Эми Хармон - Первая дочь [litres]

Поначалу они радовались. Сыновьям всегда отдавали предпочтение. Защитники. Воины. Фермеры. Носители жизненной силы. Какими же глупцами они все были.

– Принесите ребенка, – устало велел чете Банрууд.

Накануне вечером они с ярлами засиделись допоздна. Слишком долго скорбели, еще дольше пили его лучшее вино и ничего не решили. День получился длинный, скоро наступит ночь, и он чувствовал усталость. И тревогу. Уже не хватало терпения на эту деревенщину, тянущую время, хотя уже пора заканчивать дневные труды. Обычно жена ярла подгоняла к нему посетителей и уводила прочь, но в этот день благословения Аланна умирала в своей постели, умирала с ребенком, так и не вышедшим из ее утробы. И ярл был принужден исполнять ее обязанности наравне со своими.

Он смотрел, как подходят фермер и его конопатая жена, прижимающая ребенка к груди. Они то и дело поглядывали не на ярла, а на стражников, стоящих возле дверей и наблюдающих, как последний младенец получает благословение. Когда пара остановилась перед креслом ярла, женщина сделала неуклюжий книксен, а мужчина поклонился. Однако мать не протянула Банрууду дитя, чтобы он поставил свой знак.

– Мы хотели бы поговорить с тобой без свидетелей, лорд, – прошептал фермер, сильно волнуясь.

Банрууд нащупал на поясе рукоять кинжала.

– Почему? – рыкнул ярл.

Женщина вздрогнула, но мужчина только понизил голос и наклонился к ярлу, выказав больше смелости, чем ума.

– Это ребенок рабыни, нашей служанки, и… и дитя… дитя – девочка, лорд, – произнес мужчина очень тихо, и Банрууд решил, что ослышался.

На лице фермера боролись неудержимая радость и страх.

– Оставьте нас, – подняв руку, велел Банрууд, обращаясь к своим людям.

Они сразу повиновались и поспешно вышли, закрыв за собой тяжелые двери. Им тоже выпал трудный день.

– Дайте мне ребенка, – потребовал Банрууд.

Он постарался смягчить выражение лица, изобразить заинтересованность, но сердце ярла стучало в груди, как барабан. Жена фермера подчинилась. Она с трепетным волнением протянула спящего младенца своему ярлу.

– Мы назвали ее Альба, – прошептала женщина.

Откинув одеяла, Банрууд размотал тряпицу, обернутую вокруг нижней части тела ребенка. Не сдержавшись, ярл охнул, но тут же прикрыл младенца и обвел взглядом пустой зал, словно у ворот стояла армия, готовая отобрать только что обретенное сокровище.

– Рабыня… ее мать… расскажите о ней, – велел Банрууд, баюкая на руках ребенка.

– Она из Истландии. Балфор привез ее в Сейлок из последней поездки. Она у нас всего четыре месяца. Ребенок был у нее в животе еще до прибытия сюда, хотя она умело прятала это. Мы не знали, что рабыня в тягости. Спала она с овцами. Ухаживала за ними. Ни один мужчина ее не захотел, поэтому она досталась нам, – объяснял фермер.

– Ясно, что какой-то захотел, – бросил Банрууд.

– Она никому не нравилась, потому что очень некрасивая, – влезла в разговор женщина.

Банрууд рассмеялся. Стоявшая перед ним жена фермера была невзрачная, толстая, с обветренными пунцовыми щеками и седеющими волосами, свисающими на широкий лоб. Не ей бы такое говорить. Услышав издевательский смех, женщина вспыхнула, но продолжила рассказ.

– У нее бесцветная кожа и волосы. Она белая, как снег… как привидение. Даже глаза бледные.

– Глаза у нее как лед, ярл Банрууд. Я не могу долго выдержать ее взгляда. Она ужасно уродлива. Истландцы, должно быть, радовались, когда сбыли ее с рук, – высказался фермер.

Ярла кольнуло воспоминание. Ни одна из женщин, купленных ими в Истландии, не противилась сделке. В рабстве они находились с самого рождения и покорно, даже с готовностью, меняли одного хозяина на другого, тем более если это означало превращение из рабыни в жену. Со всеми купленными женщинами они обращались без грубостей, но каждую подвергли осмотру. Удостоверившись, что это действительно женщина в детородном возрасте, ее забирали с собой. Банрууду вспомнилась хрупкая женщина ростом чуть выше ребенка, с головы до ног закутанная в плащ и державшаяся в хвосте вереницы рабынь, пригнанных истландцами к пристани. Балфор, надсмотрщик Банрууда, стащил капюшон с ее головы – нужно было определить возраст девушки и состояние здоровья. Ее белые волосы вызвали всеобщее оживление.

– Она старуха. Мы просили молодых! – начал протестовать Балфор.

– Не старуха. Она просто уродлива, – усталым голосом возразила другая женщина. – Мы зовем ее Тень. Взгляни на ее кожу. Ни единой морщинки или изъяна. Посмотри на тело. Стройное и тонкое. Если нужно, взгляни на грудь. Ей не больше семнадцати. Я ее знаю с того дня, когда она появилась на свет.

Девушке, защищавшей рабыню, самой было около семнадцати лет, но ее усталые глаза ввалились, а каштановые волосы свисали на лицо, словно ей не хватало времени подвязать их. Тогда Банрууд понял, что им пригнали женщин, которые никому больше не нужны. Это не сулило ничего хорошего делу воспроизводства его клана.

Балфор проворно сдернул плащ с девушки-привидения, оголив ее от шеи до пупка. Выставленное на холодный ветер, тело рабыни казалось бледным как смерть, но груди были молодыми и высокими, а соски окрашены в такой яркий розовый цвет, что все мужчины на причале обернулись поглазеть. Она не противилась, только смотрела странными глазами цвета камня на горизонт и молча ждала своей участи.

Надсмотрщик пробурчал, что девушка годится, и отвернулся. Рабыня снова закуталась в плащ, накинула грязный капюшон на облако волос, и на этом все закончилось. Больше Банрууд ее не видел и понятия не имел, что с ней стало после возвращения в Берн.

– Почему вам разрешили купить ее? Женщины, привезенные из Истландии, должны были стать чьими-то женами, – строго вопросил ярл.

– Лорд, ее отдал нам Балфор, – спешил объяснить фермер. – Он задолжал мне деньги. И, как я уже говорил, никто не захотел брать девушку-привидение. Мужчины пугались ее. Она такая странная. Они думали, если с ней переспать, то мужское достоинство превратится в лед.

– Она очень трудолюбивая. Хорошо управляется с овцами. Мы ни одной не потеряли, – вставила фермерша в защиту девушки.

Банрууда не волновали трудолюбие, овцы и мужские достоинства. Мысли путались, и какое-то время ярл молчал. В этот вечер боги улыбнулись ему.

– Кто еще знает о ребенке? – осторожно спросил Банрууд.

– Знаем только мы, лорд. Мы испугались. Думали, что ребенок может быть проклятым, как мать.

– Почему?

– Потому что мать выглядит так странно. И… младенец – девочка, ярл Банрууд. И она не из Сейлока. Мы подумали, вдруг она подменыш, дитя фей. Или морок. Что, если она только кажется девочкой, а на самом деле чудовище? – объяснил фермер.

Девочка была светленькая, волосики на голове почти белые, как у девушки-привидения. Но кожа оказалась теплой и золотистой, словно ее осыпало поцелуями солнце, щечки – румяными, губки – розовыми. Она была прекрасно сложена. Здорова. Красива. И никаких странностей.