Дмитрий Басов - Кольцо

— Что значит посаженные? — Дэн тоже прислушивался к разговору.

— Люди их сажали. Или гномы. Тут ведь вообще страна такая… особенная. Знаете же, что Лесогорье не участвовало ни в одной из войн, всегда соблюдало нейтралитет? И никто на них не нападал никогда, по крайней мере в обозримой истории. А ведь здесь не так много народа, а армии вообще нет. Только национальная гвардия небольшая. Как так получилось?

— А я знаю! — Элле довольно улыбнулся. — Это из-за гномов.

— Точно. Когда-то в древности гномы жили только в горах. Под горами. А с людьми, эльфами — торговали. А им ведь нужен был лес, хлеб, ткань. Конечно, они могли бы, пожалуй, и обойтись без всего этого. Даже, говорят, были времена, когда гномы десятилетиями не выходили из-под гор. У них ведь там и грибные плантации есть, и живность какая-то. И, видимо, возникали у них время от времени трения с людьми — на торговой почве. Это было Эру знает как давно, ещё в доарнорские времена.

И чтобы обеспечить себе надёжную сельскохозяйственную базу, они создали себе протекторат — Лесогорье. По эту сторону Мглистого — леса, а на востоке — до Андуина — поля. Государство вроде было человеческое, но все понимали, что в случае чего разбираться придётся с Морией. Их ещё и Ривенделл поддерживал. А Мория уже в те времена была настолько богата, что могла диктовать свои условия кому угодно. В руках гномов были медь, олово, железо. Кто с ними дружил — имел лучшее оружие, лучшие крепости. В общем, портить отношения с гномами никто не хотел, поэтому и в Лесогорье никто не совался. Даже во времена Священного Арнора, когда в Лесогорье бежали всякие бунтовщики, еретики — Карл не решился на войну. Хотя тот ещё был авантюрист: и на мурабов ходил, и в Зарунье…

О чём это я? А! Лес-то рубили со страшной силой. Его везде рубили, по всему Средиземью: города росли, а топили-то дровами. Я уж не говорю про мебель и прочее. И вот настал момент, где-то году в тысяча восьмисотом, когда дерева стало реально не хватать. Настоящий энергетический кризис. Гномы, как ни странно, тогда первые озаботились, и в Лесогорье были приняты законы — просто зверские. За незаконно срубленное дерево — каторга. А чтобы законно срубить, сначала нужно было посадить десять. Интересно, что сами они к тому времени уже давно топили углём, а дерево использовали только как строительный материал. Ну и для торговли. Так что все эти леса — уже много раз срубленные и вновь выращенные. Вот дальше на север, ближе к Ривенделлу, Троллистому плато сохранились дикие леса. Ну, насколько в наше время они могут быть дикими. Но всё равно — места здесь изумительные.

— Перекусить бы, — Дэн вопросительно посмотрел на Макса.

— Скоро доедем до одного симпатичного местечка…

Минут через десять навстречу стали попадаться разные строения, а вдали завиднелись белые стены многоэтажек. Не доезжая до города, Макс повернул на узкую, ведущую на север дорогу. Асфальт постепенно сменился гравийкой, из-под колёс полетели камни. Позади поднялся пыльный шлейф. Дорога упрямо поднималась всё выше, петляя серпантином по заросшему густым сосняком склону.

— Может, нам крышу приделать? — спросила Тани, поглядывая на поднявшуюся пыль.

— Да почти приехали.

«Тир» бодро одолел ещё пару подъёмов, нырнул в заросли орешника и вдруг выскочил на открытое пространство, словно висящее в воздухе высоко над заросшими лесом холмами. Тани тихо ахнула, парни сначала затаили дыхание, потом не удержались:

— Вау! Вот это да!

Машина остановилась. Ребята вышли, огляделись.

Они находились на широком уступе горы — одного из отрогов Мглистого хребта. Позади и выше по склону стояли тёмно-зелёной стеной сосны; местами среди деревьев обнажался и скалистый остов горы — мшистые каменные столбы, уходящие вверх, огромные валуны, ступенчатые промоины. А впереди и справа открывался изумительной красоты вид с высоты птичьего полёта на холмы и леса, вьющуюся внизу дорогу, белеющий городок вдалеке, тонкую нитку автомагистрали.

К склону прилепился маленький двухэтажный домик — скорее избушка: две комнатки внизу, одна наверху. Сруб был из толстых сосновых брёвен, крыша — черепичная, но не красная, как почти везде здесь, а зелёная. Окна были закрыты ставнями.

Макс повернул ручку-вертушку, потянул на себя. Дверь, чуть скрипнув, гостеприимно распахнулась.

— Пацаны, доставайте из машины припасы, тащите сюда!

Тани вслед за ним заглянула в дом.

Дверь открывалась в узкую и длинную прихожую-кухню. Из стены массивно выдавалась большая кирпичная печь, за ней стоял стол, дальше — шкаф. У стены справа стояли лишь две деревянные лавки.

Перед печью налево открывался проход в тёмное помещение.

Макс вошёл туда, погремел чем-то металлическим, потом вышел на улицу и распахнул ставни.

Комната оказалась неожиданно светлой и чистой: через три окна внутрь лился солнечный свет. Стены изнутри были чем-то обшиты и поверх аккуратно оклеены светлыми, почти белыми обоями. У окна стоял большой стол, чуть не на полкомнаты; несколько стульев вокруг; справа от двери — продолжение печи, она была сделана с уступом, на котором можно было лежать. Вдоль дальней правой стены стояла двухэтажная металлическая кровать и пара высоких, до потолка, узких шкафов. Пахло какими-то сухими травами, деревом, сосновой смолой.

— Макс! А что это за дом?

— Нравится?

Появились парни с сумками и пакетами.

— На стол всё ставьте. Это база лесничества местного. Когда-то в этом домике жил лесник. Потом проложили дороги нормальные, и он теперь в городе живёт — ехать-то сюда не больше получаса… Иногда останавливаются здесь на несколько дней по работе — когда зверей подкармливают, деревья прореживают или ещё чего.

Тут — не смотрите, что город рядом, — и олени водятся и мелкота всякая. Бывает, и волки с севера приходят… Зимой обычно. А я здесь как-то два года прожил. Два лета, вернее. Книгу писал. Наверху — чердак, я там комнатку себе соорудил. Перекусим, слазите, посмотрите. Вообще, интересно — совсем ничего не изменилось! Хотя уж года три я тут не бывал. Время, время…

Быстро разложив в предусмотрительно прихваченные пластиковые посудины привезённую еду — огурчики-помидорчики, бутерброды с ветчиной, — сели обедать. Макс разлил из термоса горячий ароматный чай со смородиновым листом.

Тани с любопытством смотрела, как он выбрал крепкий пупырчатый огурчик, отрезал от него макушку, взял щепоть крупной серой соли из стоявшей на столе деревянной солонки, посыпал на срез огурца и со смачным хрустом откусил. Она последовала его примеру.

— Прикольно! Никогда не ела огурцы так вот.

— Как так?

— Ну, просто так, с кожурой, солью…

— Несчастное дитя, — ухмыльнулся Макс.