Юрий Ижевчанин - Книга 3. Южный мир [СИ]

— Герой, ты язык, что ли, проглотил? Наверно, в битвах ты никогда так не робел, как перед девушками! — Чона прорвало:

— И перед девушками я тоже не робел раньше! Я лишь перед тобою робею, но ведь не стыдно робеть перед той чистой девушкой, которую любишь, уважаешь, и которая всё равно не согласится стать твоей женой!

После такого признания всё сладилось за несколько минут.

Царь Атар был чуть-чуть раздосадован: он уже сговорил Чону старкскую невесту, но своевременно ему об этом не сказал, так что упрекать нового гражданина было не в чем.

Кяризинь, сопровождавший в поездке Однорукого, был весьма доволен, что Асретин женится на агашке. "Значит, всё в порядке. Мой жадный и хитрый батыр хотел породниться с генералом, но куда ему до знаменитого героя! Тот взял невесту из рода, достойного его. А я сейчас заслужу славу и почёт на службе у Лазанца, и вернусь в степи батыром, а не жалким нукером. Как хорошо всё оборачивается! Немного жалко, что не могу прямо сейчас поскакать утешить Тюниру. Но, когда вернусь, сразу женюсь на ней!"

После неспешных переговоров, за время которых канрайские послы успели получить от Первосвященника письмо с требованием почти любой ценой заключить мир и союз и кучу дополнительных подарков, процесс неожиданно убыстрился. Искушённый в политике эн-Надир связал это с визитом Тлирангогашта. Последнюю свою уступку, которая должна была просто ошеломить этого хитрюгу Атара и его Сенат, посол приберёг для аудиенции перед вынесением договора в Сенат. Там уже никому тянуть было нельзя: эта аудиенция должна была быть вечером перед заседанием Сената.

Будучи, наконец-то, вызванным во дворец, посол со свитой, которая везла на ослах подарки, прошествовал краткий путь до малого зала дворца. В малый зал свиту, естественно, не пустили. Посол вошёл с парой приближенных и, как ему было велено, глубоко, но не до земли, поклонился, подойдя к трону. Ему милостиво указали на низенькую скамеечку, покрытую ковром.

— Мои повелители вновь передают тебе наилучшие пожелания и рады, что ты, великий царь, твоё семейство, твой народ и твое царство благополучны.

— Передай им мои наилучшие пожелания: здоровья, процветания, а, главное, мира, — чуть ехидно, но предельно вежливо, ответил царь.

После обмена ритуальными фразам царь, окинув взглядом дары, заметил:

— Вот теперь они достойны посольства двух великих владык к нашему народу. Завтра ты преподнесёшь их Сенату.

У посла вновь пробежали мурашки по спине: царь отказывается лично принять дары! Что это значит? А это было просто создание прецедента на будущее: дары правителю принадлежат всему народу, и он, в лице Сената, решает, что по достоинству выделить правителю, а что пустить на общие нужды.

— Я доволен тем, как ты потрудился вместе с представителями нашего державного народа. Но будь готов, что сенаторы завтра, а народ послезавтра тебе зададут множество вопросов и, может быть, мы внесём некоторые уточнения.

Услышав это, посол решил реваншироваться за подарки: самое важное про уступки владык он скажет завтра Сенату. И остаток приёма прошел в приятной беседе без каких-то острых вопросов.

На следующий день на восходе солнца началось заседание Сената. После вступительного слова царя посол преподнёс богатейшие дары (изумруд, жемчуг, десять прекрасных жеребцов канрайской породы и к ним двадцать кобыл, парчу, ковры, атлас и много другого, не говоря уже о золоте и платине). Затем он, как ему и было сказано, кратко, за одни песочные часы, рассказал о содержании договора, который был уже вчера вырезан на досках и с него приготовлены ксилографы. И вдруг посол произнёс:

— Рассмотрев предложения вашего великого царя и будучи довольны тем, как к нашим единоверцам относятся в Лиговайе, мои владыки соизволили, в соответствии с правилами взаимодействия двух светлых религий, согласиться на открытие нашего посада возле Дилосара и ваших посадов возле Кунатала и Ломканрая. Более того, чтобы укрепить дружество между нашими народами, наши владыки решили, что отныне лиговайские купцы будут обложены теми же пошлинами, что и правоверные, поскольку вашим купцам необходимо будет не только отстроить посады, но и укрепить их, а затем нанять гарнизоны. Во всех трёх посадах могут быть построены храмы соответствующей веры, и даже слова проповеди могут звучать на их территории, но не в дни празднеств жителей принимающей страны. Наши владыки великодушно отказываются от права укрепления своего посада под Дилосаром, если ваши купцы возьмут на себя обязательство самим оборонять свои посады в случае нашествия врагов. В этих посадах будут отстроены за счет страны пребывания дворцы для посольств. Наши владыки хотели бы, чтобы послы могли быстро разрешать возможные недоразумения.

Это была неслыханная уступка и новое слово в отношениях между религиями. До сих пор принцип: "Исповедовать, но не проповедовать" был непререкаемым при попадании людей одной веры на каноническую территорию другой.

Но настроение послу чуть-чуть подпортил старый законник граф Таррисань, который, внося эти предложения в текст договора, прибавил: "Право проповеди вступает в силу после того, как два лиговайских посада будут полностью укреплены и нанята охрана". Тем самым затаённое желание канрайцев: опередить в праве проповеди соперников и хотя бы в этом получить преимущество — было сорвано. Но, самое главное, договор был единогласно рекомендован Сенатом для принятия державным народом.

На народном собрании противники того, чтобы разрешить Единобожникам проповедь хотя бы в принципе, собрали сто человек и внесли поправку о том, что право проповеди вступает в силу после благословения высшего иерарха в соответствующем государстве и должно возобновляться каждые пять лет. Но эта поправка не прошла.

Четверо ихлан и названный молочный брат гражданина Суя Хирристрина Дин Хирристрин из младших были приняты на этом собрании в граждане. Все они выступали в стиле простых вояк, как на великом народном собрании Шон Скинторан, но поскольку каждый из них говорил о себе, а не по шаблону, и отпускал свои собственные солёные солдатские шуточки, собрание было довольно. Больше всего понравилось народу выступление Дина.

"Ну, я прямо скажу, воевал против вас. Не так что счастливо нам пришлось драться, но кое кого из ваших союзников убили. Но наших гибло больше, так что фигово было. Убили моего друга Джаридзе, я пошёл передавать весть его семье. И вляпался. По уши. В его вдову. Хотел жениться, но её свёкор, старый козёл, сам желал к ней в постель залезть. Отказал мне, вонючий козлина. Ну, я же настоящий джигит был, меня не удержишь. Стал к ней потихоньку наведываться. А тут принц Лассор подоспел, а у него мудрые птицы были. Выследили меня, думали, что воевать пришёл, и молодой Хирристрин встретил меня ночью на узенькой дорожке. Побил как следует. И кинжал мне не помог. Плакал я от позора и стыда, что мальчишка меня скрутил".