Стивен Лохед - Талиесин

— Полегче! Полегче! Я повредила спину, — услышала Харита свой голос, когда Жоет и Перонн поднимали ее на плечи, чтобы с триумфом пронести вдоль рядов. Белисса, Галая, Калили и Юноя приплясывали вокруг, смеясь и обнимаясь, а по их лицам текли слезы. Марофон, забыв про свой позор, бегал взад-вперед, хватал золотые вещицы и подбрасывал их в воздух, словно полоумный.

Рев рвался в небеса, раскатывался в безоблачной выси, грохотал в опустевших улицах царского города.

— Харита! Харита! Харита! — кричали люди. Они сыпались на арену, спрыгивали с ограждений на песок, бежали к ней, их становилось все больше, они тянули руки, чтобы ее коснуться, окружали ее волной неистового восхищения.

— Харита! Харита!

Харита ничего не сознавала от боли. Она видела тянущиеся к ней руки, видела восторженные лица, слышала свое имя. Чайки сбились в кружок, чтобы толпа не раздавила ее. Они стояли в центре арены, а их обступали вопящие люди.

За криками никто не услышал слабого рокота. Первое колебание земли прошло незамеченным. Однако рокот нарастал, дрожание усиливалось. Сидя на плечах танцоров высоко над толпой, Харита подняла глаза и увидела странное зрелище: храм Солнца трепетал в воздухе, его верхние ярусы колыхались, словно сделанные из жидкого студенистого материала. Громадный топазовый обелиск на вершине храма раскачивался туда-сюда и наконец рухнул с высоты.

Крики толпы перекрыл низкий рокот. Он шел из-под ног, и, казалось, каменные кости выворачиваются из суставов, исполинские жернова трутся один о другой, скрипят великаньи зубы, древние корни трещат и с хрустом выворачиваются из земли.

Харита видела, как с лиц вокруг нее сходит ликование и сменяется диким ужасом. Белый песок арены ходил волнами, как море. Жоет и Перонн крепко держали свою предводительницу, хотя земля под ними дрожала и колыхалась.

В следующий миг наступила зловещая тишина, в которую ворвался отчаянный вой собак — странный, потусторонний. Чудилось, что завывают все псы в городе.

Белая пыль кружилась в воздухе, застилая солнце. Люди переглядывались в блеклом, призрачном свете, не понимая, что происходит.

Однако землетрясение кончилось, как не бывало, только тихо оседала белая пыль да выли испуганные собаки.

Увечье Хариты помогло Чайкам смириться с ее решением. Когда она объявила, что больше не выйдет на арену и они свободны, никто не посмел перечить. Все собрались в ее комнате, чтобы выслушать приговор, а выслушав, восприняли его с мрачной покорностью, без укоров и возражений. Ясно было, что о новом предводителе не может быть и речи.

— Если ты уйдешь, мы уйдем с тобой, — сказал Жоет.

— У нас есть золото, — добавила Белисса. — Можно купить дом в городе и поселиться всем вместе.

— И что потом? Что мы будем делать? — спросила Харита. — Нет, дорогие Жоет, Белисса, пора подумать о новой жизни. Разойдемся каждый в свою сторону. Мы были Чайками, это время навсегда останется с нами, но теперь оно закончилось.

— Просто мы не хотим с тобой расставаться, — всхлипнула Галая.

На лицах танцоров было написано такое уныние, что Хариту даже передернуло. Нашли из-за чего нюни распускать!

— Жизнь, Галая, — резко произнесла она. — Неужели ты так долго была мертва, что забыла значение этого слова? Когда танцор входит в храм, он приносит себя в жертву. Он мертв. Он живет только в танце. Если он танцует хорошо, бог милостиво дозволяет ему продолжать. Но однажды… однажды Бел заявляет свои права, и танцор покорно склоняется перед ним. Со мной это случилось. И я не хочу пережить такое вторично.

— Мы тебя любим, — сказала Калили.

— И я тоже люблю вас, всех и каждого. Ради этого нам и дана жизнь — ради любви. Неужели вы хотите выступать и дальше, гибнуть на глазах у друзей, один за другим? А ничего другого нас не ждет. Рано или поздно нас растопчут копытами или пронзят рогами. Печаль неуместна. Надо радоваться будущему, а не оплакивать прошлое. Белрен вернул нам жизнь. Мы целы! Мы будем жить!

Чайки переглянулись сумрачно, безнадежно, и тут заговорил Жоет.

— Тройку с одной руки, — произнес он с упоением. — Не видел бы вот этими самыми глазами, не поверил бы. А расскажешь кому — назовут лжецом.

— Кто назовет? — возразил Перонн. — Весь город видел. Люди ни о чем другом не говорят. По всем Девяти царствам слух идет. Скоро весь мир узнает!

— Когда я увидела, что ты преклонила колени перед быком, — тихо сказала Белисса, — я поняла, что тебе конец. Но когда я увидела твое приветствие… никогда этого не забуду.

— Так живи долго и помни, Белисса. — Харита обвела взглядом остальных. — И вы все живите долго и помните.

— Увидим ли мы тебя еще? — спросила Юноя.

— Конечно, увидите. Я никуда не денусь.

— Что ты будешь делать? — полюбопытствовала Калили.

— Отправлюсь на какое-то время домой, лечиться. Как встану на ноги, вернусь сюда. — Она замолчала и откинулась на подушки. — А теперь идите. Настало время мечтать и составлять планы на будущее.

Жоет и Перонн без усилия подняли кресло и поднесли к кровати. Марофон выполз из угла, в котором сидел, опустился на пол и положил ей голову на колени. Она погладила его темные волосы.

— Прости, — хрипло выговорил он. — Я хотел выбежать на арену вместо тебя. Я готов был за тебя умереть. Я думал…

— Ш-ш-ш, — прошептала Харита. — Все позади.

— Нет, я виноват.

— В чем? В том, что служитель выпустил не того быка?

— Ты знаешь, о чем я.

— Знаю, и это не имеет никакого значения.

— Но я…

— Неважно, Маро.

Он склонился над ней — в глазах его стояли слезы — и легонько поцеловал ее в щеку.

— Спасибо… спасибо за мою жизнь.

— Иди и отыщи свою танцовщицу, — прошептала она. — Возьми ее с собой. Для вас обоих начнется новая жизнь.

Жоет и Перонн подняли Хариту и с величайшей осторожностью переложили в постель. Потом, один за другим, танцоры подошли к ней и попрощались.

Несмотря на неусыпные заботы Белрена, постоянное внимание двух лекарей, которых прислала сама царица Данея, и целый поток даров, сладостей и цветов, грозивший порою затопить комнаты, прошло несколько недель, прежде чем Харита нашла в себе силы пуститься в путь.

Ранним утром она вышла из покоев и села в повозку, ожидавшую на площади перед храмом. Ее скромные пожитки вместе с подарками, которые она выбрала для близких, были уже уложены. Повозкой снабдила ее Данея, равно как и целой толпою слуг под бдительным оком жреца — царица лично поручила им следить, чтобы Харита ехала медленно, с остановками и чтобы любые ее просьбы немедленно исполнялись.

Они проехали полупустыми улицами и свернули на Дорогу процессий, пересекли все три городских кольца, но лишь когда миновали ворота и покатили к зеленым холмам на севере у подножия окутанного облаками Атланта, Харита осознала, что и впрямь уезжает. До нее внезапно дошло, что она не рассчитывала вернуться домой. Дом — само это слово пробудило в сердце теплое, давно забытое чувство.