Ольга Пашнина - Выпускница бури [≈ Деллин Шторм] [litres]

Нечто темное внутри нее заворочалось, неловко поднимаясь.

– Здравствуй.

Я старалась смотреть на монстра без отвращения и страха, потому что Баон не заслуживал этих эмоций. Но у меня вряд ли получалось. Кейман назвал чудом то, что Баон на нашей стороне.

– Дай мне несколько минут, хорошо? Давай встретимся снаружи. Я буду готова. И еще Кейман наверняка говорил об этом, но я тоже должна пообещать. Я освобожу тебя, когда все закончится. Любым способом, который ты выберешь. Знаю, что нет слов, которые смогут дать тебе надежду после стольких лет, но… осталось потерпеть совсем немного. Вне зависимости от того, каким будет исход. Я обещаю. И… прости за то, что попалась тебе на пути.

Монстр склонил голову, закрыв сразу десяток глаз. Наверное, я могла бы взять над ним контроль, объединить сознания и как-то поговорить, но даже мысль об этом приводила в ужас. Мне чудился в блестящих глазах Баона немой укор. А еще – смертельная усталость. Она пугает сильнее всего прочего. Страшнее души, заточенной в тело монстра, может быть лишь смирившаяся с заточением душа.

Я вышла на воздух, чувствуя, что вот-вот холодные лапы мертвых дотянутся до меня.

Есть только одна попытка обуздать магию смерти.

Голоса ворвались в реальность так неожиданно, что я ахнула и схватилась за мокрый и гнилой ствол почерневшего дерева. К горлу подкатила тошнота, а сердце потеряло ритм и, кажется, готово было сдаться. Тысячи голосов рвали душу на части. Умоляли, просили, требовали, проклинали. Мне чудились в голосах мертвых знакомые, и дыхание останавливалось. Побелевшими пальцами я вцепилась в штормграм, чтобы убедиться, что это лишь игры моего дара.

Они живы. Я услышу их по-настоящему, если что-то случится.

– Ты сопротивляешься. Нужно расслабиться, любовь моя.

Акорион вдруг смеется. Его смех не вызывает ничего, кроме злости, но когда я открываю рот, чтобы заткнуть его, тело скручивает от болезненного спазма.

– Прости, малыш. Я просто вдруг подумал, что магия очень похожа на занятие любовью. До тех пор, пока ты боишься и сопротивляешься ей – ничего не получится. Будет больно, Таара. Но стоит расслабиться – и ты сумеешь получать удовольствие даже от самых дерзких игр. Например, от нашей с Кростом…

– Ты ненормальный, – хриплю я.

– Ты тоже, – не остается в долгу Акорион.

Подбрасывает в воздух блестящий драконий череп и опускает руки, с интересом глядя, как кость разбивается на тысячи осколков от удара о чистую темную магию.

– Мы – две половинки одного целого, Таара. Я принял свой дар. Прими и ты, потому что это единственный способ заставить их замолчать.

Не сопротивляться. Как же это сложно! Каждый раз, когда крики и стоны становились громче, я инстинктивно сжималась, закрывая уши, будто этот детский жест мог заставить их затихнуть. Расслабиться удавалось всего на несколько минут.

Мешали злость и страх. Мешало яростное желание очутиться как можно дальше от границы с полчищами тварей. Мешала обида. Ненавижу ее! Ненавижу смерть за то, во что меня превратила! Ненавижу ее, женщину, разыгравшую целый спектакль, заставившую меня поверить в шанс на новую жизнь!

Черт, Деллин, если ты не возьмешь себя в руки, мы проиграем, даже не начав. Твари дойдут до Фригхейма и перебьют там всех, а твой брат будет играть черепом Бастиана!

Я зарычала от бессилия. Но с каждой секундой все больше мечтала сдаться. Только закрыть глаза, и все. Отключусь – и они замолкнут, перестанут звать свою богиню.

– Знаешь, Делл, изменилось многое, но кое-что осталось как прежде: ты все так же валяешься в лесу и водишься с сомнительными существами.

Я подняла голову, на секунду забыв о раздирающей голову боли, потому что это была первая осмысленная фраза, услышанная в какофонии криков. Сквозь пелену слез я с трудом различила в лесу какую-то фигуру. Голос показался знакомым, но всплеск магии почти лишил способности думать.

– Вставай, Шторм, ты ведь не из тех, кто стоит на коленях. Вставай, или я пожалею, что сел за твой стол. Лучше бы так и стоял с ананасом на причинном – месте.

– Эйген?

– Привет, подруга. Давно не виделись, да?

– Как ты… ты же мертв…

– А ты – богиня смерти, на секундочку. Вот мы и встретились.

– Эйген…

– Ой, только не надо рыдать. Вставай, Делл. Мы все вставали. Никто не опустился на колени, все сражались до конца. Ты не можешь быть слабее нас, кучки школьников.

Пошатываясь и с трудом сдерживая тошноту, я поднялась. Ветер растрепал косу, а на губах я чувствовала вкус крови.

– Это и правда ты.

– Я, – улыбнулся парень.

Если приглядеться, то можно было увидеть, что он словно соткан из тумана. Эйген – и в то же время нет. Неосязаемый, невесомый, нереальный. Но он, улыбался как обычно и внимательно за мной наблюдал.

– Я так по тебе скучаю. И Аннабет. И Брина.

– Как она? – с легкой грустью спросил он.

– Во Фригхейме. Бастиан спрятал ее от войны.

– Хорошо. Не говори ей, что видела меня. Пусть забудет. Я тоже скучаю по вам. Скучаю и завидую жизни, которую вы проживете. Завидую ее будущему мужу. Завидую ее брату, который будет видеть ее улыбку. Но Брине нужно жить, а тебе – защитить мир вокруг нее. Я не хочу встретиться с ней по ту сторону, Деллин. Слышишь? Ты обещала их защитить. Ты обещала.

– Ты прав.

– Идем. Тебе надо их остановить.

– Не уходи. Я не хочу быть одна.

– Ты еще не поняла? – Эйген улыбнулся. – Это ты приказываешь нам, Делл. Ты решаешь, когда мы уйдем, а когда восстанем. Я исчезну не позже, чем когда ты этого захочешь.

– Я просто…

С трудом сглотнула и обернулась туда, где высилась бугристая спина Баона.

– Просто это сильнее меня. И страшнее, чем любая темная тварь.

– Все боятся. Но из всех моих знакомых только ты всегда сначала делала, а потом пугалась.

Я слабо улыбнулась. В голове, как слайд-шоу, мелькали картинки из прежней жизни. Апельсиновый сок, стекающий по светлым волосам на рубашку Бастиана. Темно-синие крылья в колбе. Прекрасное огненное платье. Столкновение двух магий в подсобке. – Эйген и Аннабет в салоне Рианнон, за столиком в столовой. Как напоминание о том, что еще может быть так хорошо и спокойно – ведь однажды было!

– Я думала, что смогу. Что справлюсь с ними, потому что однажды уже делала это.

– Тебе не нужно с нами справляться. Тебе нужно приказать.

Я вытерла слезы, наверняка размазав по лицу грязь.

– Идем.

Они все еще кричали в моей голове. И я все еще пыталась не слушать.

Хлынул проливной дождь. Перемежаясь с раскатами грома, дождь то усиливался, то затихал. Я твердо стояла на спине Баона, всматриваясь в затянутую влажной дымкой даль. Мы шли недолго, но я не ощущала времени и дороги, во многом потому, что отчасти уже не была собой.