Александр Бушков - Цикл романов Сварог. Компиляция. кн. 1-10

Мар-Кифай лишних людей в тайну Свароговой личности справедливо не посвящал. Даже вроде бы насквозь надежного личного мага. Мало ли кто кому вдруг надумает верой и правдой послужить или кто кому ненароком проболтается…

Между прочим, в кои-то веки Сварог не использовал чужую личину для изменения внешности, а прибегнул к простому человеческому гриму. Все по той же причине – мало ли кто чем владеет. Хотя Мар-Кифай и говорил, что проверяет своих людей и даже поощряет внутри особняка негласный присмотр друг за дружкой с последующим донесением хозяину обо всех странностях, но верх-советник сам же первый и не верил в то, что никто из его слуг и работников не получает второго жалованья в Каскаде. Увы, будь люди хоть трижды испытаны в делах, никак нельзя быть безусловно уверенными в ком-то, даже в своих домочадцах; никак нельзя исключать, что Каскад не завлек кого-то в свои сети, играя на слабостях человеческих, компромате и тщеславии людском.

Вот и не стоило прибегать к надеванию личин без нужды. Тем более, и под гримом Сварог был неузнаваем. Верх-советник лично загримировал его, по выражению Мар-Кифая, под типичного провинциального самодура. Есть такое поветрие в удаленных провинциях Короны – во всем, что безобидно и ненаказуемо, с вызовом идти наперекор столице. Если, скажем, в столицах носят короткие плащи, то мы, дворяне дальних земель, будем щеголять в плащах, волочащихся по земле. Если в столицах входит в моду стиль поведения «Загадочная грусть», взятый из нашумевшей синематографической ленты «Апсодерии», то мы, дворяне дальних земель, будем напоказ шумны и безудержно веселы. Если в столицах бреют лица начисто, то мы, дворяне дальних земель, станем отращивать бороды лопатой, усы вразлет, волосы до плеч и кустистые бакенбарды…

Вот только разве без бакенбардов обошелся Сварог, гримируясь под гостя из «мятежной» провинции.

Сварог спустился на первый этаж, свернул налево, следуя за слугой-проводником. Очутился в длинном коридоре, по всей длине которого, словно гренадеры на посту, стояли огромные, в человеческий рост вазы с узкими горлышками, покрытые затейливой росписью. Если верить словам верх-советника, такие вазы – последний писк дизайнерской моды. И, как и любой писк, вазы, разумеется, стоят неслабых денег.

Да и гостиная, дверь в которую с поклоном распахнул перед Сварогом вышколенный лакей, не отличалась спартанской простотой обстановки. Хорошо, признаться, живет верх-советник, зажиточно. И будь Сварог чуть помоложе и чуть менее опытен в делах житейских, непременно про себя удивился бы: «Ну зачем ему при таких богатствах рисковать, ставить все на карту заговора? Живи да радуйся!» Однако Сварог немножко пожил на этом свете и отлично понимал, что если человек одержим такой страстью, как власть, то это навсегда, это неостановимо, власти, как наркотика, нужно еще и еще, все больше и больше. Деньги, роскошь – все это несущественно, когда тебя сжигает изнутри жажда власти…

Гостиная была оформлена в желтых тонах. И называлась она зело оригинально – Желтая гостиная. Еще в особняке наличествовали Синяя, Зеленая и Красная гостиные. Тоже, кстати, дань новомодному увлечению. Считалось, что для большего психического комфорта следовало выбирать гостиную под стать господствующему настроению. Сварог забыл спросить у верх-советника, какому настроению соответствует желтый цвет, но если судить по лицам ожидавших прихода Сварога людей – не самому плохому на свете. Видимо, как раз перед приходом «господина Ар-Сварга» верх-советник рассказал нечто уморительное, и гости дома поднимались из кресел со спинками в виде лир, все еще продолжая хохотать.

Согласно принятому в Короне этикету, Сварог раскланялся, приложив к воображаемой шляпе один лишь указательный палец. Ему отвечали тем же, в полном согласии с принятым в хорошем обществе ритуалом. Помимо верх-советника Мар-Кифая в гостиной было еще два человека. Одного звали Рон-Гардар, другого – Пер-Дигостан. Первый был молод, энергичен и жизнерадостен, служил он при Храме в Службе Рвения, здешнем аналоге святой инквизиции, только пользующейся методами помягче. Второй господин был много старше, дороден, вальяжен в каждом жесте и служил на поприще исторической науки в должности ректора столичного университета.

Сварог был обрисован этим людям как состоятельный провинциальный аристократ, которого от скучного прозябания в глухомани повело на сумасбродные идеи. Аристократ и возжелал, чтобы его имя всенепременно гремело по Короне, а громче всего, конечно же, в столице. И прославиться он замыслил на синематографическом поприще, сняв ленту (непременно с продолжением) о странствиях по мирам. Богатый сумасброд желает сценарий написать собственноручно, а построить его хочет на достоверном материале, каковым почитает не только исследования ученых мужей о загадочных и необъяснимых явлениях, в которых можно заподозрить участие чужих миров, но и легенды, предания, мемуары, рассказы разных там мореходов и прочего бродячего люда и так далее, вплоть до вырезок из бульварных газетенок.

Как говорится, чем бы дитя не тешилось, лишь бы денежки платило. Так думали люди, к которым обращался за помощью господин Ар-Сварг, и с удовольствием брались за работу. А поскольку господина Ар-Сварга рекомендовал сам верх-советник, то трудились эти люди со всем усердием и скрупулезностью. Сварогу же оставалось только отделять зерна от плевел.

Увы, доселе попадались сплошные плевелы.

Сварог сел за стол, кивнул лакею, чтобы тот наполнил его чашку горячим иджиго (местным заменителем кофе, добываемым из зерен какого-то растения с замысловатым названием. Дерево сие, кстати, произрастало исключительно на некоем острове Бошим, ну и понятно, что остров этот видел столько войн, контрабандистов, пиратов и авантюристов, что любая порядочная воинствующая страна должна была бы немедля удавиться от зависти. На иджиго делались огромные деньги, на иджиго разорялись, возносились к лучам светской славы и кончали жизнь самоубийством… Ну, это так, кстати).

Сварог закурил длинную, инкрустированную перламутром трубку.

– Любезнейшие господа, – сказал Сварог, выпустив первое табачное кольцо. – Право же, я искренне рад, что судьба свела меня со столь образованными и умными людьми, и надеюсь на долгое, плодотворное сотрудничество. У меня большие планы, и в них для вас найдется место. По величайшему секрету скажу вам, что синематографический мир, в который я столь опрометчиво окунулся с головой, не знает слов «благородство» и «честь». Каждый норовит выхватить изо рта у другого лакомый кусок. Нравы хуже, чем у людоедских дикарей. Дабы прикарманить хорошую идею, синематографические люди пойдут на любое преступление. Да, да, господа, на любое! Поэтому я надеюсь, наш разговор останется между нами?