Юрий Ижевчанин - Книга 3. Южный мир [СИ]

К князю Карлинорскому Клингору Хитроумному, Первому в своём славном роде, прибыла депутация от короля Красгора, в которую входили послы соседнего королевства Зирварны. Зирварна, потерпевшая поражение в двух войнах: с Шжи и со Старквайей, теперь не могла справиться с натиском народа чин-чин на севере королевства. Раньше частично признавший власть Империи, этот народ теперь полностью отказался повиноваться и вышвыривал войска Зирварны из немногих городов и крепостей, которые она контролировала в этих полудиких местах. Король Старквайи просил князя принять приглашение дружественного (теперь, после того, как его хорошенько побили) соседа и спасти его от позора. Послы молили о том же, не стесняясь напоминать, как несколько лет назад Хитроумный громил их войско. Теперь они ожидали, что появление знаменитого воителя с отрядом его гвардии вдохновит потерявшую дух армию. Да и второе: полководцев такого уровня и так хорошо подготовленных войск у Зирварны не было. Естественно, послы привезли кучу даров, и Клингор улыбался про себя, вычислив, сколько им пришлось оставить в Зооре, чтобы добиться всего-навсего просьбы, а не приказания, короля. Правда, внутри себя он понимал, что, если бы царь имел глупость приказать, он, скорее всего, имел бы наглость отказать.

— Ну что ж. Я согласен немного стряхнуть с себя жирок и помочь вам, — милостиво ответил Клингор. — Я пойду прямо через земли Старквайи к границам провинции Ансору и Ликангса. На границе вашего королевства меня должны ждать ваши войска и достойные дары для меня и моих трёх тысяч всадников. Выступлю в поход через двадцать дней, так что быстрее возвращайтесь к себе и снаряжайте своих пехотинцев в путь. Сколько их будет, ваше дело, сколько сможете содержать, но не меньше десяти тысяч тяжеловооружённых пехотинцев и двух тысяч конников. Никаких предписаний, как я должен воевать, полная свобода рук. Военную добычу буду делить в этом походе я. Награждать и карать тоже я, без всяких ваших там чиновников, судей и инспекторов. И назначать офицеров тоже я. Поставлю командовать всеми крупными частями своих людей. Эти условия должны быть официально подтверждены королевским указом, который должен ждать меня на границе. Иначе повернусь и вернусь домой.

Послы немедленно после пира отправились на корабль передавать ответ, который одновременно был и положительным, и весьма жёстким.

Клингор вспомнил, что чуть больше года назад отплыл в южные края дядюшка Атар. Никаких достоверных сведений об участи дерзких колонистов не было. Известно было лишь, что явилось к Императору посольство Мастрага с жалобами на бесчинства старкских колонистов, и уехало, ничего не добившись. Но этот шум они явно содеяли ещё по пути. Смутные слухи ходили, что принц Атар обосновался на островке на юго-западе и вовсю бьёт мастрагских пиратов. Другие рассказывали, что старков разбили наголову, самого Атара схватили агашцы и теперь он служит подставкой для ног царя Агаша. А сын его сбежал к горцам Ссарацастра, принял их культуру и их имя и воюет с агашцами. Словом, ясно, что ничего не ясно.

Более тревожны были вести с внутренних земель Юга, где на Великой реке буйствовал какой-то пророк, то ли, наоборот, лжепророк. Что-то подсказывало Клингору, что с ним когда-нибудь придётся столкнуться, и это будет не очень лёгкой задачей, не такой, как нынешнее усмирение чин-чин. А пока что принц отправился в ещё недостроенный, но уже величественный Храм Двенадцати победителей, чтобы помолиться и навести справки о чин-чин. Дополнительно он был намерен сделать это в Линье, по пути. А в Зоор князь заходить не собирался.

Тор Кристрорс последнее время разрывался между радостной эйфорией и мрачными предчувствиями. Эсса родила сына Кура — "Долгожданного". Рабыня Ангтун родила ещё одну дочь, которую назвали из-за белой кожи Кира — "Ромашка". Аргириссе предсказывали сына, но Тор, хотя она и не говорила прямо, уже вычислил, что после родов и очищения ей надо будет идти принимать наказание от своего цеха. Добавляло отрицательных чувств, что Клингор прислал вестника с почтительной просьбой, отказать в которой по всем правилам чести было невозможно: послать его сына Лира Клинагора в Линью для встречи с отцом, направляющимся на войну. Лир по всем законам одновременно был сыном и Тора: сын по духу. Он же был и первым кандидатом на Первого Ученика. Вдобавок, Тор просто очень любил Лира. Но он понимал, что придёт время, и отец по крови, признавший сына, предъявит свои права на него.

Эсса разрывалась между противоположными чувствами. Ей было и обидно, что Тор так сильно полюбил Аргириссу, и одновременно она не могла её ненавидеть, поскольку сама ей очень симпатизировала и сама её свела с Тором, а поведение гетеры было полностью корректным. Она уже сказала Аргириссе, что сын её будет для Эссы ещё дороже своего, поскольку он плод самопожертвования и высочайшего взлёта, надежда всего рода. Вот в этом она была полностью искренна.

Сунг Тахиркин из первого слитка нового сплава сковал Тору кольчугу. Её надели на деревянного болвана, и Тор как следует ударил по ней кинжалом из торовского булата. Кинжал застрял. Если бы под кольчугой был бы ещё хлопковый панцирь или толстый халат, как полагается в серьёзной битве, то раны болван, представлявший Тора, вообще не получил бы. А так на дереве осталась небольшая выемка. Все возликовали.

Но впереди была ещё одна проверка. Кольчугу продержали три дня при температуре кипения воды. Затем мастера-соратники внимательно рассматривали под увеличительными стёклами и через исландский шпат признаки заращивания повреждений, и после часа изучения издали ликующие вопли и отдали стёкла жаждущим посмотреть подмастерьям. Признаки были хоть и слабыми, но очевидными.

Надо было вновь улучшать технологию. Но первые шаги оказались столь обнадёживающими, что в этот вечер в мастерской Тора и в его замке был праздник в честь нового открытия, как уже смело говорили все, кроме самих мастеров. Они называли это скромнее: "большой удачей поисков".

После визита к своему отцу по крови Тору Кристрорсу (родство никогда явно не афишировалось, но многие знали либо предполагали) принц Картор, наследник престола Старквайи, неожиданно наедине сказал отцу слова, которые очень обрадовали короля: "Отец, я возведу Тора в сан императора-отца". Радовало, что больше он в таком духе не высказывался, стараясь вообще пореже употреблять слово "Император". Значит, сын уже понял свое предназначение. Но таким мечтам Красгор, конечно же, старался не предаваться: ведь реализовав нечто в воображении, человек слишком часто теряет силы воплотить его в жизнь.

День открытия первого регулярного заседания Совета Царства выдался пасмурным и дождливым. Во вновь построенном здании совета на форуме Дилосара собрались пятьдесят девять знатнейших и самых заслуженных граждан. Здесь были царь, царевич-наследник, два принца Лиговайи, два графа, царь Рачало, все шестнадцать баронов, все имевшие золотую пластину за храбрость и вторую пластину не ниже серебряной, кроме Демона Пытки Криса Колорина, которого не пригласили, по официальной версии, поскольку он не подходит столь высокому обществу. Кроме того, царь лично пригласил глав вновь образованных цехов оружейников, бронников, шелкомодельеров, кожевников, обувщиков, портных, ювелиров, строителей, моряков и гильдии купцов. Сидели также несколько отобранных дворян без золотых пластин, среди них Кун Тростинкар. Один из приглашённых не смог прибыть на Совет из-за болезни.