Шеннон Чакраборти - Золотая империя [litres]

– Ему нужен хирург. Срочно, – объявила Нари, стараясь держать голос под контролем.

Один из мужчин покачал головой:

– Мы мигранты-шаиди. Никакой хирург не станет нам помогать, если только мы не заплатим вперед, но у нас нет денег.

Мать снова обратила на нее взгляд, полный надежды, которая разрывала Нари на части.

– Не могла бы ты… возложить на него руки и пожелать ему всего хорошего? Соседи говорят, раньше у тебя получалось.

Вот опять. Раньше получалось. Но в глубине души Нари боялась, что уже никогда не получится.

Она посмотрела на мальчика.

– Мне понадобятся кипяток и чистые тряпки. И пусть кто-нибудь из вас сходит домой к аптекарю. Скажите ему принести все инструменты, которые остались у него от деда.

Мать мальчика нахмурилась:

– Тебе все это нужно, чтобы возложить на него руки?

– Нет, мне все это нужно, потому что я собираюсь вскрыть ему череп.

Собрав волосы на затылке, Нари изучила принесенные Якубом инструменты и возблагодарила Создателя, узнав среди старых инструментов его прадеда маленький циркулярный трепан.

– Вот оно, – объявила она, извлекая сверло. – Как нам повезло, что среди твоих предков был хирург.

Якуб яростно замотал головой:

– Ты сошла с ума. Этой штуке уже сто лет. Ты убьешь мальчонку, и нас всех посадят за убийство.

– Нет, я спасу ему жизнь. – Она подозвала Али и вручила ему сверло. – Аль-Кахтани, ты мой должник. Прокипяти это, а скальпель, который кипятится сейчас, принеси мне.

– Нари, ты…

Но она уже разворачивала Али, подталкивая его к котлу.

– Меньше болтай, больше помогай.

Якуб встал перед ней.

– Нари, за все время, что я тебя знаю, ты никогда не делала ничего подобного. Ты говоришь о хирургии: люди годами учатся, чтобы овладеть этим искусством.

Нари задумалась. На самом деле она разделяла его позицию: с Субхой они упражнялись на кокосах и дынях, но тем дело и кончилось, а вопреки хаосу, царившему в остальных сферах ее жизни, к врачеванию она всегда относилась с благоразумием, и годы работы в лазарете сделали ее только более осмотрительной. Когда тебе вверяют жизнь пациента, это большая ответственность и честь, к которой нельзя относиться легкомысленно.

Но Нари также знала, с каким презрением относятся к людям, подобным этой семье. Крестьянам и мигрантам, девочкам без имени и матерям без денег, которыми можно завоевать благосклонность нерадивого лекаря.

– У них нет времени слоняться по Каиру и молить хирургов сжалиться над ними, Якуб. Мальчик может умереть к рассвету. Я знаю достаточно, чтобы попытаться помочь.

– А если ты потерпишь неудачу? – Он подошел ближе, понижая голос. – Нари, ты же знаешь, как здесь обстоят дела. Что-то случится с мальчиком у меня в аптеке, и его соседи придут за моей семьей. Они прогонят нас из этого района.

Нари как ушатом ледяной воды окатило. Как здесь обстоят дела, она действительно знала, этот же страх преследовал ее и в Дэвабаде. Когда эмоции накалены до предела, границы, разделяющие их сообщества, становятся смертельно опасными.

Она встретилась с ним взглядом:

– Якуб, если ты откажешься, я пойму и не стану этого делать. Но ребенок умрет.

Эмоции охватили его морщинистое лицо. Родители сидели по обе стороны от мальчика, мать прижимала руку сына к своей заплаканной щеке.

Якуб посмотрел на них, борясь с нерешительностью.

– Ты выбрала неподходящий момент, чтобы обзавестись совестью.

– Это значит «да»?

Он наградил ее мрачным взглядом:

– Не убей его.

– Сделаю все возможное. – Видя нерешительность в его глазах, Нари добавила: – Ты не мог бы заварить чаю для его родителей и не подпускать их слишком близко? Им лучше этого не видеть.

Она вымыла руки с мылом. Вернулся Али и разложил инструменты на чистой скатерти.

– Мой руки! – скомандовала Нари.

Али бросил на нее встревоженный взгляд:

– Зачем?

– Будешь мне ассистировать. Чтобы управиться со сверлом, потребуется грубая сила. Давай. И мыла не жалей, – прикрикнула она, и он пробурчал что-то себе под нос.

Напрягая память, чтобы вспомнить все, чему научила ее Субха, Нари отметила точку примерно на расстоянии ширины ладони за лбом мальчика, аккуратно сбрила там волосы и тщательно вымыла кожу с большим количеством мыла, после чего сделала аккуратный разрез на скальпе. Вытирая кровь, которая быстро выступала из раны, она отодвинула небольшой лоскут кожи, обнажая кость под ним.

Али, стоя рядом с ней, пошатнулся.

– О. Вот как это выглядит.

– Дай чистую тряпку, – отозвалась Нари, убирая окровавленную. – Сверло.

Али дрожащими руками протянул ей сверло. Нари ощутила тяжесть инструмента в своих ладонях, и у нее чуть не подкосились ноги от кошмарного осознания того, что она собиралась сделать. Нари что, сошла с ума? Кто она такая, чтобы взять жизнь этого мальчика в свои руки и просверлить дыру в его голове? Она воровка, она мошенница.

Нет, ты – бану Нахида .

Когда Нари приставила дрель к его черепу, ее руки больше не дрожали.

Позже, она не смогла бы ответить, когда ее окутала пелена тихого умиротворения – чувство, которое якобы должна вызывать правильная молитва. Слышался мерный скрежет сверла, стоял влажный, мучнистый запах костной пыли и крови. Когда ее руки и запястья уже горели от усталости, она передала сверло Али, и под ее бдительным руководством он сделал несколько оборотов. Капли пота выступили на ее коже, и она остановила его, как только увидела, что они дошли до последнего костного слоя. Нари заняла его место и с замирающим сердцем осторожно извлекла сверло, вытаскивая с ним окровавленный кругляшок кости.

Она смутно сознавала, что Якуб уводит родителей мальчика. Нари едва обратила на это внимание, потому что… она только что проделала дырку в черепе . Она молча смотрела на результат своей работы, не в силах вымолвить и слова. Ее кровь гудела от нервного напряжения, смешанного со страхом и тревогой.

«Дыши» , – сказала она себе, вспоминая слова Субхи. Прямо под черепом находится мембрана. За этой мембраной и скапливается кровь. Ее-то тебе и нужно проколоть .

Нари взяла скальпель. Она едва не задыхалась от повисшей в комнате тишины, а ее сердце билось так быстро, что, казалось, вот-вот разорвется. Нари сделала глубокий вдох, вознося молитву Создателю, Анахид и всем на свете, лишь бы склонить чашу весов в свою сторону.

Она проткнула мембрану. Кровь брызнула ей прямо в лицо, густая и темная, почти пурпурная, с маслянистым отливом.

Это наконец привлекло внимание матери.

– Что ты натворила? – закричала она, бросаясь вперед.

Али встал между ними, не позволив женщине вцепиться в Нари. Та застыла, глядя на кровавый разрез. Когда вся темная жидкость вытекла наружу, Нари увидела, как розовато-желтый мозг под ней начал пульсировать в такт сердцебиению мальчика.