Майкл Салливан - Эра войны. Эра легенд [3-я и 4-я книги серии] [сборник litres]

– Какая разница? – обреченно спросила она, глядя на Арион. – У меня не осталось ни одного друга, которого я могла бы принести в жертву.

В кузнице воцарилась тишина. Снаружи доносились голоса – люди разбирали завалы и вытаскивали погибших. Сури вытерла слезы. Роан сосредоточенно изучала верстак, а гномы уставились на свои сапоги.

– Правда? – спросил Малькольм.

– Понятия не имею, – заявила Тресса. – В кои-то веки в том, что все тебя презирают, есть что-то хорошее.

– Это правда, Рэйт?

– Ты о чем?

Малькольм ждал.

– Не смотри на него, – сказала Сури. – Почему ты так на него смотришь?

Тот не отводил взгляда. Человек, не умевший обращаться с копьем и никогда не видевший далля, исчез. Это больше не бестолковый раб, которого Рэйт спас от смерти в лесу. В глазах Малькольма не было ни вопросов, ни страха. Рэйт видел в них печаль, сострадание и терпение.

– Ты хочешь сказать… – начал он и осекся.

Это действительно то, что я думаю?..

Малькольм кивнул.

– Ты же сам хотел сделать мир лучше.

Удар попал Рэйту прямо в сердце. Настал его черед впадать в отчаяние.

– У тебя появилась возможность сделать свою жизнь значимой.

– Ты хочешь сказать, у меня появилась возможность сделать мою смерть значимой.

– Погодите, о чем вы? – вмешалась Роан.

– Он предлагает Сури убить Рэйта, чтобы сотворить второго Гиларэбривна, – объяснил Дождь.

Сури с ужасом огляделась.

– Она отдавала тебе еду, – сказал Малькольм, не сводя глаз с Рэйта. – Она обделяла себя и Кайлин, чтобы ты выжил. Точно так же как Арион чувствовала значимость Сури, твоя мать понимала, что однажды ты будешь нужен своему народу. Она не была ни мистиком, ни миралиитом; ей того и не требовалось. Элан говорила с ней так же, как с Арион, но твоя мать понимала этот язык интуитивно, на уровне веры. Она пожертвовала собой и твоей сестрой для того, чтобы в нужный день ты оказался здесь и тебе хватило храбрости сделать правильный выбор. Она принесла свою жертву не ради спасения собственного сына, а чтобы сохранить жизнь сыновьям и дочерям всего нашего мира.

Во дворе крепости лежали мертвые тела, извлеченные из-под развалин Алон-Риста. Рэйт заплакал.

Запертая в комнате без окон, Персефона жалела, что ей не удалось увидеть закат. Ее последний вечер, а она так и не успела попрощаться с солнцем. Все пошло не по плану – и в том ее вина. Следовало придумать более надежный способ зажечь сигнальный огонь, держать в крепости больше войск, начертить руны Оринфар на всех поверхностях, а не только на внешних стенах, каждому сделать татуировки с рунами… Оглядываясь назад, она ясно видела все свои ошибки. Первый день битвы казался таким обнадеживающим, и тем сильнее была горечь разочарования. Все уже почти поверили в победу.

Поступило донесение: миралииты наводят мосты через Грэндфордское ущелье.

– Наш последний оплот будет здесь, – сказал Нифрон галантам, собравшимся у постели Персефоны.

Там же находились Мойя, Падера и Брин.

– Ты не можешь вступать с ними в бой, – возразила Мойя.

– Если они придут сюда, я буду сражаться, – решительно заявил Тэкчин.

– Нет, не будешь, – твердо ответила девушка. – Тебе нельзя убивать фрэев.

– Еще как можно, – прорычал Тэкчин. – Пусть только кто-то попробует тронуть тебя хоть пальцем, я прикончу его, уж поверь мне.

– Не хочу, чтобы ты убивал своих.

– Она права, – вмешалась Персефона. – Дело того не стоит. Вы и так многим пожертвовали ради нас. Если мы в любом случае проиграем, зачем навлекать проклятие на ваши души? Если вы сдадитесь, фэйн может пощадить вас.

– Я согласен, – подтвердил Нифрон. – Гнев фэйна распространяется только на меня. Вам не следует нарушать закон Феррола.

– Я не собираюсь стоять и смотреть, как они умирают, – заявил Тэкчин.

– Тогда уходи, – холодно ответила Мойя. – Вы все должны уйти. Уверена, вы знаете способ выбраться отсюда. Наверняка здесь есть потайной ход. Идите прочь, оставьте нас.

– Мойя! – укоризненно произнесла Персефона. – Не будь такой жестокой.

– Она вовсе не жестокая, а храбрая, – возразил Тэкчин. – Любой из нас повел бы себя точно так же. Она прямо как настоящий галант.

– Мойя и есть настоящий галант, – усмехнулся Григор. – Она доказала свою храбрость по меньшей мере трижды: в сражении против демона, в поединке с вождем и на поле брани.

Эрес кивнул.

– И в обращении с луком ей нет равных.

Все внимательно оглядели Мойю. Никто не смеялся и не ухмылялся.

– Рхун? – с сомнением спросил Нифрон. – Да еще и женщина в придачу?

Тэкчин кивнул.

– Взгляни на меня, – сказал Григор. – Я же не какой-нибудь смазливый фрэй.

– Сомневаюсь, что это довод в ее пользу, – возразил Нифрон, но Эрес утвердительно кивнул.

– С чего вы взяли, будто я хочу вступать в ваш дурацкий клуб? – спросила Мойя, однако в ее голосе не слышалось вызова.

– Ты не понимаешь, – сказал Тэкчин. – Галанты – не клуб и не группа единомышленников. Это просто слово. Фрэйское слово.

– Мойя, – произнесла Персефона, – «галант» по-фрэйски означает «герой».

– А его исконное значение – «лучший», – пояснил Нифрон. – По традиции галантом называют того, кто воплощает в себе все лучшие качества инстарья: честь, воинское искусство и храбрость. – Ворат, Энвир и Эрес кивнули, подтверждая его слова. – В конце концов, где семь, там и восемь.

Мойя оглядела улыбающихся фрэев.

– Все это, конечно, хорошо, спасибо большое за доверие, только вам действительно пора уходить.

– Сбегать – как-то не по-геройски, верно? – ухмыльнулся Эрес.

Энвир кивнул.

– Мы не можем изменить своим идеалам.

Мойя со вздохом указала на восток.

– Семь мостов. Миралииты строят их прямо сейчас. Поднимитесь на развалины Спайрока и убедитесь собственными глазами. Стен у крепости больше нет. На рассвете нас всех убьют. Вы ничем не сможете помочь, так что уходите.

– Я уйду только вместе с тобой, – заявил Тэкчин.

– Ты же знаешь, я не могу.

– Можешь, – уверила ее Персефона. – Единственный, кто должен здесь оставаться, – это я, потому что я киниг. Я начала эту войну, и я понесу за это ответственность. Я, и только я.

– И я, – сказала Мойя.

– Знаю, ты мой Щит, самый лучший Щит на свете, но это не означает, что ты должна умирать вместе со мной.

– Я тебя не оставлю.

Персефона вздохнула.

– Ты совершаешь большую глупость. Не только ты, а вы все.

Мойя кивнула.

– Пусть так, но тогда в Алон-Ристе полным-полно дураков, потому что никто и не думает уходить. Пока я шла сюда, я видела, как люди восстанавливают стены. Пекари, ткачи и пахари таскают камни. Я спросила Бергина, зачем он это делает. Думала, он скажет: нужно построить укрытия, чтобы схорониться от фрэев. Знаешь, что он ответил? – Мойя с трудом сглотнула. – «Мы должны защитить нашего кинига». Я сказала, что это моя забота, а он мне: «Это общая забота».