Татьяна Иванова - Хозяйки Долины-между-Мирами [СИ]

Алеся зажмурилась. Целительница работала и в морге и в операционных. И нормально, хладнокровно работала. Но это было нечто нестерпимо кошмарное. Пришла в себя она от грохота машин с подкреплением, подъезжающих по шоссе на помощь стражникам. Рядом с ней на бурую траву, легко перемахнув через бортик, сел Линсей Эренгайл.

— Все кончено. Сейчас наши проведут тщательную зачистку. Не плачьте по бандитам, Алейсия. Они того не стоят. Мирному населению просто не показывают, что делают эти изверги с местными жителями, если кому-нибудь удается прорваться на нашу сторону Стены.

— Это нервное. Я никогда раньше не видела, как стреляют зарангонские ружья.

— Поехали. Я отвезу вас в академию.

— Я дождусь своей группы.

— Их разблокируют не раньше чем через два часа. Может быть, еще позже. Если вы рассчитываете на Лэндигура, он за вами не приедет. Все оцеплено. И радиопереговоры в данный момент гасятся.

Капитан встал и протянул ей руку.

— Вы молодец, Алейсия. Если бы не вы, жертв среди наших было бы больше.

Алеся неловко принялась расстегивать на себе защитный костюм стражника, вспомнив, что его надо отдать хозяину. Эренгайл спокойно ей помог. Странно, но теперь капитан вообще не вызывал у нее отторжения. Хотелось даже прижаться к нему, чтобы он ее успокоил. Но она, естественно, сдержалась.

— Как вы вообще здесь оказались? — спросила целительница, идя вместе с капитаном по шоссе к его электромобилю. — Так вовремя.

Черный конь Эренгайла, привязанный к одному из электрических столбов, приветственно заржал, увидев хозяина. Один из стражников подошел к скакуну и принялся его отвязывать. Чтобы вернуть в конюшню, наверное.

— Нам разведка с той стороны донесла, что сегодня будет сделана попытка прорваться на эту сторону. Мы, правда, не знали, через какую клинику будет сделан прорыв. На всякий случай стражники дежурили у всех клиник. Я дежурил у той, где работала ваша группа, — и он внимательно посмотрел ей в глаза перед тем, как открыть дверцу. Алеся невольно смутилась и опустила глаза.

— Сначала они пытались нас отвлечь. Попробовали прорваться через третью клинику, — продолжил капитан, усаживаясь вслед за ней в электромобиль. — Через час напали здесь.

Элекромобиль проехал через ограждение. Никто принца останавливать не собирался.

— Удивительная вы девушка, Алейсия, — неожиданно мягко сказал Линсей Эренгайл. — Сидите рядом со мной сейчас, свежая и аккуратная, как будто ничего и не случилось. Ни крови на вас, ни грязи…

— Естественно. Я работала в защитном костюме, в шапочке и маске… но это только видимость. Такой ужас я не скоро забуду.

— Странно повторяется история, — продолжил капитан, не обратив внимания на ее слова. — В свое время Ортэс Лэндигур и мой отец соперничали из-за девушки. Но Лэндигур был тогда уже женат. Поэтому он мог только бессильно отмстить сопернику, лишив его престола.

— Нет! — прервала монолог его высочества Алеся, — Я не буду слушать такие гадости об отце Харрайна. Я знаю, что он его очень уважает. Или вы меня высадите, или замолчите.

Линсей Эренгайл криво усмехнулся.

— Ваше теплое отношение к вашему жениху, Алейсия, основано на том, что вы избегаете слышать правду.

— Ничего подобного!

— Так я продолжу?

— Не надо.

— Успокойтесь, я замолкаю.

До академии они доехали в полном молчании. И Алеся твердо решила, что она даже не будет спрашивать у Харрайна, на что намекал капитан Эренгайл. Ясно было, что это какая-то старинная, дурно пахнущая история, которую принц Линсей собирается вытащить наружу, чтобы повредить сопернику. Ну и злопамятный же в этом мире народ!

— Ты еще слишком молода, Алейсия, — сказал Эннард Верондир во время очередного занятия, подписывая адептке бумагу для секретариата о том, что она проходит практику на «отлично», — чтобы оценить, какую я тебе оказываю услугу. Я имею в виду то, что ты получишь диплом диагноста. О твоем втором образовании менталиста никто долгое время знать не будет. Нелегко живется в нашем мире менталистам.

Алеся с любопытством посмотрела на сидящего в своем любимом кресле учителя, сегодня настроенного мирно и философски, и сама села напротив.

— Почему?

Он помолчал, прежде чем ответить.

— Не знаю точно, но думаю, что оборотной стороной того, что в обществе высшей целью провозглашается именно добродетель, является лицемерие. Все говорят, что нужно жить добродетельно, но далеко не у всех это получается. Не так-то это просто — жить добродетельно. И что остается? Единственный способ не стать изгоем в таком обществе — это притвориться добродетельным. Если обществу безразличен нравственный уровень его членов, лишь бы они не осуществляли явное насилие друг над другом, то и не нужно притворяться. Но чем выше в обществе планка нормы, чем, так сказать, добродетельнее норма, тем выше уровень притворства. И что же делать с менталистами, для которых любое притворство очевидно? Не пускать их на порог дома. Почти не встретишь менталиста со счастливой личной жизнью. Их все опасаются. Ну или почти все.

— Всего-то и нужно, не притворяться.

— Всего?!

— Конечно. Учитель, вы еще встретите семью, в которой вы станете родным человеком. Будете помогать им деток воспитывать.

— Выучил я тебя на свою голову. Ты понимаешь, что отвечаешь сейчас не на мои слова, а на нечто более глубокое? И, кстати, на то, что это будут твои с Харрайном детки, я могу рассчитывать?

Алеся сразу же смутилась. С трудом встретила искрящийся взгляд желтых глаз Верондира.

— Но у нас же только помолвка. Да и то, вы же знаете, с какой целью…

— Я тут на днях спросил Лэндигура, собирается ли он расторгать помолвку со временем. Дескать, беспокоюсь я за свою ученицу. По тебе, кстати, обычно незаметно, насколько он тебе небезразличен. Но вот когда ты сильно волнуешься, то кое-что заметно. Очень красивая картина. Лэндигур сказал, что не собирается помолвку расторгать. И это была чистая правда. Знаешь, иногда очень удобно, спросить человека напрямик. Он или скажет правду, или солжет. Но если он солжет, то ты будешь знать, что он солгал. А, следовательно, будешь знать правду.

— То есть, как это он не собирается? — не понимая, медленно проговорила Алеся. — Быть такого не может.

— По-моему, ты себя недооцениваешь. У Харрайна Лэндигура после смерти отца мать вышла замуж второй раз. И постоянно говорит, что с кем угодно лучше жить, только не с менталистом. Сына из-за этого, как правило, видеть не хочет. И многие другие ведут себя не лучше. И тут в его жизни появляешься ты с твоей природной доброжелательной сеткой ментальных потоков. И с потрясающе красивой картиной привязанности к нему, заметной, когда ты волнуешься. Ты не видишь себя со стороны, но я до сих пор не выучил тебя ставить «сетку спокойствия», чтобы не лишать себя удовольствия, видеть естественный вариант. Он куда как привлекательнее для менталиста, чем стандартная «сетка спокойствия».