Андрей Колесник - История Темного Властелина

— Уже уходишь? — деланно удивился он, прикрывая глаза и откидывая голову на спинку кресла. — В этот раз беседа была невероятно приятной. И короткой, что тоже хорошо. Беспокойный ты, может дело в пророческих видениях — предвидишь собственную судьбу?…

Мне захотелось сделать бывшему хозяину гор больно.

— До встречи… отец.

Закрывая дверь, я не без удовольствия отметил, как судорожно дернулись лежащие на подлокотниках руки. Как сжались в кулаки длинные пальцы.

Замысел с кольцом Бестии был хорош. Почти безупречен. Ошибка закралась лишь в мои собственные расчеты. И теперь жгучее сожаление неотступно следовало по пятам, постепенно топясь в кисее ожидания.

Ждать. Сколько еще ждать? Покуда случай не выйдет. А когда он представится? Блажь Яромирова весьма кстати. Камень за камушком — сражение за сражением. Война. Для осуществления замысла мне нужна магическая буря — заклятье за заклятьем. До самого незримого порога; вся высвобожденная магией сила должна заполнить пространство. Окружить мои Артефакты, дав толчок.

— Великий Дракон! — ко мне со всех ног спешил молодой служка. — К вам… Вас Саламандра просит…

Он запнулся, стараясь отдышаться и вернуть себе дар речи:

— … срочно… он на дворе…

От такого содержательного доклада, изложенного запыхавшимся, сбивающимся парнем Хран помрачнел. Старик служил мне верой и правдой, как некогда служил моему отцу. На его согбенных под тяжестью лет плечах лежала выучка всех слуг замка.

И когда внезапно кто-то из молодых наряду с расторопностью выказывал отсутствие этой самой выучки — вроде как виноватым был именно Хран. Я б ему и слова не сказал, но старик всю жизнь проживший по определенному укладу в старости закостенел в этих рамках окончательно.

Поэтому я молча поспешил наверх, а бледный от волнения служка остался один на один со свирепым старцем.

— Да как ты, олух, смеешь вот так мычать? — я успел услышать начало назидания младому поколению. — Засранец козлоногий!

Что ни говори, а у Храна талант к воспитанию понятливых и исполнительных слуг. А еще у него очень тяжелая ладонь. Это я тоже успел услышать.

Саламандра ждал меня на округлом майдане — здесь проходили собрания обитателей замка по самым разным неторжественным случаям. В обычное время людей здесь не было и слышно было только шум беспрестанно струящегося по желобам водоносной системы Дасунь-крепости потока. Ну и редкую брань снующих с коробами носильщиков — кладовые Цитадели были неподалеку.

Плечом, опираясь о деревянную балку бревенчатого навеса, волшебник молча обратил моё внимание в небесную высь. Я полюбовался белым облачным рисунком, отметил необыкновенный хоровод Драконьих Воронов. Птицы взялись кружить с возмущенным карканьем вокруг одной из своих зависших на месте товарок.

Странно. Присмотревшись к машущему крыльями существу, я пробормотал:

— Это вообще что такое? Однако какая наглость!

Зажатое в кольцо существо могло сойти за ворону только очень издали.

— Определить породу этой мерзости я не возьмусь, — нейтрально сообщил Саламандра. — А вот магический флер запросто. Слишком уж часто мы с ним сталкивались прежде. Потому и взял на себя смелость, разрешив подпустить эту пакость ближе, мой Дракон.

— Хм. Ну, если уж допустил, то разреши ей приблизится.

Экономный пасс и кольцо воронов неохотно распалось, открывая дорогу твари. Та радостно пискнув, снизилась, позволяя разглядеть себя во всей красе.

— Саламат серьезно болен. Это неизлечимо, — с вздохом констатировал я, не скрывая своей брезгливости. — Его опыты над живыми существами, должны вызывать отвращение уже у алхимиков!

Больше всего существо напоминало дикую противоестественную смесь летучей мыши и совы. Перепончатые крылья, темный меховой воротник и совиный клюв. В своих похожих на обезьяньи лапах тварь цепко сжимала кожаный тубус. Запашок, исходящий от посланца был просто одуряющий — смрад как в пещере волка-людоеда.

— Не приближайся ко мне, — рявкнул я, сдерживая желание зажать нос. Как ни странно тварь поняла и замерла в нескольких саженях от нас, трепеща крыльями. — Послание давай!

Тубус упал на подставленную старческую ладонь Саламандры. Сломав печать, он вынул коричневатый свиток и, не читая, передал мне.

«Любезный Дракон Триградья! Несказанную радость доставляют мне слухи о вашей расторопности! Воистину только лишь непредсказуемость горячо ненавидимых нами способна одновременно удивлять, злить и восхищать!

Я в полной мере оценил ваш неожиданный отъезд с пресловутого Черного Схода и с прискорбием признаю, что зря в такой спешке отправлял туда своих слуг, для передачи моего личного послания. Из уст в уста. Но ничего не бывает напрасно — у меня появилась возможность в скором времени самолично повидать вас.

Рассчитываю не позднее чем через луну войти под своды Цитадели в качестве почетного гостя. И в связи с этим могу порекомендовать вам — готовить места для гостей. У меня будет большая свита. Как вы понимаете, все это от больного тщеславия — но не моего, конечно же. Просто царь Яромир Славный, как и многие другие венценосные особы не любит путешествовать в одиночку.

Рекомендую вам уведомить собственных слуг, что у них отныне есть два пути. Либо они будут служить на празднике в честь нашего визита, либо… как писали мудрые — молодые могут умереть, а старые должны.

Чувствую, как сильно вы предвкушаете наше скорое свидание.

Прошу только не рвите письма. Я понимаю ваше бедственное положение и поэтому разрешаю, если захотите использовать оборот для написания ответа.

Очень жду нашей встречи.

Саламат Вахрсагэр будущий Повелитель необъятной Ойкумены».

Я оторвал взгляд от затейливых черных письмен и взглянул на летучее отродье. В зеркальных бусинах ненормально больших глаз отражались мы с Келькутом. Вахрсагэр, значит. Хм. Сдается мне это старая речь Эрц.

— Саламандра. Что означает слово «вахрсагэр»?

— Э-э… — вопрос застал его врасплох. Келькут яростно заскреб бороду. — «Саг»… знаток… нет, кажется, друид… а «Вахр»… нет, «эр» означает превосходство. Вахрсагэр… получается что-то вроде Черный друид. Это если дословно, — принялся он объяснять. — Но вот если это применять как имя собственное, то скорее даже Черный Создатель. Причем черный означает не цвет, но уровень изначального мастерства. Черный — подлинный, первый, настоящий. Вроде как равный по своему умению творить, Создателю мира.

— Саламат не страдает от избытка скромности, — подметил я. — Тоже мне Царь Царей. Да и с лаконичностью изложения у него огромные проблемы. Сколько пустых слов долженствующих объяснить мне, что на Черном Сходе готовилось очередное бездарное покушение. Как будто я не знал.