Майкл Мэннинг - Бесшумная буря

— Хочешь сказать, что ты притворишься пугающим, кровожадным мудаком просто для того, чтобы убедить её вернуться домой? — спросил Сэт.

Тирион покачал головой:

— Нет. Я просто не буду скрывать тот факт, что я именно такой и есть. — Он отвернулся, и пошёл к дому. Он ощущал внутри своих отца и мать, и хотел и с ними тоже поговорить.

Сэт не пошёл следом, но повысил голос, чтобы задать ещё один вопрос:

— Ты уверен, что не можешь и Бриджид тоже позволить вернуться домой?

Тирион печально оглянулся на своего друга:

— Хотелось бы, но Ши'Хар пошлют ещё надзирателей. Вас не оставят в покое, пока всех не заберут.

Пройдя через заднюю дверь дома, он нашёл свою мать, Хэлэн, ждавшую его там. Он почти вздрогнул, когда она раскинула руки, но чуть погодя расслабился. Её объятия были приятными, слишком приятными — они грозили разрушить стены, которые он возвёл вокруг своей слабости.

«Я ничего не чувствую», — мысленно повторял он, но знал, что это ложь.

— Мама, — сказал он вслух.

— Я рада, что ты вернулся, — сразу же сказала она. — Вчера ты казался… — произнесла она, и остановилась. — Когда твой отец вернулся… я просто не могла поверить.

Он отстранил её от себя на расстояние вытянутой руки:

— Это правда, Мама. Я — не тот, кем был, и никому не будет лучше, если я буду притворяться, что это не так. Я опасен для цивилизованного общества.

Хэлэн нахмурилась:

— Не говори так, Даниэл.

Звуки его прежнего имени, столь естественно срывавшиеся с губ его матери, заставили его снова содрогнуться от боли:

— Прекрати, — сказал он ей. — Мне нужно повидать Папу, а потом я пойду.

Его слова ранили её, это было очевидно, но Хэлэн отошла в сторону, и позволила ему войти в маленькую спальню, где лежал его отец. Алан Тэнник был избитым и опухшим, черты его лица были почти неузнаваемыми. Старик лежал, отвернув голову, и смотрел единственным здоровым глазом в окно.

— Отец.

— Тебе не следовало приходить, — хрипло сказал старик.

Тирион кивнул:

— Просто хотел проверить твои раны, прежде чем уйду. — Его магический взор уже искал, проверяя побитое тело Алана на наличие переломов или более серьёзных ран. Однако он ничего не нашёл. Надзиратели своё дело знали крепко. Они знали, как избить человека до потери сознания, не причинив никакого перманентного урона. Они были осторожны. То было делом практики — воздержание от нанесения смертельных ран, пока ты не знал точно, что с жертвой можно кончать.

Закончив, Тирион стал ждать, уставившись на человека, которым он так восхищался большую часть своей юности. Комнату заполнила тишина, пока Тирион наконец не собрался уходить.

— Тебе это нравилось, так ведь? — без предупреждения нарушил тишину голос Алана.

Тирион приостановился, склонив голову:

— Нравилось.

— Я думал, что, быть может, после твоего ухода в тот раз… я думал, что, может быть, это было единичным случаем. Может, ты был просто зол, слишком накручен, но прошлой ночью ты доказал, что я ошибался. Хреновый из меня отец.

— Нет…

— Если бы я знал, — продолжил Алан, — ещё тогда, чем ты станешь, — сказал он, и его голос сорвался. — Прости меня, сын, мне не следовало становиться отцом.

Тирион повернулся обратно, удивлённый:

— Ты в этом не виноват. Ты всё делал настолько хорошо, насколько мог.

Теперь Алан смотрел на него, и по его опухшей щеке текли слёзы:

— Когда я вижу тебя, я вижу твою боль, сын. И мне от этого больно, но больше всего меня ранит то, что я жалею… — сказал он, и его голос сломался.

Не в силах удержаться, Тирион взял трясущуюся руку своего отца, и позволил старику сжать себя в крепких до боли объятиях:

— О чём ты жалеешь, Пап? — спросил он, морща нос от запаха алкоголя в дыхании Алана.

Донёсшиеся слова были почти нечленораздельными, но он всё равно услышал:

— Я жалею, что ты вообще родился, Даниэл, — сказал старик, захныкав. — Мне так жаль.

При этих словах у него свело живот, но он изо всех сил заставлял своё тело не двигаться. «Я ничего не чувствую».

Ему необходимо было оказаться подальше отсюда. Выбравшись из объятий Алана, он снова встал. Тирион чувствовал присутствие своей матери, подслушивавшей по ту сторону двери, поэтому не был удивлён, когда обнаружил её стоящей там, когда открыл дверь.

— Он пил виски, от боли, Даниэл. Он сам не свой, — начала она.

— Я знаю, — согласился он, позволив ей ещё раз обнять себя. Затем он оттолкнул её, и пошёл к той же двери, через которую вошёл. «Однако правда — это всё равно правда».

Он кивнул Сэту, и пошёл обратно к дорожке, что вела в Колн.

— А что твоя лошадь? — спросил Сэт.

— Оставь себе, — ответил он. — Мне она не особо полезна, с толпой детей на поводу.

— Ты уверен? Она — ценное животное.

«Как и я», — с иронией подумал Тирион.

— Ага, оставь себе, или продай её, делай что угодно, как будет нужно, — сказал он, не останавливаясь.

Сэт некоторое время шёл следом:

— Ты действительно думаешь, что она вернётся домой?

Тирион не оглянулся, но заскрипел зубами:

— Я позабочусь об этом.

Когда он вернулся, Колн гудел от активности. Напряжение в воздухе заставило его подумать об улье разозлённых пчёл. Некоторые из людей на улицах уходили в дома, когда видели его приближение. Лица глядели на него из окон.

Перед лавкой Хэйсов была небольшая толпа. Она состояла из знакомых лиц, особенно — женских лиц. По большей части это были те, что родили его детей, вместе с несколькими расстроенными мужьями и разнообразными родственниками. Все стоявшие среди них подростки были в некоторой степени похожи друг на друга.

Никто из них не выглядел особо обрадованным его появлению.

— Что он здесь делает?! — с некоторой тревогой сказал Брэд Уилсон. Остальные заахали, узнав его. Наиболее сметливые начали разбегаться, двигаясь прочь настолько быстро, насколько могли, не переходя на бег.

Они внезапно остановились, уткнувшись в невидимую стену. Тирион не хотел рисковать.

— Дети останутся, остальные могут идти, — объявил он.

— Что это значит, Том? — закричала Грэта Бэйкер, адресуя свои слова Мистеру Хэйсу. — Ты сказал, что сможешь их спрятать.

Том стоял, уперев взгляд в землю.

— Не вините его, — сказал Тирион. — Он знал, что если не доставит вас сюда, то я позабочусь о том, чтобы от него ничего не осталось для погребения.

— Лесные боги придут за ними. Даниэл здесь для того, чтобы увести их в безопасное место, спрятать их. Это — лучший вариант, — сказала Кэйт, повышая голос, чтобы быть услышанной над гомоном толпы.

Тут заговорил Долтон Браун:

— Я не доверю ему моего Дэвида. Он — чудовище.

В этот момент кто-то из задних рядов швырнул камень, который пролетел над толпой по дуге, и отскочил от личного щита Тириона. Случилась потасовка, когда более мудрые головы рядом с метателем повалили его на землю.