Карина Демина - Драконий берег

Уши Хьюго зарозовели, а на щеках проступили пятна.

Вздохнув, он признался:

— Он начал жить с мисс Глэдсон. Она… у нас вела… основы правового этикета. Да… такая… не самая приятная женщина. Ее все побаивались, особенно девушки. Иногда мне казалось, что она их просто ненавидит. И представляете, как все удивились, когда…

…а уж обрадовались-то как… особенно, надо полагать, администрация университета.

Сколько ему было?

— Вижу, вы понимаете, насколько… неприятной оказалась ситуация. Возникли вопросы к мисс Глэдсон, и она вскоре перевелась. Я думал, что Вихо отправиться за ней.

— Он остался?

Кивок.

— Однако отношение к нему окончательно… испортилось. Его бы выгнали, но… насколько знаю, он имел некую беседу и ректор позволил ему остаться. Вероятно, побоялся, что если история до прессы дойдет… вы понимаете, какой мог быть резонанс?

Милдред склонила голову и чай допила.

По всему получалось, что парень был редкостным засранцем. А еще невезучим засранцем. Или недальновидным? Или и то, и другое сразу?

— Потом… знаете, многие ведь баловались травкой. На это, честно говоря, смотрели сквозь пальцы. Время было… сейчас все строже. Главное, чтобы совсем уж не наглеть. А Вихо приносил кое-что другое… посерьезней… «розовый туман» и еще, знаю, «трип». И мне предлагал. По старой дружбе… перед сессией. Многие брали… нагрузка была большая, не все справлялись. Я не рискнул.

— Разве за ним не присматривали?

Лука подал голос, и Милдред подумалось, что голос этот низкий, рокочущий, пугал. Как пугал незнакомых с ним людей и сам Лука. Он скорее на бандита похож, чем на федерала. И любовь его к черным костюмам нисколько не исправляет ситуацию. Костюмы ему откровенно не идут.

Сказать?

Еще обидится.

— Присматривали. Наверное. Я точно не знаю. Я… у меня был проект. И еще подработка. Меня взяли по рекомендации. Мне было просто некогда! Я ушел из кампуса, снял квартирку в городе… да, я мог себе позволить это и без родительской поддержки, хотя родители меня никогда не бросали. Тогда… я не хотел вникать в эти проблемы. Знаю, что была на старших курсах какая-то очень гадкая история… с девушкой… она покончила с собой. Да… но причастен был ли к этому Вихо? Понятия не имею. Поймите, для меня этот человек однажды перестал существовать… хотя…

Хьюго встрепенулся и вылез из-за стола. Передвигался он бочком, осторожно, будто опасаясь поломать довольно массивную с виду мебель.

— Когда я переехал в Нью-Йорк, мы встретились. Точнее он нашел меня. Явился… не в этот офис, сами понимаете, молодой специалист такого себе позволить не может. Не важно… он появился. Весь из себя… такой… вот яркий, да… весь из себя. Вот. И предложил дело… сказал, что по старой памяти… на доверии… что я могу подняться высоко, выше отца, если рискну.

— А вы?

— Сказал, что однажды я ему уже поверил. И больше ни о каком доверии и речи быть не может. Он ушел. И больше мы не виделись.

Покойник был засранцем. И закрадывалась мысль, гадостная такая, неправильная мысль, что нарвался он вполне себе заслуженно. Лука эту мысль гнал, потому как не его работа — судить.

Ему и так есть, чем заняться.

Подхватить под локоток Милдред, которая шла медленно, сосредоточенно, будто услышала что-то до крайности важное и теперь обдумывала это изо всех сил. Вон, и губы шевелились. А выражение лица упрямое-преупрямое.

От запаха ее духов кружилась голова.

И вообще…

— Ты ела? — получилось, пожалуй, чересчур уж мрачно. Но Милдред только головой покачала и сказала:

— Торт хочу. Шоколадный.

— Сначала мясо.

Она улыбнулась.

— Ты говоришь, как моя тетя. Правда, она в нас кашу впихивала. С тыквой.

— Тыква полезная.

— Никто не спорит. Но шоколадный торт вкуснее.

Милдред сама села на пассажирское место, предоставив Луке право вести свою крохотную алую машинку. Вот же ж… не было печали. Да он в нее и втискивается-то с трудом. А если чего поломает ненароком?

Он покосился на напарницу, которая сидела, закрыв глаза.

Может, еще и не поломает.

И не разобьет.

Наверное.

— Похоже, парень был на редкость неприятным человеком, — она заговорила, когда Лука выбрался со стоянки. С него семь потов сошло, прежде чем протиснулся между двумя древними авто, которые поставили так, словно нарочно желали выезд заблокировать.

А еще руль этот мелкий, кукольный будто.

И все непривычное, незнакомое. Бесит.

— Ага…

— Но не без способностей. Не будь у него совсем способностей, его и со стипендией не взяли бы. Да и потом сумели бы избавиться. Если б захотели. И странно, почему не захотели… очень странно.

Лука покосился.

Она сидела, закрыв глаза, и будто маска сползла с ее лица. Устала? Вчера вон выложилась, допрашивая. Надо будет домой отправить.

Только накормить для начала.

Что там она просила? Торт? Будет ей торт. Только сперва и вправду мяса хороший ломоть. Лука даже знал, куда ее отвезти, правда, имелись смутные сомнения. Такой роскошной женщине не место в забегаловке тетушки Ди, но… мясо там отличное.

И торты дают.

Лука знает. Он тоже торты любит, хотя о слабости этой своей предпочитает помалкивать, потому как несуразно мужчине его возраста и положения любить торты. То ли дело виски односолодовый или еще какие правильные вещи.

— Смотри, во-первых, та история должна была наделать шума. Университеты, как правило, предпочитают не обращать внимания на студенческие дела, пока студенты держатся в определенных рамках. Но парень вышел за рамки.

— Ага.

— Однако ему позволили остаться… почему?

— Скандал был не нужен?

— Не нужен, — согласилась Милдред и все-таки открыла глаза. Лука застыл, уставившись на дорогу. Сиденье было тесным, сама машина слишком уж юркой. — Но какой скандал? Парень-полукровка. Высоких покровителей нет.

— Или мы о них не знаем?

— Или мы о них не знаем, — охотно повторила Милдред. — Достаточно было аннулировать стипендию за поведение, порочащее… в общем, формулировку подобрать не сложно. И жалобу, думаю, Хьюго написал бы, если б слегка надавили.

Это точно.

Был в универе один такой, навроде Хьюго. Нет, может, толстяк и получше будет, чем Чак Пакстон, который отличался болезненной худобой и болезненным же любопытством. Вечно лез, куда не надо, а потом стучал… и жалобы строчил одна за другой.

— Ладно, допустим, он покаялся. Ему пошли на встречу. Но… дальше? Та история с конкурентом. Да одних подозрений хватило бы, чтобы выставить, но парня все равно оставляют. И после скандала с этой… мисс…

— Я записал.

— Спасибо.

Она потрогала ресницы и поморщилась.

— Сыплется, собака…

— Кто?

— Тушь. И глаза чешутся.