Лана Ежова - И вкус тьмы на губах [litres]

– Эй, ягодка, что с тобой? – Виктрэм бросил улов в озеро и двинулся в мою сторону. – Что случилось, Виола?

Я деактивировала энергошар и спрятала лицо в ладонях.

Как объяснить, что со мной? Я боялась не увидеть больше золотых глаз Рэма, не услышать ласкового прозвища «ягодка». Только сейчас поняла, что он значит для меня, как он мне дорог.

– Думала, тебя с-сожрали… – Я плакала, не стесняясь слез.

– Виола, не плачь, родная, не надо! – Виктрэм осыпал мое лицо горячими поцелуями. – И прости, что испугал, я не хотел.

Прохладные руки, обнимая, крепко прижимали меня к бурно вздымающейся мокрой груди. Затем Виктрэм подхватил меня на руки и вынес на берег.

– Не плачь, ничего же плохого не произошло, – уговаривал кромешник, закутывая в покрывало.

Как получилось, что я сама поцеловала его? Не знаю. Но Рэм был не против. Губы его, настойчивые и нежные, пьянили сильнее игристого вина.

Он проник в мое сердце исподволь – так незаметно зажигаются первые звезды.

Смущающие шутки, ужасающая сила и откровенное желание во взгляде… Гений и безумец, грозный воин Тьмы и потерянный лорд.

Я боялась его, восхищалась им, сочувствовала ему, не замечая, как все мои чувства, смешиваясь, превращаются в бесконечную нежность. В любовь.

Виктрэм Глау – несбыточная мечта, мужчина, который однажды уйдет, а я не стану его удерживать – любовь чахнет с путами на крыльях.

Зная, что потом мне наверняка будет очень больно, я целовала своего темного лорда со всей возможной страстью, растворялась в его ласках, отдавая всю себя…

Солнце клонилось к закату, осыпая золотом озеро и наши обнаженные тела.

Положив голову на плечо кромешника, опустила ладонь на грудь, чтобы слышать, как бьется его сильное сердце.

Виктрэм гладил мои плечи и спину свободной рукой, казалось, его ласковые пальцы не в силах оторваться от моей кожи.

– Ягодка… Моя ягодка, – шептал он счастливо. – Только моя.

– Я своя собственная, – возразила из чистого упрямства.

– А может, хоть немножко и моя? – добродушно спросил мужчина.

Раздался щелчок. На моей левой руке полыхнули голубые бриллианты родового браслета.

– Зачем, Вик?!

Откуда взялся брачный браслет? Неужели кромешник прятал его под шкурой ирбиса?

– Не отказывайся, Виола, прошу.

Не дожидаясь ответа, он активировал браслет, поручая меня защите рода Глау. Я слышала о подобных артефактах: у некоторых были такие функции, что казались выдумкой из сказки.

Я была не в том настроении, чтобы выяснять отношения, требуя признания в любви. Поэтому погладила прохладное витиеватое украшение и прошептала:

– Отказываться от браслета не буду. Это ведь еще не подтверждение брака, время все расставит по местам.

– Какая ты у меня умница. – Виктрэм благодарно поцеловал в висок.

А я зажмурилась, стараясь не проявить своих чувств. Горько-сладких, противоречивых, сумбурных – счастья с капелькой грусти.

Наши отношения необычные, пугающе скороспелые. Даже и не знаю, с чем их сравнить, разве что с вином?

Молодое вино особенное. Очень ароматное и сладкое, оно сразу кружит голову. Но, увы, недолговечно, его пьют быстро, пока не испортилось.

Пускай наши чувства – молодое вино, я не боюсь. Нет, не боюсь. Больше нет в моей душе страха. Есть только легкое сожаление, что не поддалась порыву еще раньше. Сердцу не давало покоя предчувствие, что просто нам с Рэмом не будет. Что однажды хмель развеется, и тогда… Что тогда, я старалась не думать.

Нет, я ни о чем не жалела. Меня переполняло счастье, казалось, что за спиной выросли крылья, на которых я умею летать.

В это сложно поверить.

Она его… Долгожданная, единственная…

Виола – его! Она ответила взаимностью, приняла его таким, какой он есть – воином Кромешной Тьмы. Почти безумец, потерявший ориентиры, преодолевающий свою боль через смех, он обрел свой свет – нежную, милую, прекрасную девушку.

И все изменилось.

Мрак сдался? Мрак отступил, выпуская его душу из цепких когтей навсегда? Или просто затаился перед решающим ударом?

Он твердо знал: Виола – спасение его души. Так почему он все еще слышит сводящий с ума шепот? Разве бывает так? Свет в душе – и вкус тьмы на губах?

С этим еще предстояло разобраться. Сейчас важно другое.

Виола… Не испугать ее напором. Только бы не оттолкнуть своей тьмой…

– Виола, ягодка моя сочная, – хрипло шептал бессовестный кромешник, осыпая мою обнаженную спину быстрыми поцелуями вдоль позвоночника вниз и обратно, слегка прихватывая кожу зубами.

Дивное утро. Самое лучшее пробуждение – пробуждение в объятиях любимого мужчины от его поцелуев.

– Виола, просыпайся.

– Отстаньте, лорд, я вас не знаю! – Я шутливо отбивалась, делая вид, что мечтаю еще поспать.

– Что же вы тогда делаете в моей постели, госпожа?

– Сплю, разве непонятно?

И когда Рэм вздохнул, смирившись, что я бессердечная соня, развернулась и набросилась на него сама.

– Попался?

– Вообще-то это мой вопрос, ягодка.

– С каких это пор твой?

– С первого взгляда на тебя.

– Первый взгляд был на мою спину! – возмутилась я.

– Точнее, на то, что пониже, – рассмеялся этот озабоченный. – Я проснулся и увидел самые славные булочки в мире.

– Ах ты… Где моя скалка?

– Твоя скалка – сводница.

– В каком смысле?

– На кромешников не действуют привороты, а скалки, выходит, еще как. Это была любовь с первого удара.

– Скалки – лучшие друзья девушек! – осознала я с восторгом.

– Надо предложить принцу Джареду издать закон: если девица изувечила кромешника скалкой, она обязана выйти за него замуж.

– Бедные лорды… Не жаль товарищей? Это сколько же будет подражательниц!

– Гм, а ты права… Не подумал. Сохраним наше знакомство в секрете! Это будет нашей первой семейной тайной, леди Глау, – произнес Рэм, касаясь своими губами моих.

– Леди Глау? Вы спешите, лорд!

– Отнюдь, моя леди.

Дальше на разговоры не осталось ни сил, ни желания. Чувственные губы Рэма сводили с ума. Безумие, сладкое безумие – то, что он творил с моим телом. Поцелуи, от которых подгибались пальцы на ногах, кожа покрывалась испариной, пересыхали губы, темнело в глазах. Я забывала свое имя, растворялась в ласке его рук, таких чутких и безудержно щедрых.

– Вик… Вик… – Я могла только шептать его имя.

Стон. Его… мой… Наш общий, один на двоих.

Сердца стучат в такт.

Дыхание в унисон.

Страсть, разделенная на двоих. Эйфория совместного полета. И разноцветные звезды перед глазами.

И треск.

Треск?

Кровать рухнула под нами с жалобным звуком.

Приподнявшись на руках, Виктрэм с тревогой поинтересовался:

– Цела?

– И даже очень довольна, – отозвалась я весело. Толстый матрас смягчил падение, превратив занятие любовью в пикантное приключение. – Я о подобном лишь в историях для взрослых слышала. Ты сломал кровать, Рэм, ох и силен ты!