Андрей Колесник - Стихия Перемен

Реваз из-под бровей покосился на щегла:

— Кто он? Как зовут?

— Да что я помню имена всего наемничьего отребья, что ли? — в свою очередь покосился на Темного Паладина Крейган. — Говорю ж, лицо знакомое. Лучше сказал бы мне кто, что во-он там за божий человек весь в черном, глазенками сверкает? Печенкой чую колдун.

Багряного цвета ворон кружил над полем, успешно теряясь среди своих пернатых коллег от всех, кроме того к кому он летел. Реваз почувствовал себя уверенней. Даже перед лицом многотысячного вражеского войска.

— С чем пожаловали, гости дорогие? — громко крикнул он, сильным уверенным голосом.

Степной великан высоко задрал голову, отыскивая раскосыми глазами Реваза. На толстых губах расползлась клякса самодовольной улыбки:

— С быстрыми конями! С острыми мечами! С огнем! Дети степи и я Граго, несем вам слово великого хана Токтаха! Он говорит вам жители каменного города — склонитесь! Отворите ворота и встаньте на колени! Опустите головы и тогда наш хан в великом своем милосердии позволит вам жить!

— Ага, — брезгливо улыбнулся Крейган: — А еще нам следует одеть юбки и признать, что мы бабы. Чтобы степная падаль могла справить свою мужскую нужду.

Заслышавшие слова стрелки покатились со смеху. Кто-то из арбалетчиков крикнул:

— Скорее вы себе сами яйца отрежете, чем перед вами кланяться станем! Верно, братья?!

Граго слушал летящие со стен шуточки и оскорбления молча. Только шире становилась его улыбка. Меньше презрения. Наемник же, которому так же досталась парочка обидных криков угрожающе набычился, посылая на стены убийственные взгляды.

— Как велик твой хан? — спросил Реваз, заставляя защитников примолкнуть. — Кто таков твой Токтах, если до сегодня я ни разу не слышал этого имени среди влиятельных в степи людей?

Граго засмеялся, скаля белые зубы:

— Кто эти влиятельные люди? Не их ли черепа сегодня катает ветер в снегу? Токтах столь велик, что у него тьма войска! А скоро вся степь присягнет ему на верность! Мой хан велик, как само солнце, что согревает траву по весне и палит головы дураков! И я его кровный брат! Если мой хан пожелает все мужчины этого города будут разорваны лошадьми, а все женщины станут рабынями славных сынов степи! Их нежные тела нам по вкусу!

Говорил он так убедительно, что у многих лучников на стене вырвались стоны от сдерживаемой ярости.

— Одни потрахушки да канибальщина на уме, — сокрушенно почесал затылок Крейган. — Дикари. Хоть бы один образованный попался.

— Ты врешь, косоглазый! — сурово прервал браваду степняка Реваз, нависая над стеной. — В степи лишь одна сила подобна солнцу! И тебе ли не знать, что его зовут Степным Смотрителем! Смотри, он может услышать и крепко оттаскать твоего хана за жидкую бороденку! И не тебе с твоими голодранцами решать судьбу жемчужины Триградской Земли! Она во власти Дракона!

Граго с искаженным ненавистью гадким лицом стукнул кулаком себя по бедру в бессильной пока ярости.

— Нас здесь более тьмы! — крикнул он. — Ни ты, ни твой Дракон не заслуживают пощады! Молись своему Дракону, седой! Ваши стены перестанут быть для нас преградой ведь на нашей стороне благословенная Небом сила!

— Я не вижу здесь никого благословенного небом! Только одного колдуна и если это он, то тебя крепко надули! — Реваз ухватился за каменный выступ поудобнее и прокричал еще громче: — Вот что я тебе скажу, мальчик! Очень скоро все закончится и я самолично запихну тебе в зад все колдовские побрякушки которые найду у этой черной обезьяны!

Этих оскорблений для горячей крови степняка, привыкшего за обиду резать жилы и всем подряд доказывать что он мужчина, оказалось более чем достаточно. Но Граго только засмеялся:

— Слова старика! Учти я не щажу никого! Не пройдет и трех дней как ты будешь висеть на крюке! А этот город слезами станет чествовать нового хозяина! Хана Токтаха! И его покровителя Саламата Черного!

Слова зловещим предзнаменованием отразились от стен, и имя Саламата эхом пронеслось по безмолвным рядам посерьезневших в момент ветеранов. Саламат Черный враг Дракона Триградья. Он творит чудовищ, которые страшны как слуги Мракогляда. Это его твари воруют детей по ночам.

— Неожиданно, — Крейган всеми силами постарался не выдать волнения и даже смятения охватившего его от одного лишь звука имени их будущего врага. — Этот почище Лиса будет.

Реваз не ответил. Он провожал глазами стремительно удаляющегося багряного ворона. Похоже птицу вспугнули громкие крики людей.

— Так и не довелось пообщаться.

— А пока вы там приготовитесь к смерти, мы, как вежливые гости преподнесем вам один из запасенных подарков! Я все сказал! — Граго повернул коня и поскакал к своему войску, на скаку подавая руками резкие сигналы. За ним последовали остальные — наемник напоследок нашел кого-то на стене глазами и медленно провел по горлу ребром ладони.

Не успели они добраться до своего стана, как в белых рядах наметилось слаженное движение и к городским воротам медленно направилась широкая повозка, накрытая белым полотнищем. Чем ближе она подползала, влачимая двумя полуиздохшими клячами тем большее напряжение зрело во взглядах на неё направленных. Становилось заметно как трясется, отнюдь не от холода однорукий калека-возница. Как очень странно подергивается полотнище скрывающее содержимое телеги.

— Стой! — крикнул Реваз когда до городских ворот осталось несколько шагов. Извозчик, предстал перед ними во всей красе, своего уродства. Он был еще молод, не смотря на увечья и иссекшие кожу рубцы. Парень неловко натянул поводья и с мольбой взглянул вверх. Не на людей. В распахнутое над головами небо.

— Кто ты?

Он немо раскрыл рот, показывая туда пальцем. Закрыл и снова открыл. Как рыба. Белые от снега степняки начали свой звон оружием. Возница перепугано обернулся и снова усердно затыкал в себя пальцами, словно умоляя пропустить поскорее.

— Язык, — тихо сказал Крейган. — Они вырезали пареньку язык.

— Покажи что в твоей телеге! — потребовал Реваз. — Прежде чем мы впустим тебя!

Тот перегнувшись назад ухватил за край рубища и потянул на себя, помогая себе зубами. Ткань медленно сползла, обнажая дно телеги. Степняки радостно завыли. Крейган сглотнул и отвел глаза, прикрываясь рукой.

«Дозоры? Они перехватили всех кого смогли. Наших ребят. Всех до единого».

— Откройте ворота, — мертвым голосом приказал Реваз, рассматривая лежащих в повозке людей. — Откройте!

Кто-то из сотников сбиваясь с ног рванул вниз, исполнять приказ. Реваз смотрел на замученных и сердце его охватывала черная ненависть. Завращались в каменной кладке громадные маховики, распахивая вход в сердце осажденного города. Словно чудовище распахнуло свой зубастый от копий и алебард зёв. Несколько человек сложив оружие у стен, под прикрытием стрелков подбежали к повозке с разных сторон.