Макс Мах - Турнир

Первым из этих немногих был князь Трентский, который, как выяснилось, мог почувствовать чужой Источник, если находился поблизости в момент, когда Небог творил свое особое, непохожее ни на что другое колдовство. Странный талант, хотя Трис и утверждал, что в прошлом такие колдуны уже рождались. Информации о них, как и следовало ожидать, до обидного мало, но факт, что такой талант существует, - и что это крайне редкая способность, - сомнений не вызывал. Поэтому, заинтересовавшись чувствительностью Зандера к магии Источников и понимая к тому же, что промолчать - означает сделать только хуже, Трис переговорил с князем Трентским тет-а-тет. Габи об этом разговоре знала, но сама с Зандером на эту тему еще не говорила. Она с ним, вообще, пока так и не объяснилась ни по поводу того, что за отношения возникли, - если, и в самом деле, возникли, - между ними двоими, ни относительно того, что с ней произошло на самом деле. Трис же, не вдаваясь, разумеется, в " не относящиеся к делу подробности ", объяснил Зандеру, что Габи была атакована императорским Источником, получила тяжелейшие раны и выжила лишь благодаря своевременному вмешательству Источника клана Мишильер. Судя по всему, князь Трентский откровенность главы клана оценил по достоинству, предложив Трису свою искреннюю дружбу.

"Еще бы, - решила Габи, выслушав рассказ брата, - у Зандера теперь есть все основания дружить: Я сама, если верно то, что я думаю о его ко мне чувствах, конспект пятой главы "Трудов" Виглера и вдобавок откровенность Триса в таком деликатном вопросе, как истинная природа Источников. Наверное, мне тоже стоит с ним как-нибудь подружиться, а может быть, и что-нибудь еще..."

Чем может стать это " что-нибудь еще ", Габи, разумеется, догадывалась, но ее физическое состояние по-прежнему оставляло желать лучшего и уж точно не позволяло пока пускаться во все тяжкие. Даже хотелось "чего-нибудь эдакого" как-то смутно и "без подробностей". То есть, теоретически она была уже готова к близости, но практически - все еще нет.

Вторым человеком, знавшим правду, - во всяком случае, известную ее часть, - являлась Эва Сабиния. Но тут все случилось несколько иначе, чем с Зандером, да и разговаривала с принцессой сама Габи. Встретившись с ней в первый раз после "выздоровления", Габи лишь поблагодарила принцессу за столь ярко выраженное участие в ее судьбе, но ничего особенно интересного о своем ранении не рассказала. Зато, когда, через неделю после этого, принцесса выразила удивление по поводу того, что Э клана Мишильер и, между прочим, ее "сердечная подруга" пропустила уже две подряд вечеринки во дворце, Габи вынуждена была попросить ее о разговоре с глазу на глаз. Эва Сабиния удивилась, но возражать не стала. Тогда они отошли в сторонку, где их никто не мог услышать, и Габи прямо спросила у своей венценосной подруги:

- Ты ведь знаешь об императорском Источнике?

- Разумеется, - ответила принцесса. - Я ведь наследница престола, и потому обязана знать о такого рода вещах. Но почему ты спрашиваешь?

- Ты с ней встречалась?

- С чего ты взяла, что наш Источник женщина? - нахмурилась Эва Сабиния. - Источник - это Источник.

- Но ваш источник - это женщина, окутанная жемчужным сиянием, - возразила Габи.

- Откуда ты знаешь?! - Похоже, слова Габи поразили Эву Сабинию до глубины души, и, пожалуй, даже испугали.

- Я с ней встречалась.

- Что?!

- Эва, это она на меня напала.

- Но почему? - еще больше удивилась встревоженная принцесса. - Как ты вообще могла ее видеть? И с чего бы ей на тебя нападать?

- Это ее решение, - пожала плечами Габи, которой совсем не хотелось "вдаваться в подробности". - Сама решила показаться, сама захотела убить. Я еле выжила и теперь просто боюсь появляться во дворце. Второй раз мне такую экзекуцию не пережить...

- Любопытно, - посмотрела ей в глаза принцесса, - и подозрительно, но так и быть, я не стану тебя спрашивать, что ты не поделила с нашим Источником. Я спрошу ее.

- Спроси, - кивнула Габи. - И попроси ее оставить меня в покое. Тогда я снова смогу приходить во дворец.

На том разговор и закончился, а через два дня Габи получила от Эвы Сабинии коротенькую записку:

" Здравствуй, Габи !

Как мы и договаривались, я встретилась с Ней и спросила о тебе , - писала принцесса, - но Она наотрез отказалась отвечать на мои вопросы. Сказала только, что у нее на то есть веские причины. На то, чтобы желать твоей смерти, и на то, чтобы никому ничего на этот счет не объяснять, ни мне, ни моему отцу. Тогда я настоятельно попросила оставить тебя в покое, поскольку ты моя подруга и коннетабль влиятельного клана и просто обязана бывать во дворце. Похоже, что мои доводы оказались достаточно основательными, потому что Она обещала с сего дня соблюдать в отношении тебя строгий нейтралитет. Так что можешь не бояться и приходить. Мы с Олимпией и Марией хотим сегодня вечером сыграть в вист, как тебе такая идея?

С улыбкой,

твоя Э ".

4. Зандер

Так уж вышло, что, хотя Э'Мишильер оправилась наконец от "ран" и вернулась к светской жизни, Зандер с ней так и не объяснился. То ситуация не располагала, то настроение было неподходящее - чаще у Габи, чем у него, - то еще что, но поговорить нормально никак не получалось. И, возможно, это даже к лучшему, потому что чем больше проходило времени, тем меньше он понимал, о чем, собственно, идет речь. Во всяком случае, не имея опыта в оценке собственных чувств, Зандер в них не только не разобрался, но, напротив, запутался еще больше.

По его ощущениям, это было просто наваждение какое-то, проклятие, или порчу кто навел, но он твердо знал, что с некоторых пор Э клана Мишильер занимала его мысли никак не меньше, чем теория пространственно-временной мерности, и, что хуже всего, женщина эта довольно часто заставляла его сердце биться быстрее, чем следует. И это было странно, неожиданно и необъяснимо. Ведь не мог же он, в самом деле, в нее влюбиться! Любовь - это не про него, да и не про нее тоже. Холодная и временами даже равнодушная, не слишком красивая, если исходить из общепринятых стандартов женской красоты. Но зато слишком умная, рассудочная, что никак не подходит молоденькой девушке. Однако, если и этого мало, Габриэлла Э'Мишильер была смертельно опасна. Зандер видел ее невероятный "выстрел" из воображаемого лука. Необычайно зрелищный фокус - это так. Но скорость, с которой летела стрела, точность прицела и огромная сила, вложенная в "выстрел", заставляли задуматься о том, что еще припасено в арсенале девушки-коннетабля? Поэтому ни о каких чувствах речь идти просто не могла, и Зандер склонялся к мысли, что его реакция на нее является, прежде всего, выражением обычного для ученых мужей научного интереса. Любопытство естествоиспытателя, и ничего более.