Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

Адэр потрепал Парня за уши. Неизменный спутник и единственное существо, преданное до мозга костей, лежал возле стула. Его голова, опущенная на скрещенные лапы, находилась на уровне колен Адэра. Глаза закрыты, тишину нарушало сопение, но Адэр знал: зверь не спит, и если сейчас тихонько встать, Парень вскочит и побежит туда, куда хозяин только надумал идти.

— Как в пустыне появилась огромная страна?

— Вы говорите о Ракшаде? — спросил летописец.

— Пять тысяч лет назад там был всего лишь песок и кочующие племена, раскиданные по всему материку.

— Наверное, всё дело в оазисе.

— В Лунной Тверди сотни оазисов.

— Наверное, предводителю кочевников Ташрану понравился вид с дерева.

Адэр пропустил шутку мимо ушей.

— Предположим, этот замок — оазис, — проговорил он, перебирая пальцами шелковистую шкуру на затылке Парня. — Вокруг пустошь. Назовите хоть одну причину, по которой люди захотели бы строить здесь дома?

— Если раздавать земли даром — желающие найдутся.

— Здесь ничего не растёт и неизвестно когда вырастет. Они разделят землю, забьют колышки и вернутся в города. Какой смысл что-то им дарить? Я не хочу быть благодетелем. Казне нужны деньги. — Адэр устремил взгляд на Кебади. — Ты сказал «вид с дерева»?

— Я такое говорил?

Адэр улыбнулся:

— Я был на крыше. Мне не понравилось то, что я увидел.

Летописец пожал плечами:

— Думаю, что с дерева Ташран видел только песок, и это ему тоже не нравилось. У него была цель: он хотел жениться на Ракшаде. Она сказала, что выйдет замуж за того, кто возведёт здесь город.

Эту ночь Адэр вновь провёл в спальне Эйры. Слуги ежедневно меняли постель, но, выполняя приказ правителя, к вещам хозяйки комнаты не прикасались. Адэр смотрел на комнатные туфли, уткнувшиеся носками в стену, или на халат, брошенный на спинку кресла, и ему казалось, что Эйра вышла всего на минутку и сейчас вернётся.

За окном брезжил розовый рассвет. День обещал быть солнечным. Лежа на кровати, Адэр наблюдал, как расцвечивается люстра из маншеровского стекла, как ползут по потолку узорчатые тени. Взгляд скользнул по стенам и остановился на бабочке из выгоревшего бисера, пришпиленной к шторе. Детская поделка Эйры, хотя в это верится с трудом. Скорее всего, она лазала по деревьям и смотрела сверху на умирающий сад. Мечтала ли она, что сад оживёт?

Наспех позавтракав, Адэр вошёл в приёмную:

— Нарум приехал?

Гюст вскочил из-за стола:

— Ещё ночью, мой правитель.

— Буди.

Через полчаса в кабинет явился советник по вопросам сельского хозяйства — тучный человек с одутловатым лицом. Гюст занял место за конторкой в углу комнаты, вытащил из ящичка бумагу и ручку и приготовился протоколировать беседу.

Уловив спиртовой запах, Адэр указал Наруму на стул:

— По дороге ни один трактир не пропустили?

Советник вспыхнул:

— У меня больные почки, мой правитель. По утрам я всегда отекаю.

Развалившись возле камина, Парень оглушительно чихнул.

Адэр усмехнулся:

— Вот как! А я уж решил, что вы пристрастились к вину и азартным играм.

Нарум нервно поправил узел галстука:

— Я вплотную занялся лечением почек. Перед тем как к вам приехать, я два дня лежал в клинике Яриса Ларе под капельницей.

Выходил из запоя, догадался Адэр и, придвинув к себе чистый лист, размашистым почерком написал текст.

— Советник! Вы продумали, как ввести в оборот все земельные ресурсы?

— Для этого нужны другие ресурсы, которых у меня, к сожалению, нет. Я несколько раз обращался к Лаелу и Безбуру, но всегда получал отказ. И честно говоря, когда вы меня вызвали, я подумал, что вопрос о финансировании сельского хозяйства наконец-то решился.

— Я хочу, чтобы пустошь вокруг замка превратилась в сад.

Нарум покачал головой:

— Почти двести тысяч гектаров. Потребуются немалые деньги.

— Расшевелите свой отёчный ум и найдите ресурсы, о которых не знаете, иначе я найду тех, кто сделает это вместо вас.

— Я постараюсь оправдать ваше доверие, мой правитель, — вымолвил Нарум гробовым голосом.

— Сегодня вечером предоставьте мне план ваших действий.

Советник выпучил глаза. Адэр смял в кулаке исписанный лист и бросил в Нарума. Скомканная бумага отскочила от надутой груди к окну.

— Поднимите! — приказал Адэр.

Нарум тяжело встал, протянул руку к Гюсту. Секретарь сполз с высокого стула, поднял смятый лист и вручил советнику.

— Вы отлично понимаете, что я сказал, однако не торопитесь выполнять, — произнёс Адэр. — Если вы развернёте эту бумажку, то увидите приказ о вашем увольнении. Дата — завтрашнее число. Решайте: либо вечером знакомите меня с планом, либо на наследующем заседании Совета будет решаться вопрос о лишении вас титула и дворянского звания.

Поздно вечером Нарум вновь сидел в кабинете правителя.

— Первым делом я составлю подробную карту почв. В этом мне помогут климы. Они хорошо разбираются в земле.

Адэр кивнул:

— Хочу увидеть карту до нового года.

Нарум прокашлялся в кулак:

— По составу почвы мы определим, на какой глубине находятся грунтовые воды. У нас нет советника по вопросам водоснабжения страны, который озаботился бы бурением водозаборных скважин. У меня есть на примете добросовестный человек…

— Этим займётся Анатан Гравель, — перебил Адэр.

— Имея на руках карту почв, уже можно разрабатывать план по вовлечению земель в сельскохозяйственный оборот.

Адэр сложил руки на столе:

— Почему вы не сделали этого раньше?

— Я не закончил, мой правитель. — Нарум потёр ладони. — Часть пустоши непригодна для земледелия, но эту землю можно продать под строительство домов.

— Кому они здесь нужны?

— Когда вокруг зазеленеют поля и зацветут сады, а этот замок станет вашей постоянной резиденцией, дворяне пожелают находиться в поле зрения правителя. Все надеются, что когда-нибудь вы обзаведётесь двором.

Выпроводив советника, Адэр подпёр кулаком щёку. Надо снова побывать на крыше.

Каждое утро Малика забиралась в паланкин и отправлялась в храм. Возле служебного входа шабиру встречал религиозный служитель. Пройдя за ним по лабиринтам коридора, она ступала в комнату, где её ждал верховный жрец. Усаживалась, как Хёск, на пятки и, внимательно глядя на его губы, целый день учила заклинание.

От непривычной позы затекали ноги, от запахов благовоний тошнило. Непонятный текст давался с трудом. Малика неправильно произносила гортанные и шипящие звуки и никак не могла запомнить длинные фразы, требующие определённой интонации.

Каждый вечер, возвращаясь из храма, она боролась с желанием выпрыгнуть из паланкина, разыскать охранный двор и наконец-то увидеть Мебо, Драго и Лугу. Внутренний голос нашёптывал: «Не испытывай судьбу, думай о себе».