Валерий Гуминский - Принцип талиона

— Кола отпусти, — заявил бесстрашно Стрига. — Ты не имел права его наказывать вперед коменданта. А Мрак не вынес Волоцкому выговор.

— Учи устав, командир, — я направился к выходу, с удовольствием приложив ребро ладони к шее Грека, так удачно попавшегося на пути. Грек отшатнулся и с недоумением посмотрел на Болта, теряющего ситуацию в отряде. Батуев словно в ступор впал. Если бы я не изучил его как следует, тоже подумал бы о растерянности командира. Но — нет. Семен остался таким же, как и прежде. Только умело прячущим злость под маской безучастности.

****

После городских приключений на меня накатала странная и непонятная тоска. Она копилась в груди и требовала какого-то выхода. И теперь я частенько стал тайком пробираться на крышу монастыря через окно туалета, и по узкому фасадному приступку проходил до деревянного козырька, закрывающего часть стены. С помощью гвоздя я зацеплял край старой рассохшейся рамы, открывал ее и спрыгивал на лестницу чердачного хода. Поднимался уже спокойно и не таясь, на крышу соседнего помещения, состыкованного с главной казармой монастыря, отданного под склад, и садился на кровлю, нагретую за день последними теплыми лучами августовского солнца. Чтобы скрыть свои путешествия, я просыпался глубокой ночью и первым делом проверял, как там дневальный. Если тот беззастенчиво дрых, то осторожно проникал в туалет, где давно подготовил окно для своих похождений: убрал старую красу с косяков, смазал шарниры и шпингалеты маслом, подчесал некоторые места, из-за которых рамы слишком плотно прилегали друг к другу и закрывались с ужасным скрипом. Правда, делал все это когда в казарме никого не было.

Подтянув подбородок к коленям, я смотрел на далекие огни Торгуева и переливы рекламных щитов, и думал обо всем, что придет в голову. Ощущение небывалой свободы, посетившей меня в городе, в котором мне удалось прожить два дня без наставлений и присмотра, перетряхнули мировоззрение кадета Волоцкого. Нечто небывалое, подбирающееся ко мне исподволь, бередило душу. Хотелось куда-то бежать, ни о чем не думая, подальше от этой стаи, спящей в мрачной коробке старого монастыря. Сущность майора Прохорова чутко осознавала психологические изменения подростка и не вмешивалась, радуясь, что мальчишка еще не угробил свою индивидуальность.

Я до конца не понимал, кого пытаются из меня сделать, безжалостно меняя форму как податливый пластилин в руках, и ломая душу; но видя каждый день таких же пацанов, как и я сам, да тех же старших кадетов, уже готовых бойцов, подспудно чувствовалась неправильность происходящего. В силу возраста я не мог высказать свою мысль. Просто хотелось снова убежать в город, шумящий моторами блестящих автомобилей, шуршащих колесами по асфальту; в говорливую толпу нарядных и веселых людей; окунуться в запахи уличной еды, есть мороженое и глазеть на девушек, таких красивых и манящих. А вместо праздника ощущаешь натертые на руках мозоли от постоянной возни с разнообразным оружием, сбитые костяшки пальцев от бесконечных спаррингов, гудение натруженных ног после десятикилометрового марш-броска с полной выкладкой. Разве это жизнь? И на меня снова накатывало чувство зависти к тому мальчишке-одаренному, которого раздел в глухом дворе. У него, наверное, есть семья: мать, отец, может сестры и братья….

Жарох первым заметил, как я изменился. На занятиях по концентрации я сидел вялым, подолгу настраивался, чтобы взлететь пружиной с места и начать бой. А вместо этого….

- Хватит в облаках витать! — однажды не выдержал Жарох и влепил мне подзатыльник, отчего голова чуть не оторвалась от шеи. На мгновение старику стало стыдно, когда он увидел злые слезы в глазах своего ученика, но переборов себя, рявкнул: — Ты перестал следить за моими установками! Скажи-ка, мальчишка: если бы ты не хотел заниматься со мной, смог бы выдержать бой с агрессивной толпой?

— Нет, — честно признался я.

— Выходит, мои занятия приносят тебе пользу? — вкрадчиво продолжал допытываться Жарох.

— Приносят, — последовал односложный ответ.

— Так почему ты перестал воспринимать мои слова? Я как будто в глубокую яму говорю, и все без толку.

Старик медленно ходил босым по полу вокруг меня, устроившегося на матах в позе турецкого паши, и примеривался, как образом встряхнуть ушедшего в себя ученика. Потом с неожиданной прытью нанес хлесткий удар правой ногой в мое плечо. Я не ожидал от Жароха подставы, но за мгновение до того, как нога должна была опрокинуть меня навзничь, перекатом ушел в сторону, вскочил и закрылся в стойке. До сих пор наставник не бил меня так откровенно ногами и руками, только показывал точки нанесения ударов.

— Что так на меня смотришь? — проворчал Жарок, забавным движением подтягивая широкие полотняные штаны. — Пришлось рисковать своим здоровьем, показать, что я не просто так тебя тренирую. Мне важно, чтобы ты через несколько лет вышел отсюда подготовленным к опасной жизни бойцом. Зная твою историю, я леплю из тебя нечто большее, чем простой безмозглый наемник или контрактник. Все это…, - старик обвел рукой пространство вокруг нас — нечто большее, чем просто умение драться и воевать. Ты хотя бы осознал, что мои усилия даром не прошли?

— Да, учитель, — покладисто ответил я, понимая тайный смысл слов Жароха. Он готовил меня к мести. Да так, чтобы после выжженной земли у меня оставался шанс не быть вечным беглецом.

— Пойми, мальчик, одну вещь: я здесь не ради забавы превратить дворянина с умирающим Даром в какого-то сверхвоина. В первую очередь я помогаю компенсировать утрату магической силы, придать тебе значимость и уверенность в своих силах, — Жарох остановился. — Она тебе пригодится в жизни.

— Только поможет ли мне твоя учеба вернуть мне родовые земли?

— Если успеешь стать тем, кого я из тебя леплю — да.

— А кто мой враг? Вы знаете?

— Догадываюсь, — отвел взгляд Жарох. — Поэтому не могу назвать тебе его имя, чтобы не ошибиться.

— Но скажете?

— Будешь выпускаться — скажу. Не раньше. Извини.

— Я подожду, — твердо пообещал я, прощая старику его недосказанность насчет врагов. — И буду выполнять все ваши требования, учитель.

Дни летели за днями, превращаясь в месяцы. Они, в свою очередь, складывались в года. В день моего пятнадцатилетия (уж не знаю, каким образом начальство вычислило его, но подозреваю, что князь Морозов с самого начала передал все личные данные коменданту) мне преподнесли подарок: два выходных дня в Торгуеве и одной ночевкой в городской гостинице. Не в отеле «Золотая башня, принадлежавшем клану Щербатовых — да меня туда и калачом не заманишь. Но и такой вариант оказался щедрым подарком. Если думаете, что я единственный такой любимчик в школе — ошибаетесь. Господин комендант давно практиковал такие мероприятия для отличившихся в учебе. Мотивация — страшная сила, господа! Два дня в нормальной обстановке, с чистой постелью, отдельной ванной и туалетом! Это не жуткие установки вредного Жароха прожить несколько суток в грязных подворотнях, прячась от княжеского патруля и выполняя непонятные поручения.