Стивен Лохед - Талиесин

— Что ты слышишь? — спросил Талиесин.

Харита открыла глаза и сказала твердо:

— Жила-была девушка… — Она пошла вокруг камня, продолжая, — которая попала сюда из заморской страны. Жилось ей трудно, потому что край этот суров, и она поневоле сравнивала его с оставленным позади. Она мечтала вернуться в свой старый дом, но не могла, ибо он погиб в пламени. Она тосковала и, чтобы развеять тоску, ездила на лошади по холмам, искала чего-то, сама не зная чего.

Однажды она встретила юношу — услышала его пение в лесу. Он спел для нее и поймал ее сердце, как птицелов ловит шелковым силком птичку. Она пыталась вырваться, но тщетно — силок держал крепко.

Она могла бы быть счастлива с юношей, отдать все, чтобы остаться с ним… но этому не суждено было сбыться.

— Почему?

— Потому что они принадлежали к разным народам, — печально отвечала Харита, и Талиесин услышал в ее голосе скорбную покорность судьбе. — К тому же девушка была из знатной семьи, ведущей свой род от богов.

— А юноша? Разве он не был знатного рода?

— Был… — отвечала она и, отступив от него, снова пошла вокруг дольмена, ведя руками по камню, как будто нащупывала знаки, вырезанные здесь во время о но и стершиеся от ветра и дождей.

— Но?

— Но сородичи его были грубы и неотесанны, как и та земля, на которой они родились. Воины по призванию, буйные и невоздержанные, они во всем отличались от народа девушки, и многого в ней он никогда не сумел бы понять. И хотя она отдала юноше свое сердце, им не суждено было быть… — Она смолкла.

— Счастливыми? — предположил он.

— …вместе. От этого девушка скорбела и убивалась. Жизнь на чужбине стала еще горше.

— А что юноша? — спросил Талиесин.

— Юноша ушел, — просто отвечала Харита. — Со временем он вернулся в свое далекое королевство и увез с собой девичье сердце. Она не могла жить без сердца и потому начала угасать. С каждым днем она понемногу умирала, и пришел день, когда она так и не проснулась. Родные оплакали ее и принесли тело сюда, на то место, где она встретилась с юношей. Здесь ее похоронили, а над могилой воздвигли каменное надгробье.

Талиесин медленно двинулся вокруг дольмена.

— И впрямь печальный рассказ, — сказал он, помолчав. — Если бы юноша сильнее любил, он бы придумал, как спасти девушку. Он бы увез ее с собой, или они поселились бы вместе в другой стране…

— Быть может, — отвечала Харита, — но обоих удерживал долг — долг перед народом и перед страной. Их миры были слишком далеки.

— Ах, — вздохнул Талиесин, закрыл глаза и, скользнув спиною по камню, уселся на землю.

Харита смотрела на него с любопытством.

Певец заморгал глазами и сказал:

— Мертвая и похороненная, девушка так и не узнала, что сталось с юношей.

— Думаю, он нашел себе другую среди своего народа, — сказала Харита.

Талиесин грустно покачал головой.

— Нет. Некоторое время он влачил жалкое существование, полубезумный от горя и обиды. Однажды он пришел в себя и вернулся к девушке. Ему рассказали, что она умерла, тогда он пришел на ее могилу и рассек себе грудь кинжалом. Он вынул сердце, похоронил его рядом с девушкой, потом лег… — Талиесин замолчал.

— Что с ним сталось?

— Ничего, — скорбно отвечал Талиесин, — так и лежит.

Харита различила озорную искорку в его глазах, легкое подрагивание в уголках губ и рассмеялась. Смех прогнал грусть, навеянную печальным рассказом.

— Не пытайся его утешить, — предупредил Талиесин. — Его сердце — с девушкой, и нет для него теперь ни боли, ни радости.

Харита опустилась рядом с ним на колени. Он протянул руку, и пальцы их соединились. Он прижал ее ладонь к губам. Она смотрела, как он целует ей руку, потом закрыла глаза и в следующий миг ощутила губами касание его губ.

В их лобзании была робкая чистота, но была в нем и страсть, жар, от которого пробудился дремлющий голод.

Талиесин молчал, но она слышала его дыхание. Он был так близко, что она ощущала кожей его тепло.

— Ни боли, ни радости, — прошептала она и приникла лицом к его груди. Обхватив ее руками, он медленно запел.

Тени в лесу сгустились, прежде чем они шевельнулись. Косые лучи расчертили землю светлыми полосами, серые облака порозовели. Лошади забрели под деревья и стояли, опустив длинные морды.

Талиесин коснулся ладонью ее щеки.

— Харита, душа моя, — прошептал он, — если я и похитил твое сердце, то лишь ценой своего.

Харита хотела было встать, но он не выпускал ее руки.

— Нет, — выговорила она. — Я… я не выдержу.

Она высвободила руку, встала, отошла на несколько шагов, остановилась и снова взглянула на него. Глаза ее стали суровыми, словно каменный дольмен.

— Не бывать этому! — сказала она, и звук ее голоса острым ножом рассек тишину леса.

Талиесин медленно встал.

— Я люблю тебя, Харита.

— Одной любви мало!

— Более чем достаточно, — сказал он.

Она обернулась к нему.

— Более чем достаточно? Она не может остановить боль, печаль, смерть! Не может вернуть утраченное!

— Не может, — согласился Талиесин. — Жизнь рождается из боли. Ее нельзя избежать, но любовь помогает сносить боль.

— Я не хочу ее сносить, не хочу вечно терпеть. Я хочу освободиться, забыть. Поможет ли здесь любовь?

— Любовь, Харита… — Талиесин подошел, положил ей руки на плечи и почувствовал, как сильно они напряжены. — Любовь никогда не забывает, — сказал он мягко. — Любовь никогда не устает надеяться, верить, терпеть. Пусть боль и смерть силятся взять верх, любовь стоит крепко.

— Красивые слова, Талиесин, — глухо отвечала Харита, — но всего лишь слова. Я не верю в такую любовь.

— Тогда поверь мне, и я ее тебе покажу.

Харита отвернулась, и он успел заметить на прекрасном лице следы долгих лет одиночества и еще другое — глубокую, кровоточащую, открытую рану в сердце. Вот откуда ее гнев; и отсюда же гордость.

— Я покажу тебе такую любовь, — нежно повторил он.

На мгновение она смягчилась и даже полуобернулась к нему. Однако боль была слишком велика. Лицо ее вновь посуровело, она схватила поводья.

Он не пытался ее удерживать, просто смотрел, как она скачет между деревьями. Через несколько мгновений раздался всплеск — серый вошел в ручей. Тогда он вскочил в седло, развернул коня и поскакал к выходу из долины.

Он уже достиг зарослей боярышника, но еще не успел въехать в ручей, когда из долины донесся сдавленный крик, а следом прозвучало «Талиесин!».

Юноша натянул поводья и прислушался. Все было тихо. Он хлестнул лошадь уздечкой по шее и понесся галопом. Шипы цеплялись за одежду и кожу, но Талиесин, ничего не чувствуя, летел вперед.

Сперва он не увидел ее, только копошащуюся серую массу — это билась поваленная наземь лошадь, которую трое держали за шею и голову. Еще четверо волоком тащили по земле кого-то в белой одежде… Харита!