Майкл Мэннинг - Возвышение и мятеж

Вытащив короткую ленточку, Присцилла подвязала свои волосы на деловой манер:

— Один человек — но он у меня постоянный клиент. Я его знаю не один год. Не думаю, что ему было настолько интересно.

— Если ему было не интересно, зачем он спрашивал? — ответил Чад с просвечивавшей в голосе досадой.

— Это была легкомысленная беседа, — ответила она. — Тарол пришёл заказать новое платье для своей дочери. Ничего странного в этом не было. Работа маленькая. Он спросил, появились ли у меня новые клиенты, и я рассказала ему о ней. Мне не показалось, что его это особо заинтересовало.

Чад пожевал губу:

— Он заинтересовался достаточно, чтобы поставить снаружи людей.

— Тарол занимает видное место на службе у дворянина, и джентльмен до мозга костей, — уверила его она. — Он живёт честным трудом. Не стал бы он ввязываться во что-то вроде поиска беглецов. Об этом даже думать глупо.

— Думаешь, задавать вопросы они отправили бы кого-нибудь грубого? — спросил Чад. — Люди, о которых я толкую — они при деньгах. Они посылают кого-то милого и воспитанного. Он был просто лицом, чтобы ты ничего не заподозрила.

Она окинула его сухим взглядом:

— Однако же тыменя спрашивал. Сам-то ты весьма неотёсанный. Не надо усложнять.

Спорить с ней было бесполезно, однако ему хотелось рвать на себе волосы от фрустрации. Описанная ею женщина явно не была Роуз, но он не мог отделаться от чувства, что она была каким-то образом со всем этим связана. «И если она — не Роуз, то зачем её ищут?» — задумался он. Всё это казалось какой-то бессмыслицей.

Присцилла подёргала Чада за рукав, когда он собрался уходить:

— Если ты действительно думаешь, что они наблюдают за заведением, то разве тебе не следует уходить тайком через задний вход, или вроде того?

Лучник фыркнул:

— А я-то думал, ты мне не поверила.

Подобравшись к двери слева, она выглянула наружу через щель в ставнях:

— Ну, я не говорю, что верю, но теперь, когда я на них смотрю, мне подумалось, что за последние несколько дней я их уже неоднократно видела. Может, тебе следует выйти с заднего входа. Что если они на тебя нападут, и украдут платья?

Он уставился на неё, открыв рот:

— Тебя платья волнуют?

Присцилла кисло взглянула не наго:

— Ты хоть понимаешь, сколько эти платья стоят? К тому же, я тебя почти не знаю.

Чад вздохну:

— Обещаю, они наблюдают за этим местом совсем не для кражи платьев. Скорее всего они надеются узнать, где живёт твоя новая клиентка. Когда я уйду, погляди, последует ли кто-нибудь из них за мной. — Затем он приостановился: — А сколько конкретно стоят эти платья?

— Готова поспорить — больше, чем ты зарабатываешь за несколько месяцев, — серьёзно ответила она. — Если с ними что-то случится, мне придётся вернуть деньги, а ещёя потеряю пошедшую на них дорогую ткань.

«Ты бы удивилась, сколько я зарабатываю за месяц», — подумал он про себя, хотя было очевидно, что платья стоили дорого. Однако её слова всё равно его уязвили:

— Я не работаю за деньги.

Она оглядела его с ног до головы, снова судя о нём по внешности:

— А за что ты тогда работаешь?

В его мыслях мелькнуло лицо Данаи, но он его проигнорировал. Затем Чад улыбнулся, и похлопал по своей куртке в месте, где надёжно хранилась его фляжка:

— Хорошее бухло, добрые песни, и тёплая компания. Всё остальное мне даёт мир. — Когда Присцилла рассмеялась, он посчитал необходимым продолжить: — Слушай, добрая женщина, ты, может, и посчитала меня охотником за головами, но на самом деле я занимаюсь высочайшей профессией. Я промышляю охотой, и хотя у меня есть лорд, который мне платит, я в нём не нуждаюсь. Лес обеспечивает меня всем необходимым — едой, домом, и дровами для огня. Работу я для друзей делаю потому, что они дают мне вещи, недоступные в природе — стол, пиво, улыбки и песни.

Лавочница покачала головой:

— Похоже, я ошиблась. Я думала, что ты — охотник за головами, но оказалось, что ты с самого начала был глупцом. Ты не женат, верно?

— А что? — ощетинился он.

— От крепкой выпивки остаётся только похмелье, а песни угасают сразу же, как только их перестают петь. Женщине нужны любовь и приют. Ты умрёшь холостым, если не усвоишь этот урок.

Чад прищурился, глядя на неё:

— Ты забыла о друзьях, которых я упомянул.

— Вы уже немолоды, — отозвалась она, не потеряв решимости. — Твои друзья будут слишком заняты своими собственными жёнами и детьми, и не смогут растрачивать время на то, чтобы с тобой выпивать — и начнётся это скоро, если уже не началось.

Это попало не в бровь, а в глаз, и Чад почувствовал знакомую боль в груди. За последние несколько лет он слишком много времени пил в одиночестве.

— Хэх, и ничего-то ты не знаешь, — выплюнул он в ответ, и открыл дверь, чтобы выйти наружу. — Я пошёл, — сказал он, коснувшись полей шляпы. «Я в любом случае планирую сдохнуть от севшей печени», — подумал он про себя. «Если кто-то не успеет до этого воткнуть в меня нож».

Снова оказавшись на улице, он направился по пологому спуску, который вёл к речным причалам, прочь от яркого достатка Высокой Улицы. Пройдя лишь один квартал, он свернул направо в боковую улицу, и воспользовался этой возможностью, чтобы проверить наводчиков. Как и ожидалось, один из них со своего насиженного места пропал — более взрослый мужчина. Это значило, что за Чадом кто-то следовал, хотя он и не смог пока усмотреть этого человека.

«Я-то думал, что за мной просто отправят одного из пацанов. Наверное, они решили, что я представляю перспективную зацепку», — осознал он. Чад улыбнулся про себя. Именно так ему и нравилось. После угроз в сторону ребёнка у него бы остался неприятный привкус во рту.

Продолжив двигаться по выбранной им улице, он остановил первого же встречного, пожилого мужчину:

— Прошу прощения, мистер, но можно ли по этой улице дойти до причалов? — Он позаботился встать так, чтобы можно было видеть поворот за угол, и пока старик отвечал, Чад заметил следившего за ним мужчину, свернувшего на эту же улицу.

— По ней ты туда никогда не дойдёшь, — ответил старик. — Сверни налево на следующей улице, там они и будут.

Он коснулся полей шляпы и поблагодарил старика, затем пошёл дальше. Указаний ему не требовалось, конечно же. Первый день в Айвэрли он провёл, шатаясь по улицам и запоминая их, пока перемещался от паба до паба. Подготовка никогда не мешала. Чад свернул влево, как и советовал старик, но затем пошёл своим путём, сворачивая тут и там, чтобы добраться до хорошего места, которое он приметил двумя днями ранее.

Тихий переулок, где два человека могли поговорить, не будучи увиденными или услышанными.

Он добрался туда десять минут спустя, двигаясь со скоростью, которая наверняка вызвала некоторые проблемы у его хвоста. Трудно следить за тем, кто движется быстрым шагом, не привлекая внимания при этом. «Впрочем, облегчать ему работу — не моё дело», — молча отметил он.