Евгений Щепетнов - Колдун. Выбор Пути.

— Товарищи офицеры!

Это означало, что нужно вскочить, так как в помещение входят отцы-командиры высоких званий. Все вскочили — кто быстро, кто нарочито медленно, будто показывая какие они независимые, и в зал вошел грузный розовощекий полковник в безупречно чистом и новом мундире с планками медалей-орденов и знаками классности. Я его не знал, впрочем — как и большинство из руководителей высшего эшелона областного УВД. Да и не особо хотел его знать. На кой черт он мне сдался?

В президиуме сидели трое: «замполит», начальник отдела участковых Миронов и командир роты ППС Варенников. Майора Варенникова я почти не знал — так, иногда встречались, я здоровался, он мне кивал, как кивнул бы и коту если бы тот сказал: «Здрасте» — на том все и завершалось.

Кстати сказать, в отличие от киношных ментов, настоящие не тянутся к козырьку отдавать честь если видят полицейского выше себя званием. Чаще просто или здороваются, типа «Здрасте, Петр Михалыч», или «Здравствуйте», или «Здравия желаю» — это если уж совсем официально. Когда в киношке сержант обращается к летехе «Здравия желаю, товарищ лейтенант!» — меня просто разбирает истерический хохот. На такого идиота в РОВД водили бы как на экскурсию к слону в зоопарке. Интересно же посмотреть на такое чудо — морда с трубой и задница толщиной с грузовик.

Кстати, начальника уголовного розыска я в президиуме не увидел — слинял куда-нибудь, старый битый опер — хитрый, как три шакала и злобный, как пять гиен. Часть оперов (провинившихся) загнал на это безобразие, а с остальными свалил «типа по делам». Ну — опера всегда были элитой, на них типа все держится. Круженые парни, голыми руками не возьмешь.

Следаков было всего двое — женщина, Алина Павловна, дознаватель, и начальник следаков Парамонов — он почему-то в президиум не сел. Следаки тоже видать разбежались по щелям, отмазались чем-нибудь особо важным.

Ну а дальше началась тягомотина, продолжавшаяся беспрерывно битых два часа. Я слушал, слушал…живот мой бурчал, бурчал… Потом начало кидать в сон под цифры показателей, под наставления о том, как правильно нужно реагировать на обращения населения, под заунывное бормотание о том, как мы снизили…недосмотрели…и должны…должны…должны…

Сцука — я всем должен! Я всегда всем должен! Ну как так?! Почему так оказалось, что я всем и всегда должен?!

Я вдруг так обозлился, такая меня ярость охватила, так возненавидел этого губошлепа-полковника, что не выдержал и процедил сквозь зубы, выдохнув всю свою неприязнь к представителю контролирующего и направляющего органа:

— Да чтоб ты провалился!

И тут раздался треск, грохот, кто-то тонко, жалобно завопил — все повскакивали с мест, чтобы рассмотреть происходящее, а у меня в голове будто лопнула струна. В ушах звенело, все звуки проходили будто через ватное одеяло.

Заставил себя подняться, посмотрел, и охренел от того, что увидел: полковник из УВД торчал в сцене, уйдя в нее по самую грудь. Трибуна, за которой он стоял, развалилась, распалась на куски, а под полковником каким-то образом образовалась неширокая дыра, достаточная, чтобы он повис на раскинутых в стороны руках. Вокруг него уже стояли наши отцы-командиры, пытающиеся без ущерба для пациента вытащить его плотное, налитое здоровьем и жиром тело из каким-то непонятным образом образовавшейся дыры, но пока что у них ничего дельного и не получалось. Полковник был красен, как рак, пыхтел, поводил глазами из стороны в сторону, будто карась, выдернутый из прохладного пруда, и похоже что находился в состоянии абсолютной прострации. То есть — обалдел до такой степени, что не понимал, где находится, и что с ним вообще-то сейчас случилось.

Наконец, полковника уцепили под руки и начали медленно, с скрипом и шорохом извлекать из дыры. Вначале показались планки орденов и знаки классности, потом живот, плотно упакованный в ранее безупречно чистый мундир, а потом…потом штаны, на которых в паху расплылось темное пятно. Полковник обмочился от страха, пока летел в жадное нутро коварной сцены!

Я даже почувствовал острый запах мочи, разошедшийся по не такому уж и большому залу.

Мне вдруг стало так смешно, что я не удержался, и давясь начал хохотать себе в ладонь, прикрыв ей нижнюю часть лица. Нет, ну правда же ржака — умудрился куда-то провалиться, да еще при этом и надул в штаны! Ха ха ха!

Я видел, как давясь хохотом, отворачивались мои коллеги, видел, как суетилось начальство на сцене, уводя полковника в угол сцены, туда, где находилась дверь, ведущая в класс боевой учебы. Явно было, что мессия закончил свою проповедь.

Кстати сказать, самочувствие мое улучшилось. Мне стало даже лучше, чем до прихода сюда — я сделался бодрым, как выспавшийся спортсмен. Кровь бурлила, душа пела, и мне хотелось куда-нибудь бежать и что-нибудь сделать. Например — хорошенько пообедать, со вкусом и расстановкой. И почему я никогда не хожу в кафе? Я что, денег не зарабатываю? А схожу-ка я, закажу себе шашлычка бараньего, или хинкалей — здоровенных таких, с кулак величиной! Неподалеку есть кафе, «У Гиви» называется, говорят, там замечательно делают и шашлык, и хинкали.

Но прежде надо получить почту. То есть — служебные документы к исполнению.

Расходились из конференц зала неспешно, пересмеиваясь и обсуждая происшедшее. Рядом со мной возле двери оказался старший участковый Микрюшкин, увидел меня, сунул руку для пожатия:

— Привет, Вася! Как ты там, в медвежьем углу? Еще не загрызли тебя барабашки? Ты если чего — подходи, чо-нить посоветую!

— Барабашки меня не загрызли, а совет я всегда приму, Семен Афанасьич. Кстати, что думаете по поводу происшествия? Что это такое вообще было?

— Да что, что — ворчливо ответил участковый, мужик уже в предпенсионных годах, видавший виды — Ремонтировать надо было вовремя. Небось подгнило дерево, а полковник-то видал, какой объемистый, вот и не выдержал пол. Теперь оргвыводы последуют, погоны могут полететь! Шила-то в мешке не утаишь, скандалюга — просто ужас какой!

— Может, замнут? — с сомнением ответил я, пропуская Микрюшкина вперед — Полковник-то…не очень как-то себя показал. Штаны намочил. Может и не будет выносить сор из избы?

— Не…щас уже небось докладывают начальству в УВД — как тут и что! — уверенно заявил Микрюшкин — У нас тут стукачей пруд пруди! Что из УВД, что из фэйсов. Пасут — только в путь! Ну да ладно, бывай, Василий, не забывай учителя!

— Не забуду, Семен Афанасьич! — ухмыльнулся я, глядя в спину небольшого, крепенького майора. Нет, так-то он мужик нормальный, этот Микрюшкин. Не пожалел времени, как следует мне службу растолковал — со всех сторон рассказал. И как сделать, и как НЕ сделать. А это дорогого стоит.