Ярослав Гжендович - Конец пути

— Если так, то все зависит от того, есть ли у тебя серебро. Для тех, кто хочет остаться странниками, жизнь этом городе такая же, как и в остальном мире. Многие пришельцы боятся песен богов и не хотят проходить в Ледяные Врата. Некоторые же прибывают сюда затем, чтобы торговать с городом, и хотят лишь перезимовать, а по весне вернуться на Побережье. Другие хотят остаться, им нравятся солидные каменные стены, собственный очаг в комнате, тепло, идущее от пола, то, что им нет нужды присматриваться к холодному туману или к ночным грабителям под частоколом. Хотят покупать мясо на базаре, а не разводить скот, предпочитают работать на кого-то и брать за это медь, а не обрабатывать землю, и полагают, что зимой лучше слушать музыку в корчмах, чем вой волков. И все же они боятся урочищ и песен богов. Такие должны оставаться в кварталах для чужеземцев вокруг торговых портов, здесь, около рыбачьей пристани, и наверху, у Каверн. Тут нет силы урочища, а потому они в безопасности. Только тут они и могут найти пристанище. В верхних районах есть места для тех, кто не боится силы Сада и находится под его охраной. Никто не запрещает чужеземцам туда ходить, но и не охраняет их от странных вещей, что могут с ними произойти, поскольку они чужаки для города, который их не знает и не узнаёт. Потому, если у кого-то совсем нет денег, лучшее, что можно ему посоветовать, это отправиться в городской храм. У жрецов при святынях есть комнаты, где вечером дают задаром миску похлебки и хлеб. Кому некуда пойти, тот может спать в той комнате на лавках, столе или полу, если после поможет на кухне. Это не лучшее жилье, но там тепло, и зимой всяко лучше, чем в метель на улице.

— У меня есть серебро, но его немного, — заявил я осторожно. — И наверняка его не хватит надолго, однако я не желаю зависеть ни от чьей милости, и уж точно не от милости жрецов. Потому прошу твоего совета. Не знаю, сколько тут обычно платят за угол для сна и где можно его искать.

— Как всюду в мире, здесь тот, у кого нет собственной крыши, должен пользоваться гостеприимством или спать на постоялых дворах. В кварталах для чужеземцев почти одни постоялые дворы, и везде над общим залом есть места для гостей. Здесь тоже, но тут платят по меньшей мере пять пенингов за ночь. Нужно идти в Ластовню или в Каверны. Знаю, что там есть улицы, где таверны и постоялые дворы тянутся цепочкой друг за дружкой.

— Об этом я уже догадался, — заявил я. — Потому что везде в мире одинаковые законы. Однако постоялые дворы есть лучше, есть хуже. Мне нужно место, где я смогу оставить свое добро и не переживать о нем, не хотел бы я жить и среди воров и шлюх. Ищу спокойный угол, подальше от назойливых людей, с которыми раньше или позже мне придется столкнуться.

— Я не слишком хорошо знаю эти кварталы, поскольку живу здесь как горожанин с самого начала, как только я прибыл в Ледяной Сад. Мне никогда не пришлось спать в кварталах для чужеземцев, но, пожалуй, я знаю, как разведать, какие обиталища там дешевы и неопасны. Что ж до заработка, то все зависит от того, что ты умеешь делать.

На этот вопрос я отвечал с оглядкой, хоть и довольно подробно, минуя ту мелочь, что я был императором, Господином Мира и Первым Наездником.

— Из всего, что ты умеешь, тут и правда немногое может пригодиться, если ты не станешь полноправным жителем, — заявил он. — Город сумел бы использовать резчика, который умеет сражаться, знает, как работать в поле, а также знаком со множеством языков, порядком знает о чужих странах и умеет играть на чужеземных инструментах, писать чужими письменами и считать, но странник с такими умениями сможет немного — и то, не представляю как, если не будет знать нужных людей. Остается положиться на ручную работу, но если тебе пришлось быть невольником, то ты и с этим справишься. Нужно прийти на рассвете на площадь, что зовется Сольным Торжищем — туда приходят те, кто нанимает людей на работы. Это разная работа, порой на день, на два, а иной раз и на неделю. Порой под крышей, порой во дворе, да и платят очень по-разному. В зависимости от тяжести и числа желающих работа дает от пяти пенингов ежедневно до десяти-пятнадцати, но обычно это такая работа, какой никто не желает заниматься.

— Не думаю, что она окажется хуже той, что мне приходилось делать в неволе, однако я не вынесу, если кто-то попытается принудить меня к ней плетью. Я пообещал себе, что никто уже не сумеет безнаказанно оставить след кнута на моей спине.

— Это Ледяной Сад, — ответил он мне на это. — Тут нет рабов, и бичевать запрещено даже собственных детей или сожительниц, хотя некоторые возмущаются и полагают это странным. Единственные, кто имеет право такое делать, — городская стража, если суд законоречцев посчитает кого виновным в ряде преступлений, но такое случается нечасто. Обычно им приказывают отработать обиду.

Мы допили пиво, и я еще попросил, чтобы он показал мне, как пройти к Сольному Торжищу, где собираются ищущие работу, а потом мы отправились в район, что лежал за вторым поясом стен и звался Кавернами и где обитали чужаки и немногие горожане.

Как портовый район, так и Каверны показались мне довольно многолюдными. По сравнению с купеческим кварталом в Маранахаре, конечно, было тут пустовато; почти нигде не приходилось мне протискиваться между людьми, я без проблем мог пройти под стенами или заглянуть в какую-нибудь таверну. И все же Каверны пульсировали жизнью, в отличие от тех мест, мимо которых я шел утром по пути на рыбный базар. В закоулках стояли лавочки, на которых продавали разные вещи, под ногами валялись объедки, в канавах плыли нечистоты, выливаемые из боен, прачечных и кухонь, где варили еду на продажу. На стенах виднелись надписи на множестве языков. На минуту я с опасением высматривал знакомые знаки и символы Подземного Лона, но тут вились лишь угольные линии наивных непристойных рисунков и обычные надписи. Те из них, которые я мог прочесть, главным образом оказывались проклятиями, многих алфавитов я не знал, но картинки, что встречались с ними рядом, говорили сами за себя. Дома были как и везде в городе, однако тут никто не заботился о драгоценных стеклах или орнаментах. Рельефы бывали сбиты и испорчены, а во многих окнах дыры заклеили тряпками либо рыбьими пузырями. Под ногами бегали какие-то измазанные в грязи мерзкие животные, издавая отвратительные звуки, и птицы, похожие на маленьких орнипантов, видимо, не умевшие летать, — их названия я не знал.

Мы шли широкой улицей, на которой рядами тянулись корчмы с деревянными щитами на цепях, но Снидульф заявил, что в этих местах будет слишком дорого.

— Большинство людей входит теми воротами, — пояснил он. — Предпочитают ночлег подле главной улицы, поскольку не знают города и не хотят искать слишком долго. Но мы пойдем в боковые переулки. Не в ту сторону — там обитают измененные и Отверженные Древом, — и не туда, поскольку там веселые дома. Найдем небольшую, но чистую гостиницу на одной из тех улочек. Они близко от Суконной, которой ходят стражники, чтобы здесь было спокойно, и достаточно вдалеке, чтобы и цены здесь были неплохими.