Майкл Мэннинг - Война Бог-Камня

Взяв бразды правления в свои руки, Джеймс не отменил запрет, хотя он и предпринял действия по восстановлению некоторых дипломатических связей с тремя ещё способными функционировать церквями. Это был один из многих моментов, насчёт которых мы не пришли к согласию, но поскольку он был королём, а я — нет, я научился жить с разницей во мнениях.

Марисса была церковным учёным, и жрицей Сэлиора, в каковом виде Марк с ней, собственно, и познакомился изначально. С тех пор он каким-то образом убедил её переменить свои взгляды на божества, ранее разрушившие ему жизнь. Ну, по крайней мере, я полагал, что он её убедил… поскольку она теперь была замужем за самым известным еретиком в королевстве.

— Да. Я наткнулась на него запертым в сундуке, в одной из самых старых частей архивов. Я думаю, что он не видел света белого с самого Раскола, — ответила она.

— Довольно странно, — объявил я, — поскольку на этом футляре начертан герб рода Иллэниэл, — указал я. Приглядевшись ближе, я увидел, что футляр также когда-то был защищён уордами, хотя руны уже давно потеряли свою силу.

— Судя по тому, что я смогла найти, его украли у твоей семьи. Наверное, во время хаоса непосредственно после поражения Балинтора, — добавила она.

— Тогда благодарю за его возвращение, — сказал я ей, возможно излишне.

Марк вмешался в разговор:

— Не благодари нас, пока не посмотришь. Я думаю, что оно окажется для тебя бесполезным.

Пенни перебила:

— Ты знаешь, что у него внутри? — спросила она. Пенни подалась вперёд, сидя слева от меня, чтобы самой поближе рассмотреть футляр.

Марисса отрицательно покачала головой, когда Марк ответил:

— Мы его изучили, но надписи там на языке, который никто из нас никогда не видел, — признался он. Это на самом деле было весьма необычным признанием с его стороны. Мой друг хорошо это скрывал, но он получил очень хорошее образование. Я не думал, что существовали языки, которые он не мог хотя бы опознать, кроме, возможно, лайсианского. Его жена была ещё более образованной в этой области. Большую часть своей взрослой жизни она провела за расшифровкой и переводом старых томов на более современный язык.

— Это меня удручает, — сказал я, и откинул крышку, открыв взгляду внутренности футляра. Внутри был большой квадрат из какого-то твёрдого чёрного вещества.

Он выглядел шириной примерно в восемь дюймов, и длинной, возможно, дюймов в двенадцать, но толщина его была менее дюйма. Края были украшены прихотливо вырезанными лиственными лозами, или, возможно, деревьями. Остальная площадь была покрыта тонким узором, напоминавшим мне буквы, но трудно было быть уверенным, поскольку они все были связаны. Я уставился на него в шоке, и на миг почувствовал, будто сама вселенная встала рядом со мной неподвижно, глядя мне через плечо.

Своим мысленным взором я увидел старого человека, державшего квадрат в руках, и говорившего мне: «Это — соглашение, сын, скрепляющее доверие между нашей расой и Ши'Хар. Ты должен беречь его». Этот мужчина был моим отцом, в этом я был уверен… хотя он не походил ни на виденные мною картины Тиндала, ни на Ройса. Пока я смотрел, человек начал изменяться, постепенно превращаясь в огромное дерево таких размеров, каких я никогда прежде не видел.

— Как думаешь, из чего она? — послышался сбоку голос Пенни, и на секунду я почувствовал, будто расщепился на двух разных людей. Через мой разум пронёсся вихрь образов и знания, будто открылась какая-то дверь, позволив другой жизни вылиться в мою голову. Меня захватило ощущение захлёбывания, когда видения грозили меня затопить, но потом, используя силу, о существовании которой во мне я и не подозревал, я каким-то образом закрыл эту дверь внутри.

— Он сделан из редкого типа древесины, известной как Эйле́н'тира́л , что означает «сердцевое дерево» на их языке, — тихо сказал я.

Марк с интересом посмотрел на меня:

— Так ты знаком с этим языком?

— Чьим языком? — добавила Пенни.

— Ши'Хар.

Это привлекло всеобщее внимание.

— Откуда ты знаешь? — спросила Пенни.

— Я не уверен, — нерешительно сказал я. — Это ощущается как воспоминание. Я могу вспомнить, как кто-то давал мне эту дощечку, — добавил я, закрывая шкатулку, защищавшую дощечку от внешнего мира.

— Подожди, разве ты не хочешь её прочитать? — сказал Марк.

Я покачал головой:

— Я уже знаю, что там написано.

— Бессмыслица какая-то, — добавила моя милая жена.

Вынужден был с ней согласиться:

— Я тоже не понимаю. Я просто знаю. У меня есть… наверное, воспоминания… о получении этой дощечки, о том, как я её читал, и, я думаю, есть и другие, — неуверенно сказал я. Вид дощечки пробудил что-то во мне, будто я когда-то был другим человеком — человеком, у которого были совершенно другие воспоминания.

Лицо Пенни приняло выражение глубокой озабоченности, но она пока придержала свои вопросы. Наконец, Марк задал практичный вопрос:

— Что там написано?

Я уже закрыл дверь внутри, которая вела к тем, другим воспоминаниям, но я всё ещё сохранял знание о табличке:

— Это — физическая запись первого соглашения между Ши'Хар и человечеством.

— Договор? — надавил он, желая узнать подробнее.

— Вроде того. Они были цивилизованной расой задолго до нас. Это — их изначальное признание того, что мы были разумными существами. Это было их обещанием обращаться с нами как с равными. До этого наш легальный статус среди них не отличался от статуса лошади или коровы в наших сегодняшних судах, — объяснил я. Было что-то ещё… скрывавшееся на задворках моего разума, но я не осмеливался смотреть на это. Было что-то тёмное, что-то ужасное, там, в этих воспоминаниях, и я не хотел это видеть.

— Похоже, что они были о себе весьма высокого мнения, — прокомментировал Марк.

Я пожал плечами:

— Ты должен понять — они строили города и владели могучей магией, в то время как люди, влачившие жалкое существование в диких землях, были совершенно бессильны. Мы выглядели для них немногим лучше обезьян [1] Этот абзац был значительно переписан при переводе, чтобы соответствовать сведениям, которые автор приводит в более поздних произведениях. (здесь и далее — прим. перев.) .

Марисса подала голос:

— Ты говоришь так, будто ты был там.

— Думаю, я и был каким-то образом — по крайней мере, какая-то часть меня была.

Не утруждая себя вопросами о «как», она накинулась на меня с вопросами учёного:

— Ты сказал, что они строили города, но ни один из нынешних учёных не может указать ни на какие остатки их цивилизации. Где были их города? Что с ними стало? — пристально спросила она.

— Они были из дерева. Всё, что они строили, было из дерева, или, точнее, было выращено. Их города были… — начал я, и когда эти слова сорвались с моих губ, у меня в сознании образовалось видение огня и тьмы. Я крепко зажмурился, надеясь перестать видеть его. — А мы не могли бы поговорить об этом когда-нибудь в другое время? Тут слишком много, чтобы я мог справиться за раз, — тихо сказал я.