Майкл Мэннинг - Война Бог-Камня

Роуз наклонилась через стол, прошептав мне на ухо:

— Все мои слова были искренними, так что не думай, что я это для вида — но я всё равно считаю тебя ослом за то, что ты заставил моего мужа продолжать патрулирование.

Мои брови удивлённо метнулись вверх в ответ на её ремарку, и моё сердце ненадолго расслабилось. Хотя все хвалы и лесть заставляли меня нервничать, её честная жалоба почему-то ослабила напряжение во мне. Я одарил её своей самой искренней улыбкой за вечер:

— Это — удручающее последствие ответственности, которую я взял на себя в качестве Графа ди'Камерона.

Она понимающе кивнула. Леди Роуз Торнбер, может, и была несогласна с моим решением, но она всё же понимала положение, в котором я находился, будучи синьором. В конце концов, у неё такая власть была с рождения — и она её понимала не хуже других.

— Я думаю, что это был лучший наш тост с тех пор, как мы начали справлять этот праздник, — сказала мне сидевшая рядом со мной Пенни. — Роуз определённо умеет находить нужные слова.

Мои губы скривились в полуулыбке:

— Когда она знает, что может этими словами кого-то смутить, то будет стараться достигнуть этой цели изо всех сил, — ответил я.

Моя милая жена рассмеялась:

— Я же говорила, что она найдёт способ тебя наказать.

Я согласно кивнул:

— По крайней мере, худшее позади. Теперь мы можем расслабиться, и насладиться вином. Моим нервам определённо не помешал бы ещё один кубок.

Пенни протянула руку к бутылке, и начала наполнять мой кубок, но в этот момент на меня накатила лёгкая волна головокружения. Прижав одну руку к столу в попытке вернуть себе равновесие, вторую я приложил к своему виску:

— Ох…

Брови мой жены нахмурились:

— Ты в порядке? Что-то почувствовал?

Я махнул на неё руками:

— Нет, всё хорошо. Просто голова ненадолго закружилась. Это вино, должно быть, крепче, чем я думал, — ответил я, и сделал глоток из кубка в своей руке. На вкус вино было не особо крепким, но, с другой стороны, с лучшими винами так и бывало.

— Ты никогда не умел пить, — поддел меня сидевший рядом с Роуз Дориан.

Широко открыв глаза, я радостно ответил:

— О, неужели? Ты собираешься учить меня, как надо пить? Быть может, присутствующие здесь леди захотят услышать о том, как ты в первый раз осушил кружку эля?

Лицо Дориана порозовело лёгким румянцем. Он знал, что я взял над ним верх:

— Ну, давай не спешить, друг мой. Не нужно сейчас ворошить далёкое прошлое.

Роуз заинтересованно подняла бровь, хотя Пенни откликнулась первой:

— А вот я бы с удовольствиемпослушала бы эту историю, — сказала она. Леди Роуз согласно кивнула.

— По-моему, мы были… сколько нам было, Дориан, лет четырнадцать? — сказал я своему другу, пока тот пытался казаться занятым, заново наполняя свой кубок.

— Пятнадцать, — поправил он.

— Да, точно, — радостно согласился я. — Мы пробрались в герцогский винный погреб. Марк стянул ключи у кладовщика, и, пока мы были там, мы нашли недавно начатый бочонок весеннего эля. Его почему-то не опустошили до конца, и решили запереть в погребе, а не оставить наверху.

— Наверное, чтобы до него не могли добраться подростки… — проворчал Дориан.

— В общем, — продолжил я, — мы с Марком решили, что он испортится, если оставить его стоять слишком долго, поэтому мы убедили Дориана выпить эль вместе с нами. В те времена вино мы особо не любили, поэтому были весьма рады возможности отведать эля.

— Не надо нас выставлять какими-то непросыхающими пьяницами.

Я засмеялся:

— Действительно, мытаковым не были. Хотя мы с Марком уже несколько раз урывали немного вина, наш друг, Дориан Чистый, до того дня ни разу не брал в рот ни капли алкоголя.

— И что случилось? — сказала Роуз, наклонившись поближе. Рассказ полностью поглотил её внимание. Дориан застонал.

— Мы нашли три больших кружки, и наполнили их до краёв, — объяснил я. — Если честно, кружки были очень большие. В каждой было, наверное, литра полтора, но когда каждый из нас выпил свою, Дориана захлестнуло чувство, — сказал я, широко улыбнувшись своему другу детства.

Роуз испустила короткий смешок, а Пенни спросила меня:

— Какого рода чувство?

Глядя в потолок, я драматично вздохнул:

— Самое благородное из чувств — любовь… именно она вселилась тем днём в залитое элем сердце Дориана.

— Не обязательно описывать это так поэтично, — возразил Дориан.

— Мы с Марком попытались скрыть тот факт, что мы были слегка поддатыми, но это было бесполезно, пока Дориан был с нами. Покинув погреб, мы попытались прошмыгнуть на кухню, чтобы украсть остатки хлеба. Когда повар нас поймал, он был едва способен нас отругать из-за лившегося из Дориана потока признаний в любви и привязанности. С того момента Дориан заставлял нас останавливаться каждый раз, когда мы кого-то встречали, чтобы он мог рассказать им, насколько он их любит, — засмеялся я, пересказывая эту историю, а свет в помещении будто притух.

— Всё было совсем не так плохо, — кисло сказал Дориан.

Вокруг почему-то стало очень тихо — настолько, что голос Дориана звучал громче обычного, но когда я прислушался, я услышал обычный фоновый шум, как и прежде. На самом деле, в помещении весьма громко звучали людские голоса. «Странно». Качая головой, я ответил на ремарку моего друга:

— О, ещё как плохо! Ты сказал Бенчли, что и его тоже любишь, — напомнил я. Бенчли был камердинером и камергером Джеймса Ланкастера, строгой и властной фигурой нашего детства.

— А вот об этом я запамятовал, — признался Дориан.

— Ха! — сказал я голосом, прозвучавшим слишком тихо для моих собственных ушей. — Тебя вырвало на… — начал я, и замолк, когда в помещении потемнело. Свет стремительно угасал, но никто другой, похоже, не замечал этого. Одновременно с этим вокруг меня разлилась тягостная тишина.

Моё сердце сжалось от паники, и я внезапно встал. Мои друзья осторожно наблюдали, не будучи уверенными, было ли моё странное выражение лица частью моего рассказа, или поводом для беспокойства. Я почувствовал, как Пенни положила свою ладонь поверх моей, изучая моё лицо:

— Что-то не так, Мордэкай?

Меня душила темнота настолько глубокая, что даже мой магический взор не мог её пронзить, и в то же время мои уши будто перестали работать. Глядя в лицо своей жены, я произнёс:

— Я ослеп.

Она с любопытством уставилась на меня:

— Не глупи, ты смотришь глазами прямо на меня.

Это было бессмыслицей, но она была права. Я всё ещё мог её видеть, да и всех остальных тоже. Ощущение было похоже на первый раз, когда я попробовал смотреть только с помощью своего магического взора, в тот раз я был в абсолютно тёмной комнате, не осознавая, что света не было.