Майкл Мэннинг - Окончанельное искупление

Как только я включил их в процесс, Мойра начала целеустремлённо работать над своей частью моего проекта, и вскоре она начала каждый день носить мне «игрушек» для разговора. В каждом случае мы обсуждали их сильные и слабые стороны, а также их собственные причуды. Большинство из них я отвергал, но постепенно она стала создавать больше сложных и умных конструктов, похожих на её первую игрушку, Грэйс.

Несколько недель спустя её комната превратилась в настоящий зоопарк говорящих игрушек. К счастью, она позволяла угаснуть большинству из них, имевших слишком много изъянов, поэтому хотя она постоянно создавала новых, наш дом они никогда не заполняли до конца.

Я подозревал, что был некий предел тому, сколько существ она могла поддерживать одновременно, если я только не использую на них чары бессмертия — чего я, конечно, делать совершенно не собирался. Именно так создавались Сияющие Боги, и я не хотел участвовать в воссоздании этой ошибки.

И так ещё Сэлиор был где-то на воле. Он освободился, когда Мал'горос разбил щит вокруг Замка Камерон. Откат уничтожил Бог-Камень, и Сэлиор не стал терять зря времени, сбежав. У меня были ключи, необходимые для того, чтобы его связать, но мне нужно было найти его, прежде чем я смогу это сделать.

Ещё одной большой неожиданностью, пришедшей во время моей работы, было понимание моим сыном зачарования. Не будучи Сэнтиром, как его сестра, он не мог помогать ей с её «игрушечным» проектом, поэтому проводил больше времени, наблюдая за тем, как я силился придумать способ заставить мои потенциальные новые чары делать всё то, что мне от них требовалось.

Он никогда не изучал эту тему, и хотя однажды у него также будет доступ к знаниям лошти, пока они ему были недоступны. Но даже так у него был дар к пониманию математики, служившей основанием для рунных структур.

Его взгляд всегда следил за мной, и хотя его вопросы, казалось бы, часто были о вещах, которые вроде бы не касались основной темы, они часто приводили меня к гораздо лучшему пониманию того, что я пытался сделать.

«Если хочешь научиться чему-то действительно хорошо, научи этому кого-нибудь другого», — сказал я себе.

Отсутствие у Мэттью предубеждений оказалось ценным качеством, когда нужно было придумать способ добиться невозможного.

— Зачем тебе вообще нужно, чтобы это повторялось? — спросил он меня после того, как я объяснил ему, что должна была делать так часть чар, над которыми я работал.

— Мне нужно сделать, чтобы эта штука перезапускалась в определённые моменты, иначе… — начал я, и позволил словам повиснуть в воздухе. «Как мне объяснить своему сыну, что вечность приносит с собой особый тип страданий?». — Давай-ка сосредоточимся на том, какэто сделать, — сказал я вместо этого.

— А связать это с таймером нельзя? — спросил он.

Я вздохнул — вот бы это было так просто:

— Нет, стазисное поле лишит это смысла. Таймер просто остановится, и больше никогда не запустится.

— Ты уже связал это с ещё чем-то внешним, — сделал наблюдение он. — Эта штука ведь для этого? — указал он на другую часть начерченной мною рунной структуры. Я не говорил ему, для чего эта часть, но его наблюдательный взгляд всё равно это распознал.

— Эта часть определяет человека, который будет им управлять, — объяснил я.

— А нельзя просто позволить им отдавать приказ об этом, вместо того, чтобы чары сами себя перезапускали?

— Они не захотят сбрасывать чары, пока живы, — сказал я ему.

— А если человек умрёт, то разве это не создаст разрыв? — спросил он.

Он имел ввиду тот факт, что из-за связи чар с человеком смерть оного создаст разрыв в цепи, целиком разрушив всю конструкцию. Это была базовая часть природы зачарования, но я его этому ещё не учил. Он снова поразил меня своей смышлёностью.

— Нет, — медленно ответил я. — Это было бы проблемой, но если ты посмотришь сюда, то увидишь, что когда это происходит, то смещает вот эту часть. Таким образом круг снова замыкается, активируя вот этот участок, и это позволяет ему связать себя с новым человеком.

— О, — сказал он. — А почему ты не можешь завязать функцию повторения именно на это? Тебя послушать, так примерно в это время она и должна же использоваться, верно?

— Ну, так нельзя, потому что… — начал я, а затем остановился, подумать, — …потому что это отлично сработает. Етить твою налево!

Он широко улыбнулся мне.

— Сегодня ты заслужил свой ужин, — сказал я ему.

— Значит, ты позволишь мне увидеть вон ту часть? — спросил он.

«Вон та часть» была закрыта куском плотной бумаги, чтобы скрыть её от случайных взглядов. То была основная часть того, что я называл «чарами богов», и именно это я использовал, чтобы связать Мойру Сэнтир. В конце концов он сможет её вспомнить, поскольку эта информация хранилась в лошти, как и многое другое, но пока что я не хотел, чтобы он знал нечто настолько потенциально опасное.

— Боюсь что нет, — ответил я, — но у меня есть кое-что другое, с чем ты можешь мне помочь.

У него загорелись глаза. Его энтузиазм подкупал, и я не мог не задуматься, сколько ещё лет пройдёт, прежде чем работа со мной больше не будет чем-то, что он будет предвкушать.

Я отвёл его в сторону, и показал ему ящики, над которыми работал. Пока что я сделал до конца лишь один, и я продемонстрировал сыну его работу.

— Здорово! — воскликнул он. — Но для чего они тебе?

— Об этом не волнуйся, — сказал я, махнув руками. — Как думаешь, сможешь скопировать то, что я тут сделал? — спросил я, показав ему рунный узор, который я начертил на длинном листе бумаги.

— Конечно, — сразу же согласился он.

— Хорошо, — сказал я ему. — Мне нужно ещё двадцать два таких же.

— Двадцать два?!

— Практика — путь к идеалу [6] англ. «practice makes perfect» — примерно то же самое, что «повторение — мать учения», но в данном случае обыгрывается также буквальное значение этой фразы. .

Он громко вздохнул:

— Пап, если я не повторю их идеально, то они не заработают.

Я засмеялся:

— Значит, тебе нужно повторить их в точности лишь двадцать два раза. Главный вопрос в том, сколько учебныхпопыток у тебя уйдёт, чтобы двадцать два раза получилось как надо.

Его челюсти сжались, что, сделай это более взрослый человек, могло бы выглядеть как решительность. Но в исполнении моего сына это было просто очаровательно.

— Что ж, поживём — увидим, верно? — ответил он.

Гарэс Гэйлин явился повидать меня почти в точности через месяц после нашего разговора. Я думал, что он явится со своей новой женой, но она была заметна своим отсутствием.

Поначалу его встретила Пенни, и после короткого допроса относительно его первого месяца семейной жизни я смог вмешаться, и умыкнуть его к себе в мастерскую. Этим я заработал от неё хмурый взгляд, поскольку сам был весьма антисоциальным в течение последнего месяца, а теперь монополизировал нашего гостя.