Роман Суржиков - Янмэйская охота

— Да, Кукловод еще не пойман, но…

— Но я не о нем. Ты сказал сестре, что бросишь в атаку Нортвудов, а крестьяне отобьют искрой. Как думаешь, во сколько жизней это обойдется?

— Не много. Медведи наткнутся на искру и откатятся…

— Когда один скачет в атаку с обнаженным мечом, а другой лупит в него искрой — один из двух умирает, правда? Твое «наткнутся, откатятся» — это сколько трупов? Сотня? Тысяча?

— Но…

— Помнишь день, когда я ни разу не подшутила над тобой? Ты убил двадцать пять пленников, мы вместе запивали горе. Ты был в таком сумраке, будто погибли друзья. Двадцать пять незнакомцев!

Эрвин сел, помолчал… погас.

— Это необходимые жертвы. Кукловод погубит много больше, если я его не остановлю.

— Не сделаешь омлет, не разбив яиц? Аланис говорила это. Ты ответил, что не любишь яйца.

— Крестьяне сами виноваты. Они, тьма сожри, подняли мятеж! Сами выбрали свою судьбу!

— Но ты не за это их караешь. Знаешь же: пусть не по закону, но по совести они правы. Ты бы всех простил, если б не партия против Кукловода.

Эрвин озлился.

— Тьма сожри, чего ты хочешь? Я, значит, слишком бездушен?! Сама же так хотела! Учила: сметай людей лопатой, как снег! Вот тебе желанная степень бездушия! По моему приказу медведи пойдут бить крестьян — и меня это волнует меньше, чем круглые ляжки Минервы!

— Немного иначе, — альтесса покачала головой, отбросив темные локоны с глаз. Ее взгляд был неприятно острым. — Ты думаешь про ляжки Минервы и про язык сестры в твоем рту, и про фанфары будущей победы — лишь бы не думать о мертвых серпах. Ты зажег свой, хм, «факел счастья», чтобы ослепить себя. Сладкий самообман, затмение эйфорией. В Дойле ты не лгал ни себе, ни мне.

— Я просто научился быть злым.

— Докажи.

Альтесса подала ему Глас Зимы.

Эрвин поставил свечу, а сверху — пробку от бутылки орджа. Обнажил меч. Движения обрели хищную плавность. Глас Зимы покорно слился с рукою, рассек воздух парою пробных взмахов, наполнился силой, поднялся для атаки.

Эрвин прицелился в пробку взглядом и процедил: «Умри!», — и хлестнул стальным кнутом.

Раздался треск, когда клинок врубился в столешницу. Он не задел ни пробку, ни даже свечку.

Опустошенный промахом, Эрвин бессильно опустился на ковер. Альтесса легла рядом, прильнула к его плечу.

— Любимый… Где-то бродит шут Менсон, непонятно зачем убивший владыку. Итан до сих пор молчит о чем-то. Знахарка что-то нашептала на ухо Аланис. Кукловод очень умен и может избежать твоей ловушки, и жертвы крестьян окажутся напрасны… Я — Тревога. Я не дам тебе забыть о таких вещах. И разлюблю тебя, если начнешь мне лгать.

* * *

План рухнул не из-за хитрости Кукловода.

Владычица Мими, не учтенная Эрвином в расчетах, примчалась на Святое Поле, с малым эскортом пронеслась сквозь порядки войск, вступила в переговоры с Подснежниками — и достигла соглашения. Битва не состоялась: невозможно было бросить армию на крестьян, только что прощенных императрицей! Кайры не вступили в бой, тыловой штаб не остался беззащитною приманкой, разведчики Кукловода не увидели возможности для атаки — и бригада ушла от капкана. Эрвин послал во все стороны конные разъезды, надеясь найти хоть след бригады. Тщетно. Какие следы там, где прошло двадцатитысячное войско!..

Вассалы Эрвина осудили поступок Мими и не преминули поделиться негодованием. По законам Севера крестьянин заслуживает сурового наказания даже за непочтение к воину. Можно считать удачей, если мужик нахамил кайру и отделался десятком плетей. Что же говорить о мужиках, которые подняли мятеж, несколько раз вступали в бой с рыцарями, а затем расстреляли послов на переговорах?! Кайры всерьез готовились учинить расправу, отчасти сдерживаясь лишь брезгливостью: неприятно пачкать мечи холопской кровью. Идеальною казалась эрвинова задумка: растоптать мужиков силами нортвудцев, а кайров оставить в резерве, для страховки. Но Минерва своею выходкой испортила все! Мужики отбылись парой козлов отпущения. Стыдно сказать: из ста тысяч мятежников перед судом встанут двое, да и те умрут не на глазах остальной своры! Бунтари разойдутся по домам, уверенные в своей правоте! Вдобавок, Минерва проявила своеволие: поступила так, будто она и впрямь управляет Империей, не нуждаясь в одобрении герцога Ориджина.

Все это вассалы Эрвина высказали не раз и не два. Одни держались в рамках вежливости: «Поведение Минервы неприемлемо, она слишком много мнит о себе и нарушает субординацию. Милорд, необходимо взять ее под контроль». Другие — близкие соратники Эрвина по кампании — не стеснялись в выражениях: «Ваша кукла обнаглела! Попробует снова — скинем ее, посадим другую! Нам это в два счета». Но возмущенные вассалы в большинстве своем даже не знали главной вины Минервы. Только пара ближайших помощников знала план охоты на Кукловода — только они и поняли, как глупо Мими сорвала то, на что Эрвин положил полгода усилий!

Эрвин кипел от бешенства и разочарования, и досады. Сколько расчетов сорвано, сколько трудов впустую! Подобное было год назад, когда отец услал его в Запределье. Но отец был герцог, сюзерен, он хоть имел право. А Мими!..

Я ей покажу! — думал Эрвин с обидою, едва ли не детской. Она еще пожалеет!

Обложу ее своими людьми, чтоб каждый ее шаг был под контролем. Чтобы ни выпить, ни чихнуть не могла без моего ведома! Чтобы спать не легла, пока я не позволю!

Или лучше: оборву все нитки власти, сделаю, чтобы ни одно ее слово не исполнялось. Всех при дворе так запугаю, что ни одна чиновная собачонка не рискнет выполнить приказ Минервы!

Или так: надавлю на прохвоста Конто и закрою все ее счета. Прикажу Роберту: ни агатки Минерве! Пускай хоть клянчит, хоть побирается — своих средств у нее не будет. Ни одну собачонку она не наймет, если я не позволю!

А если еще раз посмеет — хоть одну дерзость, хоть слово! — заменю ее. Уж я умею менять императоров. Первый раз было трудно, второй — пройдет, как по маслу! Кем заменю? Безумным цареубийцей Менсоном? Хмурой старухой из Дарквотера?.. Да какая разница! Заменю хотя бы в назидание! Чтобы каждый понимал, кто на самом деле правит Империей!

— Милый, позволь предложить другой метод наказания, — альтесса вмешалась в его диалоги с самим собою. — Положи Мими себе на колено, задери ей подол и хорошенько отшлепай.

— Что, прости?

— Помнится, тебя интересовали ее ляжки. Вот и совмести наказание с удовольствием.

— Ты могла заметить, что мне не до шуток.

— А я и не шучу. Кончай с нею враждовать. Сделай Мими своей союзницей. Или просто своей.

— Ты свихнулась!

— А ты ослеп, если не видишь. Минерва — настоящая Янмэй, идеальный инструмент власти. Такие, как она, построили Империю.