Майкл Салливан - Эра войны. Эра легенд [3-я и 4-я книги серии] [сборник litres]

– Если послание отправили перед битвой, оно ничего не значит. Если после, оно означает все. Я должен знать точно.

Фэйн с отчаянием смотрел на Имали. Впервые она искренне ему посочувствовала, на краткий миг увидев перед собой правителя, изо всех сил старающегося защитить своих подданных. Чтобы спасти жителей Эриана, он готов был поступиться гордостью. Имали подумала, что, возможно, ошибалась: до сегодняшнего дня она считала Лотиана заносчивым миралиитом, неспособным управлять государством и убежденным, будто остальные фрэи существуют исключительно для его пользы.

– Может, стоит отправить ответ? У вас есть голуби. Поинтересуемся, в силе их предложение или нет.

– Опасно, так мы рискуем показаться слабыми. – Лотиан задумчиво потер подбородок. – Но если не случится чуда, что мне остается? Видно, недалек тот день, когда нам всем придется обратиться в умалинов и молить Феррола о милосердии.

Вэсек подкараулил Мовиндьюле у выхода из зала совещаний.

– Позвольте вас на минутку, мой принц.

За последнее время Мастер Тайн сильно сдал: волосы поседели, лицо оплыло, кожа обвисла. Старику и полагается выглядеть старым, однако Мовиндьюле казалось, что Вэсеку никак не больше тысячи двухсот. После Грэндфордской битвы Мастер Тайн будто прибавил еще тысячу лет. И он такой не один.

– Хотел узнать, не доходили ли до вас известия о возрождении Серых Плащей.

– Серых Плащей? Нет, ничего не знаю.

Вэсек разочарованно покачал головой. Они с Мовиндьюле неспешно двигались по направлению к лестнице, ведущей к воротам Тэлвары.

– Вам что-то известно?

– Ничего особенного, но мне платят за подозрительность.

– Однако что-то навело вас на такую мысль.

Вэсек пожал плечами и принялся неловко спускаться по лестнице, шлепая сандалиями по белому мрамору.

– Наступили опасные времена. Войско поредело, мелкие селения разорены, а многие жители… скажем так, их боевой дух как никогда низок. Ваш отец, – понизив голос, добавил он, – весьма справедливо подметил: вера в миралиитов утрачена. Раньше фрэи боялись заклинателей, а теперь рхунов. Кое-кто – точнее, много кто – обвиняет во всем миралиитов. – Вэсек тревожно оглянулся. – Опасаюсь, фэйн нынче уязвим и ослаблен неудачами.

Мовиндьюле употребил бы выражение «совсем сбрендил», однако он был принцем, а Вэсек – Мастером Тайн.

– Если кому-то придет в голову посеять смуту, сейчас как раз подходящий момент. Во дворце мало охраны, а в городе всего четверо миралиитов.

– Всего четверо? – не поверил Мовиндьюле.

– Именно так. Вы, ваш отец, Видар и Синна.

– А как же… – Принц задумался. Он не мог похвастаться широким кругом общения, а до войны вообще мало кого знал. Онья погибла в Грэндфордской битве, Касимер тоже. – Погодите, а как же Кримсон? – Ему вспомнился миралиит, явившийся в Тэлвару прошлой осенью.

– Кримсона отправили на реку.

«Отправить на реку» – новое и, прямо скажем, непопулярное выражение. На восточном берегу Нидвальдена расположился отряд миралиитов во главе с кэлом. Джерид плел сеть, не позволяющую рхунам и инстарья переправиться. Мовиндьюле не предполагал, что дела настолько плохи: на новую пограничную заставу отправили буквально всех миралиитов.

Вэсек спрашивает о Серых Плащах, чтобы набрать из них новых рекрутов? Неужели нас так мало? Если да, тогда дыру в сети обязательно обнаружат. Насколько же все изменилось!

«Забавно, – подумал принц. – Миралииты изгнали инстарья, прежних защитников Эриана. Собственно, с этого все и началось».

Выходит, история повторяется? Может ли случиться, что миралииты повторят судьбу инстарья, пока на Лесном Троне сидит миралиит? Хотя… во время последней войны фэйн Алон-Рист был как раз из инстарья.

Минуту назад Мовиндьюле не поверил бы, что подобное возможно. Правда, минуту назад он не знал, что в Эстрамнадоне осталось всего четверо миралиитов, включая его самого.

– Вы действительно считаете, что Серые Плащи встанут в строй? Вы их для этого ищете?

– Отчаяние порой заставляет нас заключать необычные союзы. Я полностью осознаю возможную опасность. Со времен войны с дхергами наши дела никогда не были так плохи. Кстати, Макарету до сих пор не нашли.

При звуке этого имени у Мовиндьюле перехватило дыхание. Фэйн имел отвратительную привычку расправляться с соперниками публично, хотя он мог казнить Макарету тайно, чтобы не расстраивать сына. Нет, вряд ли. Отец никогда не заботился о моих чувствах. Как бы то ни было, она, скорее всего, мертва. Возможно, ее убил какой-то миралиит и сам погиб в схватке, унеся эту тайну с собой в могилу.

А вдруг она жива?

– Вы что-нибудь о ней знаете? – спросил Вэсек.

– Нет, – честно ответил Мовиндьюле.

– Она не пыталась с вами связаться?

Принц покачал головой.

– Если да, вы бы мне сказали?

Мовиндьюле вскинул брови.

– Следите за языком. Я не фэйн, поэтому мне не дозволено делать то, что мой отец сотворил с Зефироном, но я – один из четырех оставшихся здесь миралиитов, и Феррол не запрещает причинять боль.

– Напоминания излишни, мой принц. – Вэсек закатал рукав по локоть и предъявил сморщенные пятна от ожогов, слишком одинаковые и ровные – явно не от простого огня.

– Нет, я ее не видел, – сказал Мовиндьюле. – Но если бы увидел, вам бы не было нужды спрашивать.

– Почему?

– Я казнил бы ее у всех на глазах.

Вэсек посмотрел на Мовиндьюле долгим взглядом и наконец кивнул.

– В таком случае позвольте предупредить: если встретите ее, будьте настороже. В тот день на площади Макарета прикончила пятерых миралиитов. Кого-то ей удалось застать врасплох, а кое-кто смог ей противостоять.

Мовиндьюле догадался, о ком идет речь.

– Синна?

– Да. Макарета убила бы вашего отца, если бы Синна не сотворила то, что вы, заклинатели, называете «сверхнадежный блок».

– Значит, вот как она стала телохранителем?

Вэсек кивнул.

– Макарета молода, но очень талантлива и в высшей степени опасна.

Мовиндьюле улыбнулся.

– Я тоже.

Персефона крепко прижала к себе Нолина. Памятуя о гибели старших сыновей, она почти не выпускала его из рук. Нолин был у нее четвертым. Первый умер сразу же после рождения, не успев получить имени. Второй, Дункан, дожил до трех лет – захворал да так и не оправился. Третьему сыну она дала имя Манн, то есть «могучий», в надежде, что тот проживет достаточно долго, чтобы его оправдать. Так и случилось; Персефона обрадовалась, что проклятие, тяготеющее над ее детьми, утратило силу, однако Манна загрызла медведица. Нолин стал для нее последней возможностью продолжить род, поэтому она так боялась его потерять.