Стивен Лохед - Талиесин

— Твоими устами говорит ревность. Продолжай.

— С тобой бессмысленно говорить, Харита. Тебе кажется, что все ополчились против тебя. Ты видишь лишь то, что хочешь увидеть.

— Я вижу то, что есть, — прошипела она. Мышцы ее под тонкой тканью напряглись.

— Сомневаюсь. — Он отвернулся от нее и медленно опустился на скамью, покачивая головой. — Что с тобой делать, Харита?

— Мне все равно, что ты делаешь с другими командами. А Чайкам разреши выбирать быка. Отмени свои правила, позволь мне распоряжаться по своему усмотрению.

— И ты будешь счастлива?

— Счастлива? Я не знала, что мы обсуждаем мое счастье.

— Я сказал, что я твой друг.

— Тогда отдай нам половину сбора.

— Половину?!

— А почему бы нет? Без меня ты не получал бы и десятой доли теперешнего.

Белрен взглянул на нее в упор, потом пожал плечами.

— Половину так половину. Что еще?

— Обещай никогда больше не угрожать мне.

— Когда это я тебе угрожал?

— Когда говорил, что больше не позволишь мне танцевать. Что это как не угроза? Предостережение?

— Называй, как хочешь.

— Дай слово, — настаивала Харита.

— Я никогда не буду тебе угрожать. Это все?

Харита широко улыбнулась.

— Когда я просила чего-нибудь для себя?

— Ладно. Ты получила все, чего хотела. Взамен я тоже хотел бы кое-что попросить.

— Что именно?

— Совсем немного. — Белрен махнул рукой, показывая, что речь идет о пустяке. — Я хотел бы, чтобы ты отдохнула.

— Отдохнула? — настороженно переспросила Харита.

— Да, и как следует.

— И как же долго я должна отдыхать?

— Месяцев шесть.

— Шесть месяцев! — взвыла Харита. — Ты пытаешься меня убить!

— Я пытаюсь тебя спасти!

— От кого?

— От тебя самой! Разве ты не понимаешь?

— Если я, как ты говоришь, шесть месяцев буду отдыхать, а потом выйду на арену, что, по-твоему, будет? Ты сам был когда-то танцором и знаешь, что это значит.

— Тогда, возможно, тебе пора уйти.

Харита посмотрела так, будто ее ударили.

— Я не уйду, — прошептала она. — Возможно, я погибну на арене, но я не уйду.

Белрен взглянул на нее печально.

— Помню, как ты задумала сделать тройное сальто. Никому еще это не удавалось. Никто не верил, что у тебя получится. Но у тебя вышло с первого раза.

Харита улыбнулась воспоминанию.

— Я два дня крошки не могла съесть — а это оказалось так просто.

— Да, и что теперь? Ты делаешь тройку чуть не каждое выступление. Она утратила свою новизну.

— Люди ждут ее, — отвечала Харита. — Ради нее и приходят.

— Скоро они захотят от тебя чего-то нового, а потом еще и еще. Что тогда, Харита?

— Тогда я сделаю что-нибудь еще более трудное, — с вызовом отвечала Харита.

— А потом? Сколько ты продержишься?

— Сколько захочу.

— Нет, Харита, это не так. Ты все же не богиня, что бы ты о себе ни мнила. Нет, однажды ты попытаешься взлететь слишком высоко и упадешь.

— Ну и пусть!

— Отдохни, Харита. А еще лучше, уйди с арены.

Она смотрела на собеседника во все глаза. В его голосе слышалось нечто новое — сочувствие. Однако она не поддалась.

— Как ушел ты?

Он не обиделся.

— Еще год-два учебы, и ты станешь жрицей. Ты близка к этому. Ты сможешь вернуться домой, к своему народу.

— Так вот как ты хочешь от меня избавиться!

Белрен встал и подошел к ней вплотную.

— Харита, — нежно произнес он. — Я смотрю на тебя с тех пор, как ты появилась в храме. Твоя способность к танцам — бесценный дар, который надо хранить вечно. Однако ты уже не прежняя дерзкая юница, ты стала старше. У тебя должны быть иные мечты, иные чаяния.

— Ты говоришь, вернуться домой? У меня нет дома, Белрен.

— Нет дома? Все мы знаем, что твой отец — царь Аваллах Саррасский. Он должен гордиться тобой, твоим искусством.

— Мой отец ни разу не видел, как я танцую.

Белрен молча кивнул, потом сказал:

— Да, конечно, ему некогда, он воюет…

— Дурацкая война! Все только и говорят, что об этой смешной войне. — Она резко отвернулась. — Нет, дело не в войне.

— Ты знаменита во всех Девяти царствах. Тебе будут рады в любом месте, которое ты захочешь назвать домом.

— Я уже решила, Белрен, — печально отвечала она. — Мой дом — в храме. Мой дом — арена.

— Она станет и твоей могилой.

— Что в этом плохого? Я много лет назад посвятила свою жизнь богу.

— Жизнь — да, но не смерть.

— Жизнь, смерть — какая разница? Так и так я приношу себя в жертву.

Белрен вздохнул и отвернулся.

— Ладно, Харита. Можешь идти.

Она пошла к двери и уже потянула ручку на себя, но замялась и вновь повернулась назад.

— Спасибо, Белрен… Прости…

Он поднял руки.

— Не надо извиняться. Только обещай, что подумаешь о моих словах.

Харита кивнула, торопливо вышла из комнаты и закрыла дверь. Она пошла по коридору, сперва медленно, потом все быстрее и быстрее, пока не перешла на бег. С разгона она налетела на группу идущих навстречу жрецов. Те попытались ее остановить, но Харита вырвалась и побежала дальше, не разбирая дороги.

Она очнулась, увидев знакомое чистое озерцо с фонтаном. Прохладные послеполуденные тени лежали на аккуратно подстриженной лужайке, свет висел в воздухе, тягучий, как сладкий мед, и Харита вспомнила, как впервые вошла в этот сад и увидела в точности такую же картину.

Она медленно побрела вдоль пруда, воскрешая в памяти далекий день, когда гуляла здесь с матерью. Постепенно она почувствовала на себе чей-то взгляд, обернулась и увидела Верховную царицу. Как ни странно, Харита не удивилась — видимо, в глубине души она ждала этой встречи. Царица сидела на высоком трехногом табурете и грустно смотрела на Хариту. Девушка подошла.

— Ну, Харита, мы давно не виделись, — сказала царица Данея, и губы ее скривила горькая усмешка. — Я знала, что мы еще встретимся, но ждала этого раньше.

— Так это ты меня сюда привела? — спросила Харита. Ей подумалось, что она не случайно забрела в сад.

— Тебя привели твои собственные ноги. — Царица подняла глаза к чистому, начинающему розоветь небу. — Это мое любимое время суток — вечерние сумерки.

— Чего тебе от меня надо? — резко спросила Харита.

— Зачем такая подозрительность, дитя мое? — Царица вновь посмотрела на нее. — Этому ты научилась на арене?

— Похоже на то.

— Тогда мы должны расширить твое образование. — Верховная царица снова взглянула на небо. — Помню… — сказала она наконец, — помню девочку такую любопытную, такую живую, что она вся была, как огонь. Я не думала, что этот огонь можно загасить. — Царица подняла бровь и вновь взглянула на Хариту. — Неужто это была ты?

Слова эти задели Хариту за живое. Она поднесла руку к горлу.

— Была… когда-то, — с трудом выговорила она.

— Да… когда-то. — Царица надолго замолкла. Слышно было, как льется в прудик вода. Где-то запела птица, провожая ушедший день.