Майкл Мэннинг - Торнбер

— Вообрази, что толкаешь энергию в то место, где находится татуировка. Одновременно думай о мече у себя в руке, — проинструктировал Мэттью.

Потребовалось несколько попыток, прежде чем Грэм сумел скоординировать свои мысли и образ меча у себя в голове, но когда он сумел это сделать, меч появился естественным образом, будто всё это время был у него в руке.

— А теперь наоборот, — сказал Мэттью. — Вытяни энергию из татуировки, и вообрази исчезновение меча.

Это было труднее, но в конце концов он сумел. Он попрактиковался, несколько раз призывая меч, всё больше возбуждаясь.

— Это поразительно, Мэтт!

— Ты ещё подожди, пока я не закончу меч, — самодовольно сказал его друг.

— А что именно уже готово?

— Ну, эта часть — и ещё он больше не разбит на тысячи кусочков.

— И всё? Он у тебя уже не первый месяц!

Мэттью пожал плечами:

— На это уходит больше времени, чем я ожидал, но пока что всё работает так, как я надеялся. Мне пришлось сперва разобрать его, а поскольку ты беспокоишься о матери, то первой формой, которую я закончил, стала вот эта.

— Первой формой?

— Сломанный меч, — сказал Мэттью. — Чтобы ты мог заставить его принять прежний вид — вот эту форму.

— У него будут разные формы? Например?

— Следующей будет оригинальная, не сломанная форма, — сказал его друг. — А потом… позволь мне тебя удивить.

Грэм посмотрел на него с нарастающим уважением. Он беспокоился, что его друг может и не суметь совершить обещанное, но теперь он начинал верить. Он также подозревал, что потенциал Мэтта как чародея значительно превышал всё, что кто-либо осознавал.

— Тебя научил этим чарам твой отец?

— Он научил меня всему, что знает, но это — нечто новое… я думаю. Не знаю, что было известно древним, но я полагаю, что это — совершенное новшество. Транслокация очень отличается, и то, что я буду делать с ней, с твоим мечом, ну, я уверен, что никто никогда не делал такого прежде. — В голосе молодого волшебника звучала тихая гордость.

— Ты готов, — сказал Сайхан. Прошло два дня с тех пор, как Грэм получил невидимую татуировку.

Он посмотрел на своего наставника, но поскольку говорить ему не разрешали, то он ждал, молча.

— Давай, — сказал мужчина. — Можешь пока говорить свободно. У тебя будут вопросы.

— Готов к чему, Зайхар?

— Начать нападать — или, по крайней мере, пытаться.

До этого момента Грэм занимался исключительно попытками удержать нужное состояние разума, чтобы обнаруживать атаки и избегать их. Тем не менее, он был слегка разочарован. Он надеялся, что его могут начать учить бою в доспехах, или хотя бы со щитом. Драка на палках в открытом поле едва ли была реалистичным способом научиться тому ремеслу, которое ему однажды понадобится.

Сайхан прочёл недостаток энтузиазма на его лице:

— Чего ты ожидал?

— Когда я начну учиться быть рыцарем?

— А что это значит?

— Ну, знаете, тренировка в броне, с тяжёлым оружием, с тяжёлым копьём. Остальные… они учатся ухаживать за своей бронёй, как нести её вес, как пользоваться щитом. Вы ничего из этого со мной даже не обсуждали, — объяснил Грэм.

— Я не учу тебя быть рыцарем, — сказал Сайхан. — Кое-чему из этого ты научишься позже, а остальному можешь научиться у кого угодно. Я учу тебя чему-то гораздо более важному.

Лицо Грэма омрачила фрустрация:

— Чему же?

Сайхан обнажил зубы, дико осклабившись. На лице старого воина это выражение было устрашающим, с полной энтузиазма угрозой:

— Я учу тебя выживать, мальчик — выживать и побеждать. Дрессажуты можешь научиться у любого кавалериста. Я учу тебя убивать — мечом ли, копьём ли, или голыми руками. Потом сможешь приукрасить это как тебе угодно.

Он упрямо уставился на своего инструктора:

— Я не собираюсь быть убийцей.

— А кем, по-твоему, является рыцарь, мальчик?

Грэм выпрямился, думая о своём отце, вспоминая его и всё то, что о нём рассказывала мать:

— Рыцарь защищает. Он с честью служит своему лорду, и защищает слабых.

— Я собираюсь убить твою сестрёнку, мальчик. Как ты будешь её защищать? — сказал здоровяк со злым блеском во взгляде.

Грэм знал, что ситуация была гипотетической, но прозвучавшие из уст Сайхана, эти слова заставили мурашки пробежать по его спине.

— Я не позволю.

— Нет. Ты отрубишь мою ёбаную башку, или сделаешь ещё что-то столь же перманентное. Сделаешь меньше — и твоя сестра мертва. Ты думаешь как солдат, ты просто хочешь получать приказы и сражаться в составе группы. Или, возможно, хочешь быть командиром, и вести своих людей на славную битву в поле — но я здесь не для того, чтобы учить тебя этой херне.

Ни в войне, ни в битве нет ничего славного. Убивай, или будь убитым. Ты можешь изучать тактику, и научиться быть великим полководцем, но это — здесь, — указал Сайхан себе на голову. — Сначала тебе надо выжить, а это означает понимание того, как сражаться, и как не быть убитым. Вот, чему я тебя учу. Остальному тебе придётся научиться у кого-то ещё.

Грэм нахмурился.

— Начнём сначала, — сказал Сайхан, делая глубокий вдох. — Есть три типа бойцов: сражающиеся телом, сражающиеся разумом, и сражающиеся сердцем.

Большинство людей сражается своими телами. Это — просто часть жизни. Солдаты обучаются повиновению, выживанию. Более умные учатся сражаться своими разумами, планировать битву и вести своих людей к победе. Но некоторые, сумасшедшие, сражаются своими сердцами. Твой отец был из таких.

Они опасны, потому что ради победы готовы на всё, в том числе выбросить свои жизни на ветер просто для того, чтобы вырезать тебе печень. Вот, как твой отец победил меня в тот день — на случай, если ты об этом гадал.

Ощущение было таким, будто на миг весь мир остановился, и Грэм уставился на него.

— Видишь этот порез? — Старый рыцарь провёл по шраму, шедшему поперёк его переносицы и вдоль одной из щёк. — Это твой отец сделал. Я пытался убить Графа, а Дориан встал у меня на пути. Мы сражались на мечах, но он немного мне уступал. Он это знал, и я это знал — но вместо того, чтобы смириться с этим, он принял удар мечом в живот, просто чтобы сломать мой клинок. Этот шрам я получил от его обратного замаха.

— Но он умер годами позже, на Мировой Дороге… — сказал Грэм.

— Ага, в тот день, когда мы сражались, броня спасла его, но он не знал, что так произойдёт. Я видел это в его взгляде. Ему было плевать. Он принял то, что должно было стать смертельным ударом — лишь бы остановить меня. Вот, каким человеком был твой отец.

Сайхан приостановился ненадолго, а затем шагнул ближе, ткнув указательным пальцем Грэму в грудь:

— Но я тебя учу не этому. Ты уже похож на него. Ты был рождён сражаться своим сердцем. Вот, почему ты в тот день едва не покалечил Мастера Грэйсона — потому что у тебя не хватило ума сдаться, когда следовало, и однажды эта хрень тебя погубит. Однажды ты выкинешь свою жизнь на ветер ради того, что считаешь более важным.