Майкл Мэннинг - Окончанельное искупление

Выйдя из коконов, целые и взрослые на вид (по крайней мере, по людским меркам), они могли жить десятилетия или даже столетия, прежде чем трансформироваться во взрослую древесную форму. Эти дети кормились ещё одним типом фруктов, производимых их деревьями-матерями, называвшимся кя́лмус . Кроме кялмуса детям Ши'Хар больше не требовалось ничего другого, хотя мои воспоминания ясно показали мне, что многие виды человеческой еды им тоже нравились.

Деревья-матери могли производить кялмуса в количестве, достаточном для питания лишь определённого числа таких детей, и когда те больше не могли есть кялмус, это вызывало изменения в их телах. Молодые Ши'Хар, переставшие есть плоды деревьев-матерей, пускали корни, становясь новыми деревьями и, ко всеобщему счастью, производить ещё плоды для питания других детей.

Лираллианта была последней из своего рода. Хотя мой предок защитил её от судьбы, постигшей её народ, он не мог производить кялмус, который нужен был ей для того, чтобы оставаться в прежней форме. Уже несколько недель спустя она начала меняться.

Он поместил её в магический стазис, защищая её от остатков того, что уничтожило её расу, и одновременно останавливая её трансформацию. Позже, после его битвы с Тиллмэйриасом, он обнаружил, что не мог освободить свою возлюбленную без своего врага. Проведя годы в попытках найти решение, он наконец передал эту ношу своему сыну, наказав ему найти способ освободить её. Последним его человеческим действием было трансформироваться в одного из Ши'Хар, и ожидать укоренения в приготовленном им для них месте.

Их история была трагичной, и сыновья Иллэниэла не сумели выполнить обещание своего отца. Теперь спешка Лираллианты стала понятной. Она боялась укорениться здесь, в сотнях миль от её Кианти… от единственной надежды на восстановление её народа.

Запустив руку в один из своих мешочков, я коснулся статуэтки, которая позволяла мне позвать дракона. «Явись как можно скорее. Я встречу тебя рядом с моим домом в Албамарле. Не беспокойся о том, что тебя увидят».

Разобравшись с этим, я произнёс слово, и использовал свою магию, чтобы поднять каменный саркофаг, левитируя его перед собой. Я был в доме уже более пяти часов, и я знал, что скоро кто-нибудь меня найдёт.

Поднимаясь по каменным ступеням, я добрался до первого этажа моего дома, и мой магический взор нашёл Сайхана неподалёку, в коридоре, который вёл к кухне. «Упрямый ублюдок очнулся, и стащил своё искалеченное тело по двум лестничным пролётам, надеясь кого-нибудь предупредить».

Я почувствовал укол вины, думая о вреде, который я причинил своему бывшему другу, или бывшему другу Мордэкая. «Мне никогда не удастся чётко разделить это у себя в голове». В конце концов я решил и не пытаться, поскольку мои цели вполне совпадали с целями Мордэкая. Я всё ещё намеревался их выполнить, защитить его семью, спасти человечество, и так далее…

— Дурость бессмертна, — сказал я сам себе, повторяя одну из его любимых фраз. — Мордэкай может и умереть, но его «дурость» продолжает жить, — добавил я. Это заставило меня тихо засмеяться. Я наконец по-настоящему понял свою собственную личность. «Я — его «дурость», которая продолжает жить, чтобы выполнить его глупые планы». В ответ на эту мысль я засмеялся громче, остановившись лишь тогда, когда услышал донёсшиеся от Сайхана болезненные стоны.

Неразговорчивый воин всё ещё полз, пытаясь добраться до двери. Я опустил Лираллианту на пол, и подошёл, встав рядом с ним на колени.

— Ты ещё больший глупец, чем Мордэкай, — ласково сказал я ему.

Сняв перчатку, и сделав свой шлем прозрачным для эйсара, я протянул к нему руку, намереваясь снять его ожерелье, и лишить его сознания. Лечить его будет проще и менее болезненно, если он будет в глубоком сне.

Моя семья выбрала этот миг, чтобы прибыть, и я ощутил, как Пенни вошла первой, когда распахнулась парадная дверь моего дома. Она держала Айрин на руках, а следом за ней шла Лилли, ведя за собой Коналла. Близнецы и Сэр Иган вошли сразу же вслед за ними, и я ощутил, как внимание моей дочери сфокусировалось на мне сразу же, как только она шагнула за порог.

— Мама, в доме кто-то есть, в коридоре с Сэром Сайханом, — без колебаний объявила моя дочь. — Ему больно, Мама. Мне кажется, он умирает.

Они всё ещё были вне поля зрения, в фойе, за углом коридора, в котором я находился, но я мог ясно видеть их своими чувствами. Пенни мгновенно передала Айрин Лилли, и жестом приказала им вернуться наружу. Она обнажила меч, и я почувствовал под её верхней одеждой сделанную мной для неё зачарованную кольчугу.

Я не мог не восхититься эффективностью её ответа на неизвестную угрозу, с одним исключением: она шагнула вперёд, чтобы всё разузнать лично. Сэр Иган поймал её за локоть, указывая на дверь, за которой, снаружи, ждали Лилли и дети. Затем он сделал ещё один жест, указав на свои глаза, а затем махнув рукой вовне.

Сжав челюсти, Пенни согласно кивнула. Было гораздо разумнее оставить её защищать детей, а её телохранителю позволить пойти на разведку. «Она упряма как никогда, но она хотя бы показывает некоторую разумность в том, что касается детей», — подумал я, соглашаясь с её решением.

Я всё ещё понятия не имел, что делать, когда Сэр Иган свернул в коридор, и увидел нас. Уверен, сцена была сбивающая с толку — Сайхан на полу, я стою рядом с ним на коленях, и на полу рядом с нами стоит большой каменный гроб. Что хуже, мой мозг выбрал этот момент, чтобы проснуться и напомнить мне, что я больше не обладал необъятной силой, с которой я сюда вошёл. На самом деле, после зачарования и короткого переноса Лираллианты у меня было даже меньше лишнего эйсара, чем тот более «человеческий» объём, который был у меня всего лишь час тому назад.

В отличие от меня, Сэр Иган в точности знал, что делать:

— Встань, и отойди от Сэра Сайхана! Назовись! — крикнул он. Он обнажил Солнечный Меч, и угрожающе указывал им в моём направлении.

Я лениво подумал, что случится, если он попробует сделать то же, что делал Сайхан — вогнать свой меч в одно из сочленений моей брони. Я мог весьма точно угадать результат, учитывая моё нынешнее состояние. «Он сожжёт меня дотла». Как часто случалось, когда меня заставали с поличным посреди преступления, первая моя мысль была о Маркусе. «Что бы он сделал?»

Спокойно повернувшись к нему лицом, я принял искусственно неподвижную позу. Используя беззвучное заклинание, я изменил свой голос, чтобы имитировать скрипучий тон, которым говорил домовой голем, Магнус:

— Мой создатель назвал меня Брэ́ксус, — сказал я, позаимствовав лайсианское слово, означавшее «расплата».

— Что ты сделал с Сэром Сайханом?

— Он попытался воспрепятствовать моему входу; когда я отказался отступать, он напал. Я сделал его неспособным продолжать нападение, — прозаично ответил я.