

— Мы. Я, — донеслось с трибун.

Мун устремил взгляд на Адэра: «Это случилось пятьдесят два года назад. Перед новым годом. С тех пор на реке Тандре не устраивают новогодние гуляния. Та зима, видимо, была слишком тёплой. Хотя мороз стоял, руки к железу примерзали. Или народу слишком много собралось. Лёд провалился. Под воду ушли двадцать два человека. Спаслись двадцать. Погибли двое. И знаете, кто эти двое? Ишма и Дар. Ориентка и полуветон!

В газетах писали, что двое смельчаков, женщина и мужчина, спасли людей, а сами не смогли выбраться из полыньи.

Конечно, не смогли! Они замёрзли, устали. Очевидцы рассказывали, что мужчина уже не двигался, а женщине никак не удавалось вытащить его на лёд. Она и снизу его. И вылезала на лёд, тащила. И никто им не помог!

В газете написали: «Вечная память героям!»

Я пришёл в газету. Говорю: «Героев звали Ишма и Дар. Надо бы указать, чтобы люди знали, за чьи души молиться». А мне отвечают: «Старик, это уже не так важно. Их не вернёшь».

Мун закрутился на месте:

— Вы даже имена своих героев не хотите знать. Зачем вам моя история?

— Рассказывай, пожалуйста, — закричала публика.

Мун кивнул: «Теперь будете знать. Зерван под «Короной мира», его сын Лай на «Кочке», внук Зервана Дар на дне Тандры…

Я забрал Яра, пришёл к ориентам. «Принимайте, — говорю. — Не могу я больше жить в лесах и городах». Яр черноволосый, как ветон. Глаза зелёные, как у клима. Смугленький, как ориент. Ну и что, что в нём три крови. В нём же последняя кровь наша!

Ориенты приняли.

А как-то климы позвали нас на помощь, пообещали расплатиться мукой. Они поля водорослями удобряют, третий или четвёртый год берега стояли пустыми, волной водоросли не выносило. Добровольцы собрались и отправились к климам. И мы с Яром. Ему тогда исполнилось двадцать два. Точнее, он не был добровольцем, его заставили. Он выносливый, сильный. С мешком на любой склон, как по лестнице, взбирался. Бегал быстрее всех. Только я бегать ему запрещал. У него, как и у отца, сердце иногда барахлило.

Поле, на которое мы должны были водоросли сносить, находилось аккурат возле долины Печали. Работаем мы, значит, день, два, три. И тут идёт она. Волосы до пояса, глаза-угольки, платье алое. В руке корзинка. Мы как раз отдохнуть присели. Сидим, дышать боимся. Нас за сто лет застращали, чего только о морунах не наслушались.

И вот идёт она. Обошла нас сторонкой. Воротилась. «Кушать хотите?» — спрашивает. И перед нами корзинку ставит. А в корзинке груши. Мы помялись, помялись. По груше взяли. А сами есть боимся. Она рассмеялась и пошла. А Яр за ней. Провожу, говорит…

Через год мы с Яром перебрались за долину Печали. Как нас выпроводили ориенты — рассказывать не стану. Они знают, а вам знать не надо.

Я сначала думал: куда мы пришли? Всё другое: люди, природа. А потом не мог надышаться счастьем.

Яр ждал рождения дочки. Вздумалось ему жене подарок сделать. Колечко ведь не подарок. Оно уже на пальце».

Мун закрутился вокруг себя:

— Есть тут кто-то из Зурбуна?

— Есть, — донеслось с разных трибун.

— Помните, что произошло в городе двадцать восемь лет назад? Конечно, помните. Только не признается никто.

Повернувшись лицом к Адэру, Мун продолжил: «Я говорил вам, что мы пошли к ориентам, чтобы взять жемчуга, и по дороге завернули в Зурбун. Это не так. У меня были две жемчужины. За одну мы купили у климов лошадь и телегу. Поехали в одно селение, в другое. Нищета. А кто-то нам говорит: «Езжайте в Зурбун. Город богатый. Там тезы живут. Их Тезар снабжает». Мы и поехали.

Добрались до Зурбуна через два дня, ночью. Остановились в заезжем доме. Пошли в общий зал, перекусить. А там деток мужикам продают. В прямом смысле слова. Яр, не долго думая, на сцену, и давай детей оттуда стаскивать. Кричит: «Что же вы творите? Люди добрые! Что же вы делаете?»

Люди добрые выволокли его на улицу и давай бить. Меня отшвыривают, как щепку. Я бегаю под домами, кричу. А люди добрые из окон смотрят. Схватил одного за локоть: «Заступись, добрый человек». А добрый человек меня по морде.

Очнулся в подворотне. На площади перед заезжим домом крови море. Я к хозяину. Твоего внука, говорит, стражи забрали. Я в охранительный участок. Он в морге, говорят. Я в морг, а мне его не отдают. У меня документа нету.

Отдал я жемчужину. За жемчужину труп внука купил. Побежал за телегой, а коня нету. Украли коня. Я впрягся в телегу…

В полдень добрался до селения. Названия не помню. На огороде мужик работает. Спрашивает: «Что везёшь?» Внука, говорю, везу. Убили, говорю, внука. А мужик: «Лёд нужен». А где лёд взять? Лето. А он мне: «Постой, у меня в погребе лягушки-холодушки живут». Приносит два ведра льда. Пока я Яра обкладывал, да брезентом накрывал, мужик коня привёл. «Поехали, — говорит. — Конь мне и самому нужен. Потом заберу».

Мун забегал глазами по трибунам: