Майкл Салливан - Эра войны. Эра легенд [3-я и 4-я книги серии] [сборник litres]

– Угу. – Галант, по-видимому, не особенно поверил, хотя возражать не стал.

Вообще, он вел себя на удивление тихо. Обычно фрэй все время болтал, отпускал непристойности и сыпал ругательствами, однако в последние сутки по большей части молчал. Может, из-за истории с Тэшем. Если покойный Мик не соврал, добром все не кончится.

В крошечной хижине не имелось укромных уголков, чтобы уединиться, впрочем, из-за треска огня и шума ветра вполне можно было спокойно говорить. Мойя боком приблизилась к Мьюриэл.

– Хочу кое-что спросить, – тихо произнесла она. – Кто такой Малькольм?

– Понятия не имею.

– Ты же сказала, он твой отец.

– Мой отец – Турин. Не могу утверждать наверняка, что Малькольм – это Турин, но отец любит менять имена.

– Понятно. А кто такой Турин?

– Мой отец.

Мойя вздохнула. Она не любила загадки, ей требовался серьезный ответ.

– Кто твой отец?

Мьюриэл раздраженно покачала головой.

– Мой отец – Турин. Турин – мой отец. Мерзкий засранец, разрушивший мою жизнь и обрекший меня на вечные муки, вот он кто. Что еще ты хочешь узнать?

– Здесь собрались мои друзья, которых я очень люблю. Судя по всему, они всерьез собираются совершить самоубийство из-за этого Малькольма. Кажется, они верят, что могут умереть, сходить в Эстрамнадон, спасти Сури и вернуться, поэтому мне нужно знать, действительно ли…

– Да, такое вполне возможно. Я не лгала, если ты вдруг усомнилась. – Ведьма перевела взгляд на Трессу. – Поверить не могу, что он отдал ей ключ и отправил вас сюда. – Она глубоко вздохнула. – Отвечаю на твой вопрос: с ключом ваш план выполним. Этон создал Пайр, и его ключ открывает там все двери. С ним можно войти в подземное царство и вернуться. Это правда.

Великая Праматерь! У Мойи все внутри сжалось.

– Не может такого быть.

– Почему?

– Просто не может, и все.

Мьюриэл печально улыбнулась.

– Ты хочешь, чтобы я признала, будто это выдумки. Тогда ты убедишь своих друзей не делать глупостей.

– Да, я надеялась, ты меня поддержишь, – смущенно подтвердила Мойя. – Не хочу, чтобы они погибли. Если Тресса собирается на тот свет – пожалуйста, а вот Роан и Гиффорд – другое дело. Роан – не такая как все; если она вобьет себе в голову, будто можно войти в Рэл и вернуться, то обязательно отправится туда, чтобы выяснить, как там внутри. А если Роан пойдет, то и Гиффорд за ней. Не могу этого допустить.

– Прости. Я ненавижу Турина, но и лгать ненавижу, даже во спасение.

Мойю охватило отчаяние. Она не очень-то доверяла Малькольму, а Трессе – и подавно, однако, судя по тому, с какой ненавистью Мьюриэл отзывалась о своем отце, ведьма говорила правду. Никаких сомнений быть не может. Эта правда рождалась из неистового отвращения, чистого, беспримесного гнева, который в свою очередь происходил из любви, столь сильной, что, как ее ни скрывай, она все равно проявлялась, словно кровавое пятно.

– Значит, они хотят спуститься в Рэл? – уточнила Мьюриэл.

– Только Тресса и Роан, а за Роан пойдет и Гиффорд. Насчет Дождя я не уверена – вон тот гном с киркой.

Мьюриэл нахмурилась.

– Что такое?

– Здесь, на острове, стены между мирами очень тонки. Я слышу голоса, а иногда, в особенно тихие ночи, различаю слова и целые предложения. То, что собираются совершить твои друзья, – совсем не просто. Пайр – отнюдь не место вечных празднеств, как считают некоторые воины. Правила там другие, хотя в целом он похож на наш мир, а значит, вас будут подстерегать опасности.

– Опасности? Разве там можно погибнуть? Мы ведь и так будем уже мертвые!

– Есть вещи похуже смерти. И да, там можно погибнуть. Если вам не удастся вернуться или вернетесь слишком поздно, – останетесь в Пайре навеки. И…

– Что еще?

– Ключ. Он открывает все двери.

– Ты уже говорила.

– Вы должны понять: в Пайре много тех, кто захочет отобрать его у вас и вернуться в Элан. Думаю, таких большинство. И уж поверь, среди них есть те, кого мы точно не хотим здесь видеть. Брать ключ в Пайр – безумно опасно, ты не представляешь, насколько. Даже я не могу предсказать, с кем там можно столкнуться. – Мьюриэл раздраженно швырнула тряпку в котел. – Как он мог отдать вам ключ? Так… безответственно! В этом весь мой отец. – Она вытерла пот со лба. – Ты уверена, что твои друзья справятся? Ты-то храбрая, с первого взгляда ясно. Без доблести в Пайре никуда. А они? – Ведьма кивнула на прочих. – Полагаю, неслучайно именно ты постучала в мою дверь.

– Считаешь, я должна идти с ними?

Мьюриэл покачала головой.

– Я считаю, никто из вас не должен идти, особенно с этим ключом.

Мойя рассеянно вынула тряпку из котла.

– О чем думаешь? – спросила ведьма.

– Не знаю. Предполагалось, мы найдем проход в Эстрамнадон и вернемся в лагерь. А теперь мне кажется, назад пути нет.

– Очень в духе моего отца. Он бросает желудь, из него вырастает дуб и через триста лет падает прямехонько на того, кого отец хочет видеть мертвым.

Воительница задумчиво кивнула.

– Что с тобой?

– Я на тайном острове, в хижине у ведьмы, которой пугают детей. Она разговаривает с душами умерших и, судя по всему, бессмертна. Человек, с которым я семь лет знакома, – ее отец. Тресса, известная лгунья, утверждает, будто тот же самый человек хотел, чтобы она и еще семеро моих друзей погибли, поскольку это каким-то образом поможет спасти Сури. И что мне теперь делать?

Мьюриэл не ответила. Она вытерла котел насухо и повесила на крюк.

Мойя взглянула на Тэкчина, внимательно наблюдающего за ними. Он наверняка все слышал.

– Значит, вас должно быть восемь? – уточнила Мьюриэл.

– Так говорит Тресса.

– А ты ей не доверяешь?

– Ни на грош. Она все время врала, водила нас за нос, недоговаривала. Мы отправились сюда, чтобы разведать путь, а потом прислать войско, однако Тресса с самого начала знала, что это невозможно. Она ни словом не обмолвилась ни о ключе, ни о том, что нам придется умереть. О чем еще она умолчала, хотела бы я знать?

– Давай-ка я заварю чаю, – невесело улыбнулась Мьюриэл.

«Одним чаем тут не обойдешься», – подумала Мойя.

Мойя вернулась к товарищам, сидящим у очага. Тэкчин поднял на нее глаза. В свете пламени шрам у него на лице выделялся особенно ярко. Девушке всегда казалось, что из-за шрама он выглядит более похожим на человека, чем остальные галанты, теперь же она могла думать лишь о том, как, наверное, ему было больно. Тэкчин никогда не рассказывал, при каких обстоятельствах получил рану: кажется, в стычке с горными гоблинами. Несмотря на любовь к хвастовству, он не распространялся о своих приключениях – ни перед Мойей, ни перед другими. Обычно Тэкчин не выносил тишины, будто считал ее врагом, а сейчас держался необычайно тихо и настороженно. Он всю дорогу внимательно разглядывал Мойю, не с похотью или усмешкой, а будто изучал ее, запоминал, как она выглядит, до мельчайших деталей. Ей казалось, он знает нечто, чего не знает она.