Майкл Салливан - Эра войны. Эра легенд [3-я и 4-я книги серии] [сборник litres]

По последним подсчетам, три дня сражения унесли две тысячи восемь сотен и тридцать три жизни. Чем дальше – тем выше смертная дань. Одна тысяча восемьсот шесть – люди, включая Мэрила, раба, служившего в Кайпе. Как доложили Персефоне, этот человек по доброй воле решил избавиться от вражеских вожаков. Он избежал поимки, спрятавшись в подземельях Верентенона, но погиб под развалинами купола, разрушенного теми самыми фрэями, которым пытался помочь.

Две трети защитников Алон-Риста отдали свои жизни в битве за крепость. Персефона знала точное число, поскольку заставила Брин сосчитать все тела. Девушке даже в страшном сне не могло присниться, что ей придется заниматься столь печальным делом.

Войско фэйна понесло примерно такие же потери, поэтому формально битва закончилась вничью. Однако главное – не количество погибших, а ожидания: никто не верил, что у людей вообще есть шанс. Персефона еще дышала, поэтому с полным правом могла считать себя победительницей.

Дышать – все, на что она была способна, хотя, стоя между двух могил, и с этой задачей справлялась с трудом.

Раны еще не зажили, живот был туго забинтован. Персефону принесли из Кайпа на носилках, однако она нашла в себе силы встать на ноги. Сегодня день прощания с Арион и Рэйтом, а в присутствии героев сидеть не полагается.

Каждый вздох причинял боль, а саднящие раны лишь усиливали ее.

Персефона испытала разочарование, что к могилам пришло так мало людей.

Здесь должны собраться тысячи, ведь Арион и Рэйт пожертвовали собой ради нас всех.

Многие из тех, кто знал правду о подвиге героев, похоронены здесь. Рэйт ненавидел это место, эту ужасную равнину; теперь и Персефона ненавидела его всей душой. Кто-то, наверное, Брин, прозвал его Полем Героев. Такое громкое название вполне годится для книги. И хотя все, кто участвовал в битве, были героями, Персефона не могла отделаться от мысли, что на самом деле они – жертвы. Ее жертвы. Она больше других ответственна за все случившееся. Это ее победа.

Тэш выкопал могилу для Рэйта и поставил в изголовье камень Пайра, как подобает ближайшему родственнику. Персефона не знала, кто приготовил могилу для Арион, камень же устанавливала Сури. Девочка стояла в стороне, глядя на две кучи камней, точно не в силах понять, что произошло.

Сури спасла их всех.

И убила Рэйта.

Персефоне не требовалось задавать вопросы. Она все поняла, как только дракон заговорил, и теперь ей было очень трудно стоять здесь, на сухом ветру, борясь за каждый глоток воздуха.

Гиффорд попытался утешить Сури, похлопав ее по плечу, та оттолкнула его руку.

– Не надо, – сказала девочка, – с теми, кто добр ко мне, случаются одни несчастья.

Брин, как всегда, стояла рядом с Персефоной. Ей полагалось записывать происходящее, но она почти ничего не видела из-за слез. Мойя, Тэкчин, Падера, Малькольм, Мороз, Потоп, Дождь, Роан, Гиффорд, Хэбет – все пришли отдать дань уважения павшим. Явилась даже Тресса, хотя вдова Коннигера обычно предпочитала держаться в стороне.

– Я выкопал могилу поглубже, – произнес Тэш, ни к кому не обращаясь, – и положил самые большие и тяжелые камни. Не хочу, чтобы его тело досталось диким зверям. – Он вытер рукавом нос и глаза.

– Нужно что-то сказать, – подала голос Мойя.

К ее удивлению, вперед вышла Тресса с камнем в руке и положила его на могилу.

– Тебя сюда не звали, – огрызнулась воительница.

– Охолонись, – буркнула Тресса. – Сражение закончилось. Ты еще не навоевалась?

– С тобой – нет.

Тресса вздохнула и покачала головой.

– Я пришла сюда не для того, чтобы ругаться.

– Тогда зачем?

Та указала на могилу Рэйта.

– Хочу кое-что ему сказать, на то и придуманы похороны. У тебя есть возражения?

– Да, есть, – ответила Мойя.

– Кто бы сомневался.

Девушка решительно шагнула навстречу Трессе.

– Мойя, не надо, – остановила ее Персефона. – Пусть скажет. – Голос кинига, тихий и слабый, возымел действие.

Мойя замерла на месте, продолжая мерить Трессу свирепым взглядом.

– Я не очень хорошо тебя знала, – заговорила та, не обращая внимания на воительницу. – Ты дьюриец, а значит, от тебя следовало ожидать одних неприятностей. Я сразу это поняла, как только ты явился в Рэн. Дьюрийцы – лжецы, пьяницы, убийцы и воры. Это всем известно.

Все с возмущением посмотрели на Трессу, а Мойя принялась нетерпеливо раскачиваться с пятки на носок, ожидая, когда Персефона позволит ей вмешаться.

– Но все дело в том, – продолжала вдова Коннигера, – что люди совершенно не знают Тэта. Нам кажется, будто мы знаем о человеке всю подноготную. – Она злобно зыркнула на Мойю и тут же перевела взгляд на могилу. – Ты дьюриец, а значит, источник неприятностей. Может, это и правда, но я ни разу не видела от тебя ничего дурного. Ты ходил за дровами, когда все боялись даже нос высунуть за пределы далля. Ты вышел на бой с фрэями, когда никто другой не решился. Ты отказался от возможности стать кинигом и править всеми нами. Я никогда не видела, чтобы мужчина отрекся от такой власти. Коннигер удавился бы за одну десятую от того, что тебе предлагали. А потом… – она вытерла глаза и шмыгнула носом. – …потом ты пошел и сделал это. Грязный паршивый дьюриец. Проклятый смутьян. Жаль… жаль, что среди нас больше нет таких, как ты. Жаль, что я не смогла узнать тебя получше. Потому что… потому что люди просто не знают Тэта. – Тресса подняла голову и обвела всех взглядом. – Вот и все, что я хотела сказать. – Она положила камень на могилу Рэйта и вернулась в толпу.

Воцарилось долгое молчание.

– Тэш, – наконец произнесла Мойя. – Может, ты что-нибудь скажешь?

Юноша дернул плечом.

– Я все сказал, пока складывал камни.

Мойя перевела взгляд на Персефону, та отрицательно помотала головой.

– Сури?

Девочка смотрела на Гиларэбривна. Огромный дракон свернулся на холме, безучастно взирая на происходящее.

– Сури, может, скажешь что-нибудь? – откашлявшись, повторила Мойя.

Мистик покачала головой.

Мойя взглянула на гномов, те тоже отказались.

– Малькольм?

Высокий тощий человечек в поношенной одежде, сшитой матерью Брин, встал перед грудой камней.

– Этот день заставил меня о многом задуматься. – Малькольм запрокинул голову и посмотрел на медленно темнеющее небо. – Я думаю , что с уходом Рэйта и Арион в небе зажгутся две новые звезды. – Он перевел взгляд на могилу заклинательницы. – Я думаю , с этого дня имя «Арион» станет синонимом слова «мудрый». Арион сочетала в себе великодушие, ум и сострадание, из которых и рождается мудрость. Кто-то может предположить, что мудрость пришла к ней с годами, но я думаю , это не так. Она знала, что из высокомерия рождается равнодушие, из равнодушия – невежество, из невежества – ненависть, а из ненависти… из ненависти не может родиться ничего хорошего. – Он замолчал и оглядел залитое кровью поле. – Она пыталась остановить это, но я думаю , для борьбы с ненавистью одной мудрости недостаточно. Иногда мы вынуждены приносить жертвы.