Валерий Гуминский - Принцип талиона

— Дворянин без земли? Пес безродный, а не дворянин, вот кто я буду! Позвольте мне самому решать, что делать или не делать, — резко ответил я. — Вы же не знаете, из-за чего Щербатов перешел на жесткую конфронтацию. Он хотел избавиться от конкурента на Курганные земли, а женитьба отца — всего лишь предлог убрать его. И хорошо так все вышло. Обиделся княже, чуть ли не плакать в жилетку императору побежал, что супостат любимую девушку от алтаря увел!

Я что-то разволновался, и Барсуков, пораженный моими словами, остановился.

— Тебе кто-то рассказал о настоящей причине?

— Слышал, — буркнул я. — Речь шла о пустошах, где вы с отцом раскапывали артефакты. Видимо, там лежит богатое наследство древних. Земля — она, знаете ли, умеет хранить в себе ценности ушедших эпох. Дмитрий Ефимович, я — наследник одного из Рода Первых. Магические вещи, созданные древними чародеями, по праву принадлежат нам. Щербатов это знал, но все равно упрямо лез не в свои дела. Вот теперь вопрос: с кого мне стребовать виру? Откажусь от мести — меня не поймут.

— Тогда ты не откажешься от своих союзников?

— Кто они? Назовите их имена, а дальше я сам буду решать, что мне делать.

Барсуков перечислил мне фамилии людей, бывших близкими друзьями отца. Оказывается, никто из них не брал на себя союзнические обязательства, но после произошедшего, как честные и благородные дворяне, они жаждут наказать Щербатова. Их и было-то всего пять человек, но у каждого за спиной могли стоять хорошо обученные люди, привыкшие к оружию и риску. Уже неплохо. Когда-нибудь я призову их. Лишь бы князь не добрался до них. Оставалось выяснить некоторые детали.

— Князь Щербатов знает об этих людях?

— Полагаю, в качестве сочувствующих тебе — нет, — Барсуков не был уверен в своем ответе. — Да, эти люди очень редко появлялись на виду вместе со Ставером, и есть шанс, что хозяин Торгуева не станет преследовать их. Уже четырнадцать лет прошло, Колояр.

А ведь могли за это время что-то сделать, если знали о противозаконных действиях Щербатова. Раздражение на миг возникло, испортив настроение, но я постарался рассуждать спокойно. Разве можно обвинять незнакомых мне людей в бездействии? Вполне вероятно, что они ждут моей активности. Как я поведу себя в будущем? Откажусь или нет от мести? Вопросы. Пока одни вопросы.

— Вам лучше не афишировать свое знакомство со мной, — предупредил я Барсукова. — Во избежание проблем вообще забыть обо мне.

Дмитрий Ефимович только кивнул, соглашаясь с моими словами. А что еще ему делать? Лично мне не хочется, чтобы Полина и Ленька пострадали за неосторожность своих родителей. Я не знаю Щербатова лично, не знаю его мыслей, желаний. Прежде чем наносить смертельный удар, надо изучить врага. Или кому-то хочется, чтобы пацан с голыми руками пошел на верную смерть?

Мы вернулись к машине, и Барсуков отвез меня в гостиницу. На этот раз за стойкой администратора сидел невзрачный мужичок с залысиной на лбу. Посмотрел на меня подозрительно, когда я назвал свою фамилию, и отдал ключ от комнаты. Ничего интересного не ожидалось. Жарох обещал заехать после обеда. Так что можно вздремнуть. Неожиданно увольнительная преподнесла сюрприз, дав мне надежду, лелеемую с того трагического дня. Есть еще люди, готовые пойти против княжеского преступления!

Тяжелый надсадный гул моторов убаюкивает, медленно погружает в дрему, но спать нельзя. Гляжу по сторонам, и в полутьме салона, освещаемого лишь аварийными фонарями мерзкого синего цвета, вижу парней, дремлющих на деревянных лавках. Стрига привалился к холодному борту и дрыхнет, открыв рот. Чижик что-то беззвучно шепчет. Всех богов, наверное, вспоминает. Его хохолок так и торчит на макушке словно постовой на дозорной вышке. Женька-Леденец играет ножом, виртуозно крутя его между пальцев. Но большинство пользуется моментом и подремывает. Короткие минуты перед очередным зуммером готовности к прыжку и выкриком Шрама. Наставник назовет чью-нибудь фамилию, сверяясь со списком, и кадет встанет перед открытым проемом, в который со свистом влетит холодный воздух. Я поежился.

Многих уже нет с нами. Покинули самолет наш командир-сержант Батуев, Гриня-конопатый, Сява, Витька Колыванов и еще несколько человек. Нас раскидывают по огромной ночной территории, чтобы мы в одиночку пробирались из точки высадки к Торгуеву, а вернее, к нашему родному монастырю.

Да, прошло несколько лет и мы, повзрослевшие парни, идем на последний экзамен, называемый «одиночный бег». Самое тяжелое, выматывающее и интересное задание. Всех выпускников посадили в небольшой юркий грузовой самолет (мы его в шутку прозывали СБД — «самолетом ближнего десантирования»), который поднялся в воздух на закате дня и стал кружиться на высоте двух километров от земли, ожидая, пока чернильная темнота не заглянет в иллюминаторы. И после этого сопровождающий нас Шрам, блестя жуткими глазами, начал выталкивать кадетов наружу. Мы пытались определить, куда нас хотят доставить, но пилот действовал хитро. Он маневрировал, менял высоту, разворачивался, пока мы не плюнули и перестали гадать. Единственное, что мы знали, выброска происходит в радиусе двухсот-трехсот километров от Торгуева. Дают с собой минимум вещей вроде ножа, фляги с водой и картой. Карта так себе, масштаб не позволяет с ювелирной точностью определить, куда тебя закинули, только примерное направление к монастырю. Сам соображай, как добраться до полигона. А ведь могут выбросить в начальной точке движения, где нет никакого жилья, вот и выбирайся, как можешь. Пищу и деньги добываешь теми методами, которым нас учили в школе все эти годы. Сроки задания тоже ограничены. Неделя, максимум десять дней. Придешь раньше — можешь считать себя счастливчиком. Сразу попадешь на карандаш «покупателей», который съехались на выпускные экзамены. Каждое утро кавалькада машин приезжает на полигон из города. Куча разного народа: военные, представители императорского и других княжеских кланов. Все оценивают кандидатов, берут на заметку, обсуждают сильные и слабые стороны выпускников.

Для подготовленного и физически развитого юноши задание кажется плевым. Какие могут возникнуть проблемы? Главное, не получить тяжелую травму при приземлении, что бывало нередко в истории школы. Кто-то повреждал ногу, угодив в охотничий капкан, пробираясь по лесу, кто-то умудрился попасть в бурную реку и потерять сознание от удара о валун, выпирающий из-под воды. Счастье, что не погиб, пролежав на отмели. Но аварийный маячок был вынужден включить, чтобы его подобрали. Нешуточное сотрясение мозга — и такое бывало. Инцидентов хватало.

Накануне «одиночного бега» Жарох предупредил меня, что по инициативе представителей императорского клана произошла смена вводных. И что они придумали, одному Перуну известно. Точнее, командный состав школы об этом знал, но не смог довести до разума клановых об опасности новшеств. Как сказал старик, моргая выцветшими глазами, «глупость впереди ума бежит. А расхлебывать вам». Я попытался узнать, что придумали столичные гости, но Жарох только покачал головой и снова призвал к осторожности.