Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

— Знаю. — Адэр отвернулся к окну. — Вы свободны.

Дождавшись хлопка двери, взял со стола папку с досье на религиозных служителей. Просмотрел бумаги. Джиано постарался… Пришло время потянуть ещё за одну ниточку.

В храме приступили к сооружению грандиозной конструкции: лестницы в сто семьдесят ступеней, разделённых девятью площадками. Проговаривая заклинание, Малика слышала гул голосов и непонятный шум. Звуки ей не мешали — произношение сложных фраз было отточено до автоматизма, — зато мешали Хёску. Он поджимал губы и с недовольным видом косился на двери. Малике не терпелось посмотреть на Врата Сокровенного. Однако Хёск не пустил её в зал. Мол, постройка, не доведённая до совершенства, не произведёт должного впечатления и оставит в памяти тусклый след.

Перед коронацией Малике дали несколько дней отдыха. Не зная, чем себя занять, она слонялась по залам, наблюдала за рыбами в пруду, прогуливалась по саду.

Вечерами сад освещался гирляндами крошечных ламп, которыми были обвиты стволы и ветви. Малика до глубокой ночи стояла на террасе, не в силах отвести взгляд от деревьев, мерцающих в тёмно-сиреневом воздухе. В Ракшаде не было чёрных, беспроглядных ночей. Огромная луна тёрлась о крыши домов, чуть различимых на горизонте. Всегда светили звёзды, похожие на белые астры.

Через каждые два дня служанки меняли ковёр из цветов за изголовьем кровати. Каждый раз, входя в спальню, Малика с содроганием смотрела на стену, покрытую белыми пионами, хризантемами, розами… Белый цвет у ракшадов символизировал пустоту или начало. На что намекал хазир своей шабире?

Сегодня на террасе стояли вазы с белыми лилиями. Если бы не густой сладкий аромат цветов, Иштар приказал бы украсить ими комнату. Малика боялась предположить, зачем он это делает, и надеялась, что после коронации все цветы — на террасе и в спальне — исчезнут, как неделю назад исчезла книга с рисунками.

Лилии напомнили о Галисии: такие же нежные, утончённые.

Не имея права встречаться с Кенеш в Обители Солнца, Малика дождалась её в коридоре.

Кенеш упала на колени, обвила руками ноги Малики:

— Эльямин… Как ты спишь? Кто укрывает тебя ночами? Кто на рассвете гладит тебя по голове?

— Твоя душа, Кенеш, — улыбнулась Малика и велела старухе встать. — Как Галисия?

— Учит язык. Старается. Я принесла ей альбом, карандаши, игру. Мы играем. Из кусочков складываем картинки.

— Заботься о ней, как заботилась обо мне.

— Эльямин, разреши поцеловать тебе руку.

Малика растерялась: ей никто не целовал руки. Хотя нет… Целовал. Адэр. В середину ладони. Это было так давно, что воспоминания о поцелуе походили на выдумку.

Коснувшись губами знака шабиры, Кенеш устремила на Малику растроганный взгляд:

— Завтра великий день, шабира. Завтра коронация.

— С чего ты взяла?

— Нам приказали надеть в полночь праздничные платья и собраться в главной молельне.

Малика упёрлась плечом в стену. Служанки знают, вся Ракшада знает, а ей никто не удосужился сообщить.

— В полночь начнётся Ночь Молчания, — продолжила Кенеш. — Из домов выйдут все люди. Тебя и хазира пронесут в открытых паланкинах по главным улицам Кеишраба. Как бы я хотела на вас посмотреть.

— Ты же сказала: выйдут все люди.

Кенеш улыбнулась:

— Все, кроме кубар.

Отпустив старуху, Малика вышла в сад.

— Я знаю, что здесь кто-то есть, — крикнула она, озираясь. — Передайте хазиру: шабира хочет его видеть. Сейчас!

Спустя какое-то время за спиной прозвучал голос:

— Эльямин?

Вздрогнув, Малика обернулась. Она читала, что тигр умеет незаметно подкрадываться, прекрасно маскируется и является отличным пловцом. Иштар перенял повадки хищника. Может, он и в темноте видит как тигр?

Улыбнувшись нелепой мысли, Малика произнесла:

— Утром коронация, а меня никто не предупредил.

— Не успели. Час назад наконец-то прибыли правители всех Пустынь. Ждали только их.

— Сделай мне подарок.

Иштар вскинул бровь:

— Хочешь ещё один корабль?

— Хочу, чтобы мой паланкин несли мои люди.

— Хорошо, — согласился Иштар. — Выбирай двоих.

— Их трое.

— Носилки понесут четверо. Впереди пойдут воины. Твои люди пойдут сзади. У воинов торс обнажён, а твои охранители будут одеты: им хвастаться нечем. Соглашайся. Иначе никак.

— Драго и Луга.

В них течёт кровь ветонов, и силы у них хоть отбавляй. Мебо тоже крепкий парень. Но выдержит ли клим всенощное хождение по улицам с тяжёлой ношей?

До позднего вечера Малика провалялась в постели, но так и не смогла уснуть. Служанка принесла фиолетовое платье, такого же цвета чаруш и туфли. На руке девушки висел платиновый зажим, украшенный алмазами и изумрудами.

Надев наряд, Малика смутилась. Платье было сшито по фигуре — это замечательно, но она уже привыкла к просторным одеяниям и сейчас чувствовала себя голой. Напрягало отсутствие зеркала, чтобы посмотреть на себя и успокоиться.

— Принеси зеркало, — попросила Малика служанку.

— Прости, шабира, но женщинам нельзя собой любоваться.

Малика накинула на голову чаруш, и здесь её ждал неприятный сюрприз: ткань оказалась слишком плотной. Малика видела силуэт служанки, размытый свет ламп, но абсолютно не видела комнату: ни стен, ни дверей.

Лихорадочно соображая, что же делать, Малика сняла накидку. Может, намочить и растянуть, чтобы ткань стала пористой? Прогрохотал бой барабанов. Через пару секунд повторился. Неужели полночь? Ночь Молчания…

Надев чаруш и застегнув ошейник, Малика последовала за служанкой, стараясь не выпускать из виду её тёмный силуэт. Глаза немного привыкли, и стали видны проёмы открытых дверей. Теперь перед Маликой шёл воин: рослый, широкоплечий. Такого, даже если захочешь, не потеряешь из поля зрения.

Очередные двери, и под платье забрался лёгкий ветерок. Малика увидела луну — огромную, во всё небо. То, что находилось под небом, поглотила тьма.

— Эльямин? — прозвучал рядом тихий голос Иштара.

— Нам с тобой можно говорить? — спросила она.

— Ракшада молчит, а хазир и шабира денно и нощно обсуждают судьбу страны, — в голосе слышалась улыбка.

— Иштар, я ничего не вижу.

— Сейчас привыкнешь.

— Можешь взять меня за руку? Я не знаю, куда идти. Не хотелось бы разбить нос.

Горячая ладонь сжала пальцы.

— Осторожно, лестница, — предупредил Иштар.

— Сто семьдесят ступеней, — попыталась пошутить Малика; голос прозвучал тоскливо.

— Всего лишь пятьдесят. Ты действительно ничего не видишь?

— Только луну.

Малика споткнулась. Придержав её за локоть, Иштар остановился:

— Странно. Мне сказали, что ткань будет прозрачной.

— Может, она прозрачная днём, хотя даже в комнате, при свете, я с трудом видела служанку. Давай вернёмся, я поменяю чаруш.