Роберт Асприн - Цикл Мир воров. Компиляция. Романы 1-14

Катамарка вздохнул и отринул колебания:

— То, что я пытался вам предложить, было деловое сотрудничество, а не найм, Ганс. Тем не менее: я вручу вам двадцать золотых фиракийских огников сегодня вечером и еще двадцать после того, как вы передадите мне три кольца. И вам по-прежнему будет принадлежать то, что вы сумеете унести оттуда.

Ганс сел, опершись локтем о стол. Хвост спящего кота вздрогнул и свился в кольцо, а Йоль притворился, будто у него просто зачесалось бедро.

— Я редко отказываюсь от второго предложения, граф Рокуэлл, — сказал юноша мягким голосом. — Давайте сойдемся на двадцати пяти и двадцати пяти, — продолжал он, глядя в глаза Катамарке, — только сорок серебряных огников сегодня вечером, а остаток, также серебром, после того, как я вручу вам украденное. — Он торопливо поправился:

— Я хотел сказать, кольца… Кольца.

Катамарка выглядел удивленным, однако кивнул. Вместо сорока золотых монет с вычеканенными на них сердечками и пламенем — символами фиракийской святыни — этот затянутый в черное чудак требовал пятьдесят, но не золотом, а серебром.

— Пожалуй, я соглашусь на это, Ганс.

— Хорошо. Где кольца?

— ..трудность заключается лишь в том, что у меня с собой сегодня только двадцать. Но, признаюсь, вы разбередили мое любопытство. Вы отвергаете золото и хотите серебро? Прошу прощения, но почему?

Впервые граф и его слуга увидели улыбку Ганса.

— Золото — магическое слово. Золото привлекает внимание и, как правило, требует обмена, — проговорил он тихо и неторопливо. — Дай людям золото, и они приходят в возбуждение, а все вокруг замечают это и долго потом говорят о вас после вашего ухода. А серебро, знаете ли... любой может истратить все свои медяки и найти серебряную монетку на дне кошелька. Я, безусловно, не люблю привлекать внимание, Катамарка, во всяком случае, не таким способом.

Катамарка многозначительно посмотрел на Йоля и улыбнулся.

— Я понимаю вас и признателен за то, что вы удовлетворили мое праздное любопытство, Ганс. Однако, если пожелаете, я могу в любой момент пойти к меняле и вручить вам плату невинными простецкими медяками.

Йоль фыркнул.

— Целую тачку. — Ганс хихикнул, затем громко рассмеялся. Нотабль покачал хвостом и повел ушами. Глаза кота, однако, оставались закрытыми.

Катамарка посмеялся вместе с Гансом и устроил целое представление из опорожнения своего кошелька. Сначала он принялся было вытряхивать его содержимое на стол, но потом передумал и передал кошелек Гансу.

— Вы задали вопрос о кольцах Сенека. Вы были очень близки к ним, Ганс. — Катамарка издал сухой смешок, напоминавший шуршание опавших листьев. — Они в убежище покойного Корстика.

Смех Ганса оборвался.

«Никому нельзя верить, никогда, — думал Ганс, шагая к дому — квартирке на Кошенильной улице, в которой он жил вместе с Мигнариал. — Его первым инстинктивным желанием было обмануть меня. Дележ семь к трем он взял просто с потолка — мы не говорили ни о семи к трем, ни о девяти к одному, вообще ни о чем подобном. Три кольца, вот о чем шла речь. Но у Катамарки инстинкт вводить в заблуждение, обманывать. Человек, у которого поменьше опыта в подобных делах, чем у меня, легко купится на подобные уловки!»

На нем была модная фиракийская шляпа с перьями и его любимый большой плащ, матово-черный с блестящей черной каймой. Он любил плащ, во-первых, за цвет, а во-вторых, за то, что в нем он казался выше. Под плащом он, не скрываясь, носил пять ножей и меч с красивой рукояткой и эфесом. Несмотря на торопливый шаг, он не сменил своей скользящей легкой походки. Смотрел он прямо перед собой, напустив на себя грозный вид, который отпугивал разбойников и карманников, а также честных граждан, которые опасались, что зловещий прохожий в длинном плаще цвета ночи может сам оказаться разбойником или карманником.

С другой стороны, всеобщее внимание привлекал тот факт, что закутанный в черное прохожий шествовал в сопровождении огромного рыжего кота, который независимо вышагивал сбоку с высоко поднятым хвостом. Нечто в глазах Ганса, а также наличие такого количества острых клинков, открыто посверкивающих здесь и там, убеждали людей воздерживаться от реплик или произносить их достаточно тихо.

Нотабль шел рядом с Гансом то с одной, то с другой стороны, время от времени убегая вперед, задрав хвост и осматривая интересные места. Однажды послышался собачий лай, и в глазах Нотабля загорелась надежда. Но из этого ничего не вышло Собака оказалась привязанной во дворе, и ей не суждено было узнать, как ей повезло в тот вечер!

Шагая по улицам, Ганс остерегался всадников, хотя в этом городе наездники заставляли скакунов идти умеренным шагом и держались точно середины улицы. Кроме того, Ганс ценил фиракийские законы, запрещавшие колесницам появляться в городе. Он лишь соизволил посторониться, пропуская задрапированный трепещущим зеленым шелком паланкин, покачивавшийся на плечах четверых рабов или слуг, чьи короткие туники открывали узловатые икры. Он знал, что они несут кого-то, наделенного властью или богатством — возможно, и тем, и другим, и ему вовсе не хотелось оскорблять кого-либо. Не сегодня.

Его также не интересовало, кто это мог быть, так же как не интересовала его шлюха с обнаженной грудью — она обнажила ее ровно настолько, чтобы закрыть только соски. Он думал о кольцах, в том числе о том, что было завернуто в ткань и спрятано на дне его кошелька, висевшего на поясе. Это напомнило ему о той ночи у Корстика и о словах мага Аркалы.

— Ганс, — сказал тогда Аркала, — что они тебе пообещали? В тот раз Ганс сказал правду:

— Все, что я смогу унести оттуда в дополнение к статуэтке. Аркала хмыкнул:

— Прошу извинить меня. Я не собирался смеяться над тобой. Выходит, ты и этот кот спасли город, но ты остался безо всякого вознаграждения для себя!

Шедоуспан пожал плечами, испытывая непривычное чувство: это было смущение. И тут у него промелькнуло воспоминание о резном кольце на пальце у мертвого Корстика. Им-то он и завладел по праву победителя…

Это кольцо с грифельно-черным камнем уютно расположилось в его надежно укрытом кошельке, пока он шагал домой в сгустившихся сумерках, размышляя о нем, о кольцах Сенека и Катамарке, а также о всех остальных вещах, которые могли остаться среди сокровищ мертвого Корстика. Некоторое время спустя он уже почти улыбался, думая о том, что надо бы обсудить все это с Мигнариал.

Его Мигнариал. При этой мысли он слегка нахмурился; все еще его Мигнариал, девушка, которую он увез из Санктуария после того, как ее мать была убита, а Ганс расправился с убийцей. Она все еще оставалась его женщиной, так же как он оставался ее мужчиной, но, боги, как же она изменилась с тех пор, как они оказались здесь, в этом далеком северном городе!