Майкл Мэннинг - Война Бог-Камня

И точно, Айрин надёжно лежала у Лилли на руках, пока та прогуливала её вокруг яслей замка. Иногда быть волшебником очень удобно. У меня ушло меньше половины минуты на то, чтобы найти каждого из своих детей — могу представить, как завидовало бы этой способности большинство родителей.

Когда я дошёл до Дориана, он всё ещё находился посреди кучи-малы извивающихся детей.

— Ты, случаем, не знаешь, где наши дети, а? — шутливо спросил я у него.

Он осклабился мне лицом, наполовину закрытым Коналлом, который, похоже, изображал из себя шляпу.

— Не! Я их весь день не видел. Я тут был занят, управляясь со всеми этими дикими зверями.

Я засмеялся:

— У тебя их действительно целое стадо. Можешь мне сказать, какого эти животные рода?

— Легко! Тот, что сверху — медвежонок. Я только сегодня утром нашёл его в лесу. Ещё не решил, как его назвать, — сказал Дориан, поднимая руку, чтобы уравновесить Коналла, чуть не соскользнувшего, и теперь цепляющегося за волосы и бороду Дориана. Это явно выглядело больно, но мой друг и виду не показал. — Вот этот — волчонок, которого я нашёл на прошлой неделе — я зову его «ворчун», — потряс он своей левой ногой, чтобы дать понять, что имеет ввиду Мэттью. Продолжая, он опустил руку вниз, и подтянул наверх Грэма, цеплявшегося за его правую ногу: — А это — горный лев, который со мной уже несколько месяцев… Я назвал его «Перси».

Грэм зашипел, чтобы показать своё недовольство тем, что его назвали «Перси». Это имя явно не подходило для такого свирепого зверя.

Мойра ползала у него под ногами, и я указал на неё:

— А что с этим?

Дориан опустил руку, и осторожно её погладил:

— О, она — совсем не дикая. Это моя любимица, «Пушистик». Ну разве не милая кошечка?

Моя дочь замурчала, и ткнулась головой ему в руку.

Стоя там, увешанный детьми, Дориан Торнбер не выглядел особо воинственным. На самом деле, из-за его мешковатой рубахи и согнутой позы его можно было бы по ошибке принять за коренастого пекаря, или, возможно, за широкоплечего грузчика. Я сомневался, что кто-то мог спутать «Дядю Дориана», как его звали мои близнецы, с Сэром Дорианом, смертоносным воином, возглавлявшим Рыцарей Камня.

— Воистину, прекрасный у тебя котёнок, — сказал я с поощрением. Мойра громко мяукнула, давая мне знать, что одобрила мою ремарку. — Не хотелось бы тебя беспокоить, поскольку у тебя явно заняты руки, — я махнул, указывая на всех его «животных», — но я хотел дать тебе знать, что собираюсь этим вечером с визитом к Маркусу. Думаешь, вы с Роуз пожелаете к нам присоединиться? — спросил я, зная, что он уже почти год не видел нашего общего друга.

Мой рослый друг поморщился:

— Я хотел бы, но у нас с Роуз уже есть планы на этот вечер. Вообще, я собирался попросить, не мог ли бы ты послать нас попозже в Албамарл. Мы собираемся на несколько дней погостить в городе у её семьи.

Подобные просьбы случались ежедневно… настолько часто, что я восстановил большой круг в личной резиденции Джеймса Ланкастера в Албамарле. С тех пор, как он стал монархом, Джеймс почти не использовал этот дом, поэтому мы применяли его и тамошние складские помещения для переброски грузов и людей туда-сюда, между Замком Камерон и Албамарлом. Это стало настолько частой необходимостью, что мы с Уолтэром составили расписание, и почти каждый день один из нас переносил людей и вещи туда-сюда между двумя кругами, обычно около полудня. Возможности, создаваемые мгновенным перемещением, и рост процветания Уошбрука, стали вдохновением для гигантского проекта Мировой Дороги, который в данный момент поглощал так много моего времени.

— Я совсем не против, — ответил я ему. — Мы можем использовать круг, ведущий в мой дом в Албамарле.

Дориан кивнул:

— Звучит здорово, так мы с Роуз сможем хотя бы ненадолго заскочить к ним, прежде чем потащимся с визитом к Лорду Хайтауэру.

Я съел ещё ложку, и ощутил, как по моему рту и животу разлился огонь. Налитая в мою тарелку похлёбка выглядела обманчиво пресной. Суп был светло-коричневым, в нём плавали маленькие кусочки мяса и овощей. Вкус был восхитительным, но я страшился последствий, которые могли иметь содержавшиеся в нём мощные специи. Я протянул руку за хлебом, надеясь усмирить огонь у себя во рту.

— Вкусно? — спросил меня Маркус. Когда он это произносил, на его губах заиграла почти скрытая ухмылка.

— Весьма, — сумел проговорить я. У меня на лбу начал проступать пот. Блюдо мне действительно понравилось, но я боялся признаться, что оно могло быть для меня слишком острым. Марисса сидела за столом напротив меня, и я не хотел её обижать. Она была такой скромной женщиной, её взгляд редко поднимался от её тарелки, чтобы встретиться с моим собственным.

— Как, говоришь, оно называется? — спросила Пенни. Её тарелка уже была пуста. Когда Марисса разливала суп, Пенелопа была достаточно честной, чтобы признаться, что её чувство вкуса способно вынести только ограниченное количество специй, и наша хозяйка дала ей очень маленькую порцию. В результате она теперь наслаждалась более умеренными частями ужина, а я всё ещё боролся с тарелкой, полной жидкого огня.

— Мой народ называет это даг'н суфи́р, — скромно ответила Марисса. — Считается, что он придаёт съевшим его силу и страсть, и потому является одним из наших самых популярных рецептов.

Это зацепило любопытство Пенни:

— Я думала, ты из Албамарла.

— Сюда я переехала после того, как присоединилась к Церкви Сэлиора, но родом я из Агра́дэна, — ответила наша хозяйка. Как обычно, я чувствовал себя слегка неудобно при упоминании Сэлиора, поскольку я напрямую отвечал за пленение её бога, а также за изгнание его духовенства из столицы. Марк часто заверял меня, что она смирилась с реальностью сложившейся ситуации, но я всё ещё гадал, не могла ли она таить на меня обиду.

— Разве Сайхан не оттуда? — сказала Пенни, пробудив меня от моих неприятных мыслей.

Хотя он почти никогда не рассказывал о своём прошлом, не говоря уже о том, откуда он родом, уж это я всё же знал о смертоносном человеке, ставшем одним из моих самых доверенных рыцарей:

— Да, по крайней мере, так он мне сказал — Аградэн, сокровище южной пустыни, — выдал я. «Сокровищем» южной пустыни его называли из-за большого оазиса, вокруг которого он вырос. Это был процветающий, почти тропический город посреди сухой пустоши.

Я сумел съесть ещё одну ложку супа. «Жаль, что Дориан не остался на ужин. Я бы очень хотел увидеть его лицо, когда он попытался бы это съесть». В то время, как я считал себя обладателем рискованного чувства вкуса, мой друг детства был полной противоположностью. Бывало, что Дориан бледнел при виде слишком сильно приправленного картофеля, и под «приправленным» я имею ввиду соль и щепотку перца. Марк осклабился, глядя на меня, будто мог читать мои мысли. Бросив взгляд на Мариссу, чтобы убедиться, что она на меня не смотрела, я одними губами произнёс Марку слова «ублюдок ты этакий».