Майкл Салливан - Эра войны. Эра легенд [3-я и 4-я книги серии] [сборник litres]

Покидать крепость – очень, очень плохая идея.

– Заткнись!

Фрэй позади нее яростно зарычал. Он по-прежнему преследовал ее; с каждым его шагом расстояние между ними сокращалось.

У Роан заныли ноги и, что еще хуже, сбилось дыхание. Она попросту не могла вздохнуть.

Я умираю.

Девушка миновала упавшие бронзовые ворота и остатки укреплений. Впереди зияло ущелье, края которого, словно стежками, были стянуты семью мостами, воздвигнутыми с помощью волшебства. Роан побежала к ближайшему мосту – хотя слово «побежала» вряд ли можно было применить: ей пришлось перейти на быстрый шаг. В небе клубились грозовые тучи, на горизонте сияло ярко-желтое солнце. Солнечный свет слепил глаза, тем не менее, девушке удалось разглядеть войско и силуэт всадника, скачущего по мосту к ней навстречу.

Я в ловушке. Все кончено.

Словно в подтверждение ее мыслей, в противоположный берег ударила молния. Волнение на небесах, вопли и крики, треск и грохот укрепили Роан в уверенности, что все пропало.

Бежать не имеет смысла.

Она остановилась, отчаянно пытаясь вздохнуть. Смерть уже близка.

Кто доберется до меня первым? Всадник, скачущий по мосту, или фрэй, бегущий сзади? Девушка печально улыбнулась. Сколько усилий ради дочери рабыни.

Не важно, кто будет первым. Глядя мутным взглядом на край ущелья, Роан подумала:

Я могу прыгнуть вниз.

Она улыбнулась при мысли, что не доставит ни одному из них удовольствия убить ее.

А вдруг они не собираются меня убивать?

Роан свернула с тропы, ведущей к мосту, и направилась к краю ущелья.

«Ты заслуживаешь всего, что с тобой происходит», – услышала она знакомые слова, но на сей раз они были произнесены не голосом Ивера.

Ивер мертв. Роан точно знала, потому что убила его дважды: в первый раз с помощью яда, а второй – с помощью зубила и Большой Колотушки.

Выбившись из сил, она заплакала, потому что поняла – ей не успеть до края ущелья. Всадник неумолимо приближался. Его лицо невозможно было различить из-за яркого утреннего солнца, зато Роан услышала звук металла, выскальзывающего из ножен…

Ошибки быть не могло. Это не бронза – это сталь .

Всадник подъехал ближе. Блеснуло серебро. Под шлемом показалось прекрасное, перекошенное лицо.

– Гиффорд! – вскрикнула Роан, пожертвовав последним воздухом, оставшимся в легких.

Он настиг ее преследователя, взмахнул мечом – мимо. Но это не имело значения. Намеренно или случайно, лошадь затоптала фрэя насмерть.

Проехав мимо Роан, всадник развернулся. Солнце осветило доспехи и белого коня. Гиффорд сиял, словно утренняя звезда, ослепительная и прекрасная.

– Фоан, я не могу слезть. – Он нагнулся и протянул ей руку. – Пожалуйста, возьми меня за фуку.

Не раздумывая, Роан ухватилась за его запястье. Гиффорд усадил ее на лошадь позади себя, и девушка обхватила его за пояс.

– Ты жив! Надо же, ты жив! Жив! – сквозь слезы повторяла она, обнимая его изо всех сил.

– Фоан, – сказал Гиффорд, – ты меня обнимаешь! Ты прикасаешься ко мне, Фоан!

– Знаю.

Толпа гула-рхунов поднялась на мост и хлынула в Алон-Рист. Роан положила голову на спину Гиффорда.

И вновь она услышала слова: «Ты заслуживаешь всего, что с тобой происходит». Это не голос Ивера. Это голос ее матери.

Персефона глазам не могла поверить.

Над ней раскинулось открытое небо.

Крыша Кайпа была сделана в основном из дерева, и дракон выдернул ее, как пробку из кувшина. А потом начал убивать.

Персефона решила, что это еще одно оружие фэйна.

У него есть великаны, колдуны и молнии. Почему бы и не дракон?

Закрыв глаза и съежившись, она приготовилась к смерти, ожидая удара когтей или клацанья клыков.

Этого не произошло. Даже крики умирающих стихли. Слышно было лишь дыхание дракона и тихая молитва Брин: «Мари, всеблагая матерь, защити нас. Мари, всеблагая матерь, защити нас».

Выпустив кинжал, Персефона обняла девочку.

– Мари, всеблагая матерь, защити нас, – повторила она.

К их молитве присоединилась Падера, а потом и Мойя. Ожидание смертельного удара было невыносимым, однако Персефона все же отважилась открыть глаза. Фрэи, которые собирались их убить, исчезли. В комнате остались только Нифрон, Эрес и Тэган. И дракон: он уселся на угол Кайпа, уцепившись длинными острыми когтями за полуразрушенную стену. Чувствуя на лице его жаркое дыхание, Персефона запрокинула голову, взглянула чудовищу в глаза и с ужасом осознала, что дракон не просто смотрит на них – он глядит именно на нее.

Сейчас он меня убьет – откроет пасть и проглотит целиком.

Дракон по-прежнему не сводил с нее глаз.

Наконец он открыл пасть, но вместо того, чтобы наброситься на Персефону, заговорил. Голосом, напоминающим раскат грома или грохот лавины, он произнес: «Даже сейчас».

Дракон выждал мгновение, а потом, расправив крылья, взмыл в воздух, обрушив большой кусок каменной кладки.

– Расстегни доспехи, – крикнула Падера Мойе. – Снимай. – Старуха опустилась на пол рядом с Тэкчином.

Тот раскинулся в луже крови. Мойя подскочила к нему и принялась дергать кожаные ремни, скрепляющие наплечник.

– Здорово его зацепило, – пробормотала знахарка. – Кровища хлещет как из резаного кабана. Брин, подай бинты с того стола и вон тот пояс.

Снаружи раздался рев, хлопанье крыльев и отдаленные крики. Потом наступила тишина.

– И как снимается этот кулинский нагрудник? – рявкнула Мойя, отчаянно дернув ремень.

Из раны пониже ребер хлынула кровь.

– Просто срежь его, – посоветовала Падера. – Персефона, дай мне твой нож. Персефона!

– Вот, возьми. – Брин протянула ей бинты и один из кинжалов Роан.

В коридоре раздался громкий топот. Нифрон поднял меч и тут же опустил его.

– Что происходит? – крикнул вбежавший в спальню Энвир.

– Я тебя хочу об этом спросить, – ответил Нифрон. – Откуда взялся дракон и куда он улетел?

– Дракон? – непонимающе переспросил Энвир и взглянул наверх. – А куда делась крыша?

– Забудьте о крыше, – рявкнула Падера и указала на Тэкчина. Мойя отчаянно старалась перерезать ремни под доспехами. – Ваш приятель умирает.

– Ничего с ним не сделается, – раздраженно отмахнулся Нифрон. – Тэкчин попадал и в худшие передряги.

– Он истечет кровью. Кто-нибудь из вас знает, как снять с него эту железяку?

Энвир, отлично управлявшийся с веревками и ремнями, опустился на колени и помог Мойе.

– Брин, неси иголку и нитку, – скомандовала Падера. – Они лежат рядом с тазом. Вдень нитку в иголку. А ты сожми края раны, – велела она Мойе. Они вдвоем стащили с Тэкчина панцирь и разрезали рубашку. – Не бойся, сжимай крепче. – Тут подоспела Брин с иголкой и ниткой. – Брин, сведи вместе края кожи… вот так.