Майкл Мэннинг - Вознесение гор

Его чувства показывали ему квадратные комнаты у него под ногами, наполненные разнообразными обломками. Здание настолько отличалось от деревянных наростов Ши'Хар, насколько те отличались от зданий в Колне. Остов его, похоже, был сделан из идеально прямого металла, соединённого сбивавшим Даниэла с толку образом.

— Что это?

— Своего рода музей, — сказал Ши'Хар. Когда Даниэл по-прежнему продолжил выглядеть сбитым с толку, Тиллмэйриас пояснил: — Один из последних городов древних людей. Они отравили здесь землю, поэтому ты не увидишь никаких растений, не говоря уже о наших деревьях. Хотя большинство других их творений были уничтожены и ассимилированы в земле, это осталось нетронутым ничем кроме времени.

— А эти штуки? — сказал Даниэл, указывая на один из приподнятых каменных выступов.

— Дороги. Они везде перемещались в машинах, и строили дороги, чтобы облегчать себе путь. До нашего прихода дороги тянулись от одного конца континента до другого.

Сам город был колоссальных размеров, многократно превосходя Колн или Эллентрэа, и мысль о том, что он был лишь одним из многих…

— Почему вы мне это показываете? — задумался он вслух.

— Чтобы научить тебя смирению, — сказал Тиллмэйриас. — Я начал подозревать, что твоё дикое происхождение заставляет тебя чувствовать превосходство. Я привёл тебя сюда, чтобы показать тебе, насколько величественнее и могущественнее были твои предки. Рядом с их достижениями ты — лишь пылинка, но они всё равно пали перед Ши'Хар.

Магический взор Даниэла исследовал окружавшие его сложные строения, но Даниэл больше не сосредотачивался на том, что он видел. Вместо этого его внутренний взор выстроил образ того, как это место могло выглядеть, когда ещё было живым и шумным, наполненным мужчинами и женщинами. Его глаза увлажнились, когда он ощутил потерю чего-то такого, о существовании чего он никогда и не знал.

«Столько счастья было уничтожено. Он хочет смирить меня, показав это место, но вместо смирения я обнаружил, что мы можем подняться к величию. Это — урок, но не тот, какой он думает».

— Теперь понимаешь, баратт?

— Да, — сказал Даниэл. «Я понимаю: вы гордитесь тем, чему следует быть вашим величайшим позором».

Остаток недели Даниэл провёл в экспериментах с грязью на полу своей комнаты, двигая её, роя своей силой ямы, и закапывая их. Ему никогда прежде не приходило в голову так применять свои способности, пока его едва не убили, заставив задохнуться.

Во время своих экспериментов он также пытался создавать небольшие смерчи из пыли и грязи, как уже делал во время своего последнего боя. Он никогда на самом деле не думал о воздухе как о вещественной «штуке», всегда считая его эфемерным или неосязаемым, но теперь стал осознавать его как нечто воистину физическое.

Даниэл видел, что стал сильнее. Что-то изменилось в нём во время боя с женщиной, или, возможно, в бою с надзирателями. Его сила текла легче, и он ощущал себя могущественнее. Постоянная практика стала давать плоды, и он мог представлять себе сложные очертания и формы гораздо легче, чем прежде.

Когда пришло время для его следующего боя на арене, сопроводить его явился лишь Гарлин. По дороге он ничего не сказал.

Бой оказался разочаровывающим. Его противником на этой неделе был маг Прэйсианов, но не особо сильный. Как только тот исчез, Даниэл создал два круга: поменьше — вокруг себя, и гораздо больше — на расстоянии в более чем пятьдесят футов во все стороны. Более крупный круг он накрыл тонким слоем рассеянного эйсара, непосредственно под поверхностью, на всём расстоянии от его края до края его маленького круга.

Даниэл игнорировал атаки своего противника, маленькие пробные нападения издалека. Каждый раз тот становился видимым на миг, но Даниэл не утруждал себя попытками ответа. После каждой атаки его противник исчезал и мгновенно перемещался. Даниэл ждал.

Наконец мужчина приблизился, скорее всего надеясь попытаться совершить на практически непробиваемый щит Даниэла более сфокусированную атаку с близкого расстояния. Из-за своей полной невидимости он не сумел почувствовать эйсар, распределённый по земле у себя под ногами.

Почувствовав контакт с босыми ногами в пределах внешнего круга, Даниэл стремительно сменил тактику, бросив тонкий слой эйсара в земле, и возведя гигантский щит, следуя контуру своего более крупного круга. Теперь его противник оказался в ловушке, между маленьким внутренним щитом и большим внешним.

Даниэл начал двигать воздух по кругу, создавая небольшой циклон, в центре которого находился он сам. Поднимая грязь и гравий, он вскоре наполнил эту область миниатюрной песчаной бурей. Прэйсиан быстро сбросил невидимость, и создал вокруг себя крепкий щит, но для этого было уже слишком поздно.

Даниэл всего лишь экспериментировал. Его комната была слишком маленькой для создания чего-то большого, и почва в его комнате шла в глубину лишь на фут, прежде чем достигнуть деревянного пола, созданного корнем дерева богов. Здесь, на арене, у него было вдосталь земли и воздуха для игр, и противник, на котором можно было сосредоточиться. Зрители были лишь дополнительным преимуществом.

Даниэл погнал воздух и грязь, которую тот нёс, с со стремительным неистовством, выточив в земле широкое, круглое углубление. В конце концов давление стало слишком большим, и щит его противника пал. Умирал он ужасно, поскольку эйсар всё ещё удерживал его на земле, в то время как ветер сдирал плоть с его костей. Когда он наконец потерял сознание, его сила полностью ушла, и воздух поднял его, заставляя кувыркаться по земле. К тому времени, как Даниэл остановил ветер и опустил свой щит, от мужчины ничего не осталось. Его тело дезинтегрировалось, и его впитала летавшая по кольцу земля.

Когда он покидал арену, Ши'Хар одобрительно ревели. Бросив взгляд на толпу, он увидел несколько характерных сереброволосых голов Рощи Иллэниэл, но его магический взор не отыскал среди них ауру Лираллианты.

Он шёл с Гарлином обратно, чувствуя некоторое ликование от своей победы, но без адреналинового безумия, наполнявшего его в прошлую неделю.

— Я рад, что сегодня здесь ты, — сказал он надзирателю.

— Больше никто не хотел, — уклончиво сказал Гарлин.

— Я вышел из себя, — признал Даниэл. — Однако разозлил меня Лавон, а не ты. — Он не извинялся. Это было бы неискренне, да Гарлин такого и не ожидал, он вырос в ином мире.

— Лавон был бо́льшим ослом, чем большинство, — прокомментировал надзиратель. — Нам приказали впредь тебя не трогать. Большинство остальных хочет твоей смерти, — проинформировал его Гарлин. — Если решишь сделать в будущем что-нибудь дикое, обо мне не волнуйся. Мне велено не вмешиваться.