Майкл Мэннинг - Отрезанный мир

— Почему?

— Потому что я тебя люблю. Это сделает соединение прочнее. Как бы я ни затерялся, твои предостережения я вряд ли проигнорирую, — спокойно ответил я.

Я видел в её глазах страх, сомнения в себе. Она потеряла мать, и теперь боялась и меня тоже потерять. Если я действительно облажаюсь, то её состояние значительно ухудшится — но я надеялся, что в случае моего успеха она вернёт себе часть уверенности в себе.

— Мы готовы? — спросил я.

Взгляд Айрин ненадолго расфокусировался, пока она вновь обыскивала окрестности магическим взором.

— Во дворе никого, — ответила она.

Взяв её за руку, я соединил наши разумы, а затем направил свои мысли внутрь, раскрыв ворота восприятия, и позволяя голосам мира просочиться в мою душу. Внутри меня, высеченные с ясной идеальностью, находились подготовленные мною планы для нового донжона. Игнорируя все остальные голоса, я сосредоточился на барабанном биении земли, впитывая её, делая её моей.

Моё сознание расширилось, погрузившись в землю. Чтобы совершить то, что я хотел, мне требовались тонкость и точность. Глубоко под замком находилась Камера Железного Сердца, темница-ловушка, куда я некогда поймал Карэнта, бога правосудия. Значительная часть его силы до сих пор хранилась там, и важно было не позволять моим нынешним трудам потревожить камеру. В случае повреждения чар та могла взорваться, уничтожив не только мой замок, но и всё графство.

Ещё глубже лежало расплавленное море, которое должно было предоставить материалы для моего нового замка, но это море пока что было не подходящим. Я сделал его частью себя, и начал тянуть его вверх, фильтруя его через знание, содержавшееся в мозге из бренной плоти и крови, стоявшем на поверхности. Железо, никель, медь — то были металлы, которые я мог использовать.

Земля затряслась, свидетельствуя о недостаточном контроле с моей стороны. Разгладив грубые углы своего разума, я заставил землетрясение прекратиться. Мне нужно было оставаться текучим, безупречным и идеальным, пока я отливал из крови земли желаемые мною формы.

Айрин стояла рядом с отцом, чувствуя себя маленькой. Она была не особо низкого роста, для своего возраста, но когда она стояла рядом с ним, она чувствовала себя крошечной. Как только связь между их разумами была установлена, она почувствовала себя лучше, безопаснее — но эта иллюзия быстро исчезла, когда его разум стал удаляться, меняясь во что-то чужое. Она увидела это всё через его восприятие, но поскольку она была человеком, то большая часть была для неё непостижима.

Рука её отца нагрелась — нагрелась настолько, что начала обжигать ей кожу; Айрин ахнула, когда посмотрела на него, и увидела, что его тело стало меняться, превращаясь в камень. Он предостерёг её об этом, поэтому она произнесла быстрое заклинание, чтобы защититься от обжигающего жара.

Земля дрожала где-то минуту или две, прежде чем снова успокоиться, а потом Айрин увидела пылающий белый фонтан, ударивший в центре того места, где раньше стоял донжон. Соприкасаясь с воздухом, фонтан шипел, разбрасывая во все стороны искры и наполняя воздух резким запахом. Айрин произнесла очередное заклинание, выстроив щит, который должен был не только защитить её от случайных искр, но и фильтровать воздух, сохраняя его достаточно чистым для дыхания.

Разум её отца почти уплыл. Стоявшая рядом с ней каменная статуя была лишь следом — в ней содержалась лишь крошечное количество того, чем он стал, — но Айрин продолжала цепляться за неё — не только рукой, но и своим сердцем, и разумом.

— «Я всё ещё здесь, отец. Не забывай меня».

Ответа не было, но светящийся фонтан жидкого металла стал выше, взбираясь в воздух подобно золотой змее. Он извивался из стороны в сторону, и части его начали застывать, оставляя красно-оранжевые металлические формы. Из земли лилось всё больше и больше металла, и прямо у неё на глазах начали медленно формироваться кости массивного здания.

Минуты слились в часы, и высокая конструкция из жара и металла всё росла. Айрин устала, её ноги начали слабеть. С течением дня она опустилась на колени, продолжая держаться за статую, и жалея, что ей не пришло в голову пописать до того, как всё началось.

В конце концов металл остановился, и воздух заполнил треск, когда появилась новая субстанция. Она была ярко-оранжевой, с чёрными вкраплениями — жидкий камень. Он тёк вверх и вокруг металлического каркаса, заполняя оставшиеся в нём промежутки. Солнце постепенно катилось к горизонту, а донжон продолжал обретать форму.

Когда каменная часть закончилась, луна уже висела высоко в небе, и Айрин решила, что они уже почти закончили — но это был ещё не конец. Ей захотелось расплакаться, когда в дюжине точек вокруг нового донжона начали подниматься песок и почва.

— «Отец, я устала. Я не выдержу больше», — безмолвно взмолилась она ему, но снова не получила ответа.

Песок и земля накрыла всё — но не оставалась на месте. Она двигалась, смещаясь, сдавливая под собой каменного левиафана. Луна зашла, мир накрыла тьма, но нечеловеческий отец Айрин неустанно продолжал работу.

В какой-то момент нужда прошла к Айрин, постепенно сменившись чувством жажды и голода. Что-то пошло не так. Она это знала. Процесс не должен был занять так много времени. Она всё ещё чувствовала присутствие в камне странного интеллекта, но не могла точно сказать, был ли это ещё её отец. Если его не стало, то виновата в этом была она сама. Её работой было поддерживать скрепы Мордэкая с его человечностью.

К тому времени, как песок стал отступать, отступая в землю и оставляя после себя сверкающее чёрное здание, настал рассвет. Айрин уже было почти всё равно. Сидя на земле рядом с каменной колонной, некогда бывшей её отцом, она чувствовала себя лишённой надежды. Её рука онемела и тупо ныла из-за того, что она так долго держала её поднятой — но истинная боль была в её сердце.

Она не справилась. «Мама, прости. Я не смогла. Теперь и его тоже не стало». Мир затих, Айрин склонила голову и закрыла глаза. Через некоторое время она потеряла сознание.

В какой-то момент кто-то нашёл её. Айрин ощутила, как её поднимают, обнимая сильными руками. Её лицо защекотали длинные волосы, а открыв глаза, она наконец поняла. «Я вижу сон».

Её мать, с выражением заботы на лице, несла её на руках. Айрин глядела на неё, думая: «Если это — сон, то я пока не хочу просыпаться».

В конце концов Пенни остановилась, и встала на колени, положив Айрин на холодный каменный пол.

— Прости, милая, я хотела отнести тебя домой, но не могла найти путь. Похоже, старого входа больше нет. Донжон полностью изменился. Отдохни здесь, пока твой отец не вернётся.

— Я потеряла его, Мама. Он не может вернуться, — печально сказала Айрин. — Я потеряла вас обоих.