Илона Эндрюс - Грань cудьбы [любительский перевод]

Через восемьдесят два дня она сможет подать заявление на бонусы. И сегодняшний день обещал быть хорошим. Она будет играть вторую скрипку после Джоанны Паркер в деле адвоката. Она познакомилась с Джоанной вчера — ей было сорок пять, она была темноглазой, седовласой и гордилась этим. Очевидно, когда обвиняемый нанимает частного адвоката по уголовному делу, тот, в свою очередь, часто нанимает частного детектива, особенно если этот детектив отставной полицейский. Детектив выполнят всю работу, общается с копами, со свидетелями, изучает полицейские отчеты и так далее. И Одри будет сидеть со всем этим и смотреть, как работает другая сторона.

О да. Сегодня день должен быть хорошим. Если бы ей не хотелось так стать профессионалом, она бы сбежала вниз, визжа коридоре «Вииииииии!» как четырехлетняя девочка, которой только что сказали, что она пойдет в аквапарк. Она потянулась к двери своего кабинета.

— Одри! — Раздался за спиной голос Джоанны.

Одри повернулась на каблуках.

— Да, мэм?

Джоанна высунулась из своего кабинета через две двери по коридору.

— У тебя клиент. Серена поместила его в твой кабинет, потому что Джордж занял конференц-зал.

Клиент? Уже?

— Благодарю вас! — Одри взялась за ручку двери.

— Он сказал, что дружит с твоим братом.

Маленький ледяной шарик взорвался внутри Одри и та окаменела на месте. Ничто связанное с Алексом не могло быть хорошим. Это точно был не ее отец — Симус был слишком тщеславен. Он бы сказал, что он ее отец. Нет, это был либо какой-то наркодилер, либо кто-то, кто пронюхал об ограблении и хотел стрясти денег.

Она уставилась на дверь. Ее инстинкты говорили: «уходи». Отпусти дверную ручку, повернись, иди и не останавливайся.

— В любом случае, ты мне нужна в десять, так что у тебя есть около часа, — сказала Джоанна. — Как думаешь, ты успеешь закончить это к тому времени?

Одри услышала свой собственный голос.

— Да, мэм. — Отправляйся в свой кабинет, чтобы я могла сбежать. Иди в свой кабинет.

Джоанна рассмеялась.

— Ты можешь перестать называть меня «мэм», здесь, на западном побережье, мы менее формальны. Достаточно просто «Джоанна».

— Хорошо, Джоанна. — Одри заставила себя улыбнуться. Уходи.

Джоанна повернулась, чтобы зайти в свой кабинет, и остановилась.

Ну что еще?

Серена шла по коридору с пачкой папок. О нет. Не останавливайся. Прооодолжай идти.

Серена остановилась у двери Джоанны и протянула ей папку. Ей придется пройти мимо них, чтобы выбраться наружу. Ее путь к отступлению исчез.

Почему именно сейчас? Почему, когда все идет так хорошо? Я что, проклята, что ли?

Одри сглотнула. Ладно, хорошо. Она была Каллахан. Она может справиться с этим.

Одри открыла дверь. У окна стоял человек и смотрел на улицу. На нем были выцветшие джинсы, коричневые кожаные рабочие ботинки и угольно-черная толстовка с капюшоном. Она могла выйти на улицу и найти десять мужчин, одетых в разных вариациях этого образа. Люди на западном побережье относились к вещам спокойно и не утруждали себя излишними формальностями. Он мог быть кем угодно: выпускником колледжа, профессором колледжа или генеральным директором многомиллионной компании.

Волосы у него были ни слишком длинные, ни слишком короткие, взъерошенные и такие темные, почти черные. Его плечи были широкими, талия почти полностью скрыта толстовкой, но задница выглядела так, будто он провел довольно много времени занимаясь бегом. Волосы и ягодицы говорили о том, что ему меньше сорока, плечи — что он старше подростка. Наверное, лет под тридцать. Вся ее оценка заняла около секунды.

Одри просияла яркой девичьей улыбкой и сказала:

— Привет!

Мужчина повернулся.

О святые угодники!

У него было узкое, мужественное лицо с резными скулами и пухлым ртом. Если бы она закрыла верхнюю половину его лица, то сказала бы, что он очень красивый мужчина. Но его глаза были глазами дьявола. Светло-карие, как мед клевера, умные, обрамленные длинными ресницами, глаза мужчины были полны порочного юмора. Они освещали все его лицо, превращая его из красивого мужчины в мужчину, от которого любая женщина с каплей здравого смысла держалась бы подальше. Он почти сразу же смягчил взгляд. Единственная причина, по которой она это заметила, была в том, что она застала его врасплох, но было уже слишком поздно. Хорошая попытка. Она провела всю свою жизнь в Грани, среди аферистов, воров и мошенников. Не волнуйся. У меня есть твой номер.

Этот мужчина был мошенником не потому, что обстоятельства вынудили его стать преступником, а потому, что он был рожден таким. Он, наверное, обманом лишил мать молока в тот момент, когда смог улыбнуться. Он мог бы очаровать девственницу за двадцать минут. А если бедная дурочка пригласила бы его домой, он напоил бы ее отца под столом, обманул ее мать, очаровал ее бабушку и дедушку, и подарил бы девочке ночь, которую она никогда не забудет. Утром ее отец будет страдать от похмелья, столовое серебро пропадет вместе с семейной машиной, а через месяц и бывшая девственница, и ее мать будут ждать ребенка.

Чего бы он ни хотел, это было плохо. Она должна была убраться от него подальше. Он не был одним из приятелей Алекса — наркоманом, и он не был одним из «друзей» ее отца. Симус Каллахан знал свои пределы. Этот человек обвел бы его вокруг пальца, а Симус никогда не сотрудничал ни с кем умнее себя. Ну, за исключением семьи.

Нет, этот человек был слишком опасен, чтобы быть обыкновенной эджеровской крысой. Он работал на кого-то в Грани или, что более вероятно, в Зачарованном, и ему, вероятно, нужен был ящик, который она украла в Западном Египте. Если он нашел ее, за ним последуют другие. Они никогда не оставят ее в покое, и они не будут думать дважды, прежде чем убить ее.

С ней было покончено. Ее работа, ее жизнь… все было кончено.

ДЕВУШКА была прекрасна.

Кальдар ожидал увидеть наркоманку или многострадальную жертву, женщину с изможденным лицом, ожесточенную и озлобленную жизнью. В свое время он повидал немало хорошеньких девушек, но для Одри он бы выделил отдельный класс. Она была золотой. Ее загорелая кожа почти светилась. Ее темные глаза сверкнули из-под узких бровей. Ее волосы, убранные с лица, были именно такого оттенка, темно-рыжие, скорее каштановые с золотым оттенком, чем просто рыжие. И когда она улыбнулась ему, показав белые зубы, это было заразительно. Ему хотелось улыбнуться в ответ и сделать что-нибудь забавное, чтобы она снова улыбнулась ему.

Она подошла к нему. Широкая улыбка, распахнутые глаза, никаких колебаний. Хороший наряд, к тому же официальный, правда достаточно обегающий, чтобы подчеркнуть ее длинные ноги и обтянуть задницу. Ее красная рубашка под жакетом имела достаточно глубокий вырез, чтобы привлечь взгляд к ее груди, на которую было очень даже приятно смотреть. Он был готов поспорить, что в этом здании есть мужчины, которые проводят слишком много времени, представляя себя снимающими с нее одежду и размышляя о цвете ее трусиков. Вопрос был в том, знает ли она об этом, и если да, то как она этим пользуется?