Юрий Ижевчанин - Книга 3. Южный мир [СИ]

Сибаринг выслушал рассказ, откровенно посмеялся, а затем помрачнел и о чём-то задумался. Вдруг у него вырвались слова:

— Чужие! Наша земля! А показывать этому нельзя. Да чего там! Здесь всё сами решаем.

Учёный так и не понял, к чему они относились. А Сибаринг налил ему вина и предложил сыграть в большой шатранг.

Большой шатранг и облавные шашки были двумя самыми сложными и тонкими играми у старков. Большой шатранг чуть-чуть напоминал шахматы, но фигуры были пятиугольниками одного цвета, различаясь тем, что ставились острыми углами в противоположные стороны. Игровое поле делилось на три зоны: две державы и между ними пустыня. В пустыне было несколько зелёных клеток: оазисы. Фигура, кроме верблюдов и разведчиков, три хода находившаяся на пустынных клетках, снималась с доски как умершая от жажды и голода. Фигура, взятая у противника в державах или в оазисе, становилась солдатом чужой армии и могла быть выставлена любым ходом на любую клетку, кроме пустыни, на расстоянии не больше чем четыре клетки от другой своей фигуры. Фигура, убившая или захватившая чужую фигуру, повышалась в звании (для этого пятиугольную дощечку фигуры переворачивали, на обратной стороне было написано красным лаком, чем она становится). Но, захватив у противника повышенную фигуру, игрок получал исходную, которая вновь должна делать карьеру. Задачей было убить чужого короля. Троекратное повторение позиции считалось проигрышем повторившего.

В игре ничья бывала очень редко. В основном, накопив резервную армию, одна из сторон начинала отчаянную атаку, прорвавшись (зачастую смертником) к чужой державе и выбрасывая в слабые пункты позиции соперника резервные фигуры. Если атака не удавалась, обычно следовала убийственная контратака. Так что комбинация была здесь обычным явлением, без которого не обходилась почти ни одна партия. А комбинации предшествовало тонкое позиционное маневрирование. Изредка встречались и ситуации типа наших шахматных окончаний, когда две армии входили в смертельную схватку в пустыне и истребляли друг друга.

Силы двух игроков были примерно равны, превосходили они в этой игре почти всех колонистов. Два часа и около сорока ходов шла позиционная борьба, перемежавшаяся локальными тактическими схватками, в ходе которых противники накопили резерв и подтянули силы друг к другу. Хирристрин построил по всем классическим канонам крепость для своего короля, Сибаринг больше внимания уделял выходу на исходные рубежи для атаки. Первым, воспользовавшись маленьким промедлением Сибаринга, не прикрывшего сразу потенциальную слабость, прорвался и начал атаку учёный, но, израсходовав весь свой резерв, он не сумел поймать короля, который ускользнул за слабенькую, но действенную охрану. Хотя материальное преимущество и резерв были на стороне купца, Хирристрин чувствовал себя спокойно: его позиция была хорошо защищена, а в державе Сибаринга стоял крепкий кулак вторгшихся сил. Как только противник попытается атаковать, появится резерв. Пока он проламывает крепость короля учёного, резерв будет десантирован за слабые укрепления Сибаринга, и всё кончится.

Конь был одной из слабейших фигур в этой игре. Он прыгал лишь на два поля впереди, как в японских шахматах. Конь Сибаринга давно уже стоял в оазисе посреди пустыни и неожиданно прыгнул к державе Хирристорина. Что конь встал под удар двух пешек: пикаря, бьющего вперёд, и рядом стоящего мечника, бьющего по косой, как в европейских шахматах, было на самом деле тривиальной ловушкой: конь будет убит в пустыне и не попадёт в чужой резерв, а пешка будет выманена в пустыню, где вскоре погибнет. Учёный видел, что два возможных прыжка коня в его державу прикрыты двойными защитами, но вдруг понял, что основная угроза другая: ладья, самая мощная из фигур, может ворваться в его державу и повыситься. Он прикрыл главную угрозу, а конь всё равно умрёт вскоре. Но неожиданно на одно из полей, защищаемых обречённым конём, была выставлена другая слабейшая фигура: пращник.

Пращник ходил вперёд по косым на одно поле, бил либо на одно поле прямо, либо на сколько угодно полей вперёд через ровно одну свою фигуру, а чужого пращника через любую (выстрел). Убитая пращником фигура всегда снималась с доски, и, если убийство не было выстрелом, погибал при этом и пращник. Как говорили игроки: "У пращника здоровье хилое, а кинжал отравленный". Если убить пращника, то конь возьмёт более ценную фигуру и превратится, но окажется под ударом. Учёный увидел, что взятие коня разрушит взаимодействие фигур крепости и впустит грозную ладью. А если не брать коня, он превратится в генерала от кавалерии. Это грозная фигура: ходит как европейский конь, а вперёд на сколько угодно прыжков, лишь бы поля приземления были пустыми. Вдобавок первым ходом после повышения он может сделать на тех же условиях сколько угодно прыжков в любом направлении, отступить, ускользнув из чужой державы и создав опасность набегов во множество точек. Хирристрин предпочёл дополнительно защититься, но на неожиданное место была выставлена ещё одна фигура из резерва, и вскоре образовалась атакующая группировка. Пожертвовавший собой конь обеспечил начало контратаки.

После трёх часов упорной борьбы Сибаринг выиграл. Довольный красивой победой, полностью отвлёкший гостя от мыслей о краже, Чон ещё раз выпил с Суром и поговорил на светские темы.

— Я слышал о лагере невест под Аркангом. Рассказывают, что там много красавиц, но пока что все они законченные варварки: ведут себя как рабыни, а не как гражданки. Тех, кто выдержит учёбу, будут раздавать в жёны нашим людям. Я сам собираюсь такую жену взять. Здесь всем нужно вести себя не так, как в Империи. Но мне пока нравится.

— Ещё бы! У тебя две серебряные пластины отличий, тебе целую деревню предлагали, да ты сам отказался, предпочел городскую жизнь, как я слышал, — ответил учёный, раздосадованный поражением, но не слишком: партия ему тоже очень понравилась, и редко удается сыграть со столь достойным соперником.

— Мне нравится, что нет этих продажных стражников и взяточников-судей. Сами поддерживаем порядок и судим, когда надо. Да и законы, уже вижу, сами будем себе устанавливать, по понятиям.

— На самом деле не всё так хорошо. В Империи каждый мог заниматься своим делом. А стражники и судьи нас охраняли. На годик сходил гражданин в армию, постоял в строю, и уже можешь не отвлекаться ни на что. Налоги платишь и ни о чём не думаешь.

Сибаринг почему-то рассмеялся.

— Друг Сур, не всегда и не всех они там защищали. Ты жил на отшибе, и многого не знаешь. Но ты прав: здесь вместо того, чтобы налоги платить, приходится самому обо всём думать.

— И мне тоже приходится! Со смердами надо управляться. Хорошо ещё, что у меня сын деловой да ещё побратима из местных себе привёз: они вдвоём споры решают. И судить самому придётся вместе с моими бывшими слугами. И думать о защите своей деревни тоже самому: вдруг бандиты с гор придут, а смердам не всем доверять можно. Голова разламывается! И зачем я только сюда поехал?