Юрий Ижевчанин - Книга 3. Южный мир [СИ]

— Жалеешь, что ли?

— Жалею. Но потом думаю, что второй раз решал бы, поступил бы так же.

— Чтобы совсем развеять твою грусть, я спрошу: как тебе моя рабыня-кратавелька Торан?

— Очень симпатичная!

— Сегодня она тебя будет обнимать. А сейчас мы ещё выпьем и на неё полюбуемся. Торан, заходи, раздевайся и танцуй!

Вернувшись в столицу, Атар был поражён известием. В городе нашли десяток трупов Древних, и больше половины из них женщин. На некоторых из жертв были следы жестоких пыток. Представитель Древних встретил Атара перед его "дворцом" и униженно просил расследовать преступление, примерно наказать виновных.

Немного подумав, Атар решил зайти в лавку купца Сибаринга. Тот, естественно, стал лично обслуживать высокого покупателя. Купив пару украшений для своих слуг и рабов, Атар тихонько сказал "ювелиру":

— Завтра через два часа после восхода солнца буду в заповедном лесу охотиться. Жди на второй лужайке около реки. Никому зря не показывайся.

— Не надо там, правитель. Зайдешь завтра к портному И Куринину, что через дом от меня, он поведёт тебя мерку снимать, а там буду ждать я. Никто больше знать не будет.

— Идёт!

Царь отправился дальше по своим делам: надо было оформлять союзный договор с пуниками и отправить с честью гостей. Ашинатогл уже заговаривал, чтобы вместе сходить в поход на Канрай. Атар отговорился убедительным резоном: надо дать время людям построить и обжить дома, наладить хозяйство, пережениться и наделать детей. Решили поход запланировать через год.

"Надо готовить новое народное собрание" — подумал Атар. Плохо, что немного дней назад люди разъехались, а теперь вновь собираться. Но затягивать нельзя.

Голова монарха разламывалась от множества проблем. Он уже видел, что сохранить старкскую культуру в неизменном виде нельзя даже надеяться. Несмотря на всё "перевоспитание", жёны-агашки внесут и половину своей крови, и свой образ мыслей и чувств. Степнячки тоже, но почему-то здесь Атар был более спокоен: как ни странно, красивая гармония прослеживалась в мировоззрении и поведении гордых и своевольных степняков и тех неукротимых старков, которые рискнули отправиться на безнадёжную авантюру. А вот в случае с агашцами музыка, которая играла в голове царя, когда он интуитивно оценивал совместимость народов, была совсем другая: энергичная, но построенная на красивых дерзких диссонансах.

Чем дальше, тем больше Атар убеждался, что по трезвому расчёту у колонистов не было никаких шансов выжить здесь. На Агоратане — другое дело. Но старки поступили по вдохновению и, кажется, выиграли. И тут Атара пронзила ещё одна мысль: "Дети от наложниц! Ведь наложницами почти никто не занимается. Этот дубинноголовый Урс сообразил: прислал в столицу свою жену-лазанку, теперь она приучается к другой жизни в свите царицы. А другие относятся к ним как к наложницам в Империи. Но там узаконить сына или дочь от наложницы было серьёзной процедурой, накладывавшей ответственность на отца. А здесь это пока что будет автоматически. И по-другому нельзя. Придётся опять советоваться с женой".

Урс Ликарин был постоянной занозой в мыслях царя. Он многократно подтвердил и незаурядные способности лидера и полководца, и своё крайнее своеволие. Атар одновременно и уважал, и проклинал этого мужика-графа. Точно, что он мог быть вождём Жёлтых в Империи. Да и здесь он демонстративно назвал лазанские городки деревнями и джигитов сделал именно полноправными крестьянами. "Ой, Князь побери! Они ведь у него пользуются всеми правами граждан и уже начинают вести себя как граждане. Урс ничего пока не говорил об их приёме в гражданство, но ведь я сам ляпнул нечто такое, когда они меня "мирно и почтительно" осадили во дворце в Гуржаани" — подумал царь. — "Эта осада тоже показывает, что они способны на гражданское поведение: не бунт, но явственная угроза всеобщим бунтом, и вместе с тем разумные и умеренные требования. А перед этим провели ведь свои народные собрания во всех деревнях бывшего царства! Вот ещё одна головная боль: нельзя много новых граждан и нельзя закрывать дорогу достойным и готовым принять нашу культуру во всех отношениях".

Чтобы успокоиться, царь, вернувшись к себе, взял лютню, позвал дежурных и заиграл мелодию, которая родилась у него в голове при думах об агашцах. Среди дежурных граждан нашёлся владеющий музыкальной грамотой и записал импровизацию царя. Царь сам не ожидал, что в тот же вечер художники оркеструют её и исполнят перед двумя царями. Ашинатоглу мелодия "Агаш" понравилась.

— Совсем не песенная и не танцевальная, но энергичная и дерзкая. Я хочу своих людей видеть именно такими, как слышится в этой мелодии.

Ободрённый Атар заиграл другую свою мелодию: "Степные батыры". Пуникский хан расплакался, а художники тоже быстро оркестровали её и исполнили. Это было совершенно другое произведение. Гармоничная мелодия, фрагмент которой был энергичной воинственной пляской или битвой, а два других спокойной нежной песней любви и весёлым гомоном пира.

— Задал ты нам задачу! Тут две разных песни и танец. Песня женская. Песня застольная мужская и танец воинов! — улыбаясь, сказал хан Чюрююль.

Под эту мелодию и был подписан и скреплен клятвами окончательный договор о присоединении пуников к Южному Союзу. Он, в частности, включал право свободной торговли всех членов союза и взаимное признание браков. Пуники не предполагали, что свободная торговля невыгодна для них. А оба царя втихомолку были в этом уверены. Зато пуникам льстило положение, что они имеют право рекомендации других народов Кампатара в союз и право вето при приёме новых кампатарцев, а также вносить двум царям предложения о ведении совместных войн в степях и, в случае необходимости, в Благодати. Тем самым они рассчитывали, что среди кампатарских союзников будут главными. Вот здесь пуники не ошибались: именно на эту роль их предназначали оба царя. Но ведь такое положение накладывает обязанности: если появятся новые кампатарские союзники, пуникам надо будет в случае необходимости удерживать их от отпадения и помогать усмирять беспорядки. А право внесения предложений о войне заодно означает также обязательство отказаться от этого намерения, если идея не будет одобрена двумя царями.

На следующий день отплыл домой Ашинатогл, оставшись очень доволен визитом. Он и сам полагал, что нужно дать старкам по крайней мере год, чтобы укрепиться и обустроиться. А за это время можно будет не спеша согласовать план новой победоносной войны. Улучшало настроение также, что он вёз с собой всё-таки соблазнившуюся роскошью и перспективами Иолиссу и десяток неукротимых воинов-старков, желавших не править своими деревнями и плодить детей, а новых приключений. Согласно соглашению о союзе, Атар не имел права препятствовать своим людям служить Агашу. Впрочем, и Ашинатогл также, но пока что агашцев, желающих служить в старкском войске, не нашлось: отпугивали совершенно другие обычаи, железная дисциплина и необходимость постоянной изнурительной тренировки. Вот несколько пуников уже присоединились к старкской кавалерии, ещё десяток отправились искать приключений в Агаше.