Карина Демина - Драконий берег

— Это Томас, — я взяла старого недруга за руку, и пальцы того слегка дрогнули. — Он… пришел познакомиться.

Лед склонил голову и приоткрыл пасть.

А Искра, неловко переваливаясь, — на земле драконы изрядно теряли грации и красоты, — обошла нас. И чувствую, Томасу стоило немалых сил просто стоять.

— Вы ему нравитесь. Верно?

Надеюсь.

Наши умники из института уверены, что дело в слабом эмпатическом даре, который свойственен любому из стаи, точнее те, у кого он не развит, просто не выживают. Может, и правы.

Они, небось, мозги Изумруду распилят, пытаясь понять, где этот дар прячется. А я лишь знаю, что драконы чувствуют людей. И точно знают, с кем не стоит связываться.

Искра вытянула шею.

Наклонилась.

Втянула воздух. Ее язык высунулся, чтобы коснуться щеки Томаса. И к чести его, он не отпрянул. Он даже заглянул в желтые глаза дракона.

И сказал:

— Ты красивая.

А она поняла. Вижу, поняла, поэтому и гребень вздыбила, крылья распахнула, показывая бледно-золотую чешую. Заворчал Лёд, который красоваться не привык. И я почесала его за ушной впадиной.

— Ты тоже красивый. И будешь еще краше. Просто расти надо… вырастешь большим.

Я не лукавила.

Костяк у него массивный, данные неплохие, и лет через двадцать-тридцать он точно Лютого догонит.

Спускались мы в темноте, и вела я по основной дороге, поскольку не было ни малейшего желания свернуть себе шею.

Томас молчал.

Мне тоже сказать было нечего. И лишь, когда он едва не шлепнулся, оскользнувшись на склоне, я предупредила:

— Под ноги смотри.

А он кивнул, но все равно смотреть не стал. Вот же… еще шею свернет, доказывай потом, что все исключительно по воле случая.

— Они… удивительные. Я не думал, что они такие.

— Такие, — согласилась я. — Удивительные. Это да…

— И большие.

— Кто?

— Драконы.

— Эти?!

Томас подал мне руку, помогая перебраться через бревно. Похоже, дорогу придется основательно чистить.

— Это еще подростки. Им пару лет всего. К мелким, в гнездах, тебя ты точно не допустили, а эти… они уже и не под мамкиным крылом, но и далеко на море не пускают. Они любопытные. И к людям в большинстве своем настроены… спокойно.

— Значит, — Томас определенно нахмурился, похоже, пытаясь представить взрослого дракона. — Они… потом будут больше?

— В несколько раз. Лютый, к примеру, взрослых косаток приносит. Не каждый день, — уточнила я, а то мало ли. — И не очень больших. Так они морских коров предпочитают или вот на тюленей. Иногда и рыбу ловят. Молодняк, тот любит нырять за треской, а взрослым она на один зуб.

Машина моя стояла там, где я ее и оставила, что было хорошо и даже замечательно.

— Куда тебя подвезти?

— К гостинице.

— Не домой?

Такта во мне никогда не было.

Томас покачал головой.

— Отец лет пять тому… ушел. Матушка переехала. А с братом мы никогда особо дружны не были. Я, конечно, зайду, но…

Стеснять не желает.

— А ты вообще надолго?

Мотор завелся не с первого раза, словно намекая, что неплохо бы все же к механикам заглянуть, а то рискую я в горах застрять.

— Как выйдет… дело такое, мутное, — он устроился на первом сиденье и руки на колени положил. — Пока самому мало что известно. Просто… велено отправиться, поискать родню, взять кровь. И задержаться. Меня вообще, подозреваю, отправили потому, как местный и вроде бы свой.

Свет фар расколол темноту.

Я сползала с дороги медленно. Колеса скользили по грязи, «студебеккер» норовило повести то влево, то вправо, а то и вовсе развернуть поперек дороги. И шины лысые совсем. Руль выворачивался, но я справлялась. Пока. Я… дура… впечатление произвести… завтрашнего утра дождаться не могла. Если сейчас сяду в грязевую яму, или брюхом на камень, вот смеху-то будет.

— Так что пару дней побуду, пока результаты придут. А там видно будет. Послушай… — он поерзал, и это ерзанье совпало с тем, что нас занесло влево. Я зашипела и сбросила скорость, которая и без того была черепашьей. — Как думаешь, мисс Уильямс… если ее навестить.

— Будет рада.

Он кивнул.

— А цветов здесь…

— На поле нарвешь.

— То есть, купить по-прежнему никак?

Я хмыкнула:

— Кто будет платить за то, что можно взять бесплатно? Не хочешь на поле, у миссис Клопельски в палисаднике отличные эти… георгины. Или хризантемы? Но сразу предупреждаю, у нее ружье имеется. И стреляет она покруче твоего папаши. Что? Знаешь, сколько желающих на эти георгины? Или хризантемы…

А смех у него был приятным.

Только не стоило обольщаться, что это что-то значит. Я довезла его до мотеля, точнее той конуры, что выдавали за мотель.

— Я загляну завтра, — сказал Томас.

Я же пожала плечами.

Пускай себе.

В этом треклятом городке ничего не изменилось.

Узкие улицы.

Пыль.

Мальчишки, которым было нечем заняться и от безделья они сбивались в стаи, а уже стаи вяло воевали друг с другом за пустые дворы и темные переулки. Иногда в переулках появлялись крысы, и тогда мальчишки оживлялись.

Крысиная охота — то еще развлечение.

Томас потер нить шрама на левой руке и поморщился. Порой крысы защищались.

В мотеле гуляли сквозняки. Домишко этот, перестроенный то ли из сарая, то ли из коровника, отличался какой-то особенной несуразностью. Он был длинен и низок. В вырубленные на разной высоте окна свет почти не проникал, зато остатки тепла уходили.

Да и какое тепло?

Дощатые стены. Скрипучие полы. И вездесущая плесень, которая обжила и стены, и подоконники, и по потолку поползла ржавыми пятнами.

Зато хозяйка мотеля не изменилась.

— Чего домой не едешь, Томи? — поинтересовалась она, сплевывая табачную жвачку прямо под ноги. — Не рады будут?

— Не хочу стеснять.

Она хохотнула.

И ключ кинула.

— Надо будет одеяло, скажешь. Тебе бесплатно.

Ключ, слегка погнутый, но почти чистый, Томас взял. И поинтересовался:

— Что здесь вообще нового?

Миссис Гольстром хмыкнула.

— Вынюхиваешь?

— Работа такая.

— А приличным парнем был. Папаша твой, небось, в гробу переворачивается. Он федералов крепко недолюбливал.

Она была толста и неопрятна. Она носила цветастые балахоны, до того одинаковые, что, казалось, различаются они лишь пятнами.

На одном — от соуса.

На другом — от горчицы. Третье и вовсе пестрит мелкими темными, то ли крови, то ли сока. Нынешнее миссис Гольстром украсила воротничком. Даже почти белым.

— Но ты ж у нас не так, ты ж у нас по делу, верно?

Передние зубы она давно потеряла, поговаривали, что еще в той жизни, в которой был весьма бодр покойный ныне мистер Гольстром с его страстью к выпивке и играм.

— По делу, — согласился Томас. — Может, разрешите вас угостить?

— А вежливый какой… фу-ты, ну-ты… угощай. Эй, Кир, сгоняй за выпивкой. И пожрать пусть дадут.