Амели Вэнь Чжао - Кровавая наследница [litres]

С меня хватит, думал Рамсон, вышагивая по коридору в противоположную сторону от музыки, танцев и света. Ковры здесь были не такие потертые, на стенах висели картины в резных рамах, изображающие удаленные уголки, таинственные земли, океаны, сияющие бирюзой.

Рамсон знал эти места. Ему не давала покоя мысль, что они с Керланом были родом из одного королевства, что он, спустя столько лет, пошел по стопам своего старшего товарища, практически досконально повторяя его путь, сбежал от собственных провалов в другое государство.

Казалось, что в попытке не превратиться в подобного своему отцу демона, Рамсон выбрал путь, который все равно превратил его в монстра.

Люстры под потолком светили очень ярко, что слегка раздражало. Керлан всегда появлялся на собственных праздниках только после девяти. Рамсон уже приближался к крылу, где жил Керлан, и был удивлен, что ему ни разу не встретился охранник…

– Стоять.

В коридоре перед ним из тени выступил человек. Он холодно смотрел на Рамсона. Острослов узнал его. Его звали Феликс.

– Для гостей отведен банкетный зал лорда Керлана, – сказал он. – В жилое крыло вход воспрещен.

Рамсон плотоядно улыбнулся.

– Я не обычный гость, Феликс, – сказал он и снял маску.

Феликс среагировал не сразу; глаза его округлились. Он стал пятиться к стене, а рука его потянулась к мечу.

– Остро…Острослов.

Рамсон отвесил шуточный поклон.

– Собственной персоной. Ты, кажется, рад меня видеть. – Затем насмешливость исчезла из его голоса. – Я хочу видеть Аларика.

Феликс замешкался.

– Я… я не могу тебе этого позволить, – наконец выдавил он и вытащил из ножен меч. – В поместье Керлана строгие правила.

– Правила, которые придумал я, – сказал Рамсон и подошел ближе к стражнику. Он наслаждался растерянностью Феликса. – Пропусти меня, или я сдеру с тебя шкуру и буду использовать ее как коврик для ног.

– Думаю, можно обойтись и без этого, – послышался негромкий знакомый голос с кристальными нотками произношения кирилийской знати. У поворота в прилежащий коридор из ниоткуда возник мужчина. Его яркий шелковый пиджак цвета индиго струился по стройной фигуре, а ботинки с золотыми мысками ритмично стучали в такт каждому шагу, пока он приближался.

– Снова здравствуй, Рамсон, – сказал Аларик Керлан. Глаза его блестели. – Я пришел, чтобы лично поприветствовать тебя.

При виде начальника Феликс вытянулся в струнку. Но тот прошел мимо, как будто стражник был частью стены. Рамсон не двигался, внутри он был очень напряжен. Его как будто приковало к месту, где он стоял, и его охватила необъяснимая беспомощность, периодически случавшаяся с ним в присутствии Аларика Керлана.

– Рамсон, сынок, – зубы Керлана ослепительно сияли, когда он улыбался. – Сколько лет, сколько зим.

– Я считал дни до нашей встречи, – щеки Рамсона похолодели, а губы застыли в улыбке.

– Весьма польщен, – Керлан жестом указал на ближайшую дверь. – Что я за хозяин, если не предложу тебе чашечку чаю. Прошу, я за тобой.

Рамсон прошел через дверь и оказался в ничем не примечательном кабинете. Стены занимали книжные полки, уставленные фолиантами в позолоченных обложках, пыльными книгами и различными декоративными мелочами – или, как Керан их называл, диковинками. Нефритовая статуэтка дракона из Кемейре; изогнутая латунная лампа, предположительно, произведенная в одном из южных королевств; кусок радужного камня из глубин Безмолвного моря. В углу стояли и мерно тикали огромные медные часы, размечая тишину.

Но как только Рамсон присмотрелся внимательнее, к нему пришло внезапное осознание, от которого закружилась голова. Он хорошо помнил этот кабинет, слишком хорошо. Казалось, он только вчера стоял здесь, промокший до нитки, потерянный и близкий к безумию мальчик, которому некуда пойти и негде укрыться.

После смерти Ионы единственное, чего хотелось Рамсону, – это покинуть ряды вооруженных сил, оказаться подальше от отца, Брегона, от всего, что связано с миром, который он считал правильным и безопасным и который его предал.

В двенадцать лет он глубокой ночью пробрался в один из грузовых фургонов, поставлявших снабжение в военные части. С собой у него не было ничего, кроме мешочка монет и обрывка бумаги с адресом и именем, написанными в спешке. Он до сих пор помнил, как сидел, съежившись, между ящиком с несвежими овощами и бочкой гниющего мяса и смотрел, как уплывают вдаль огни Блу Форта.

Кучер нашел его на следующее утро и вышвырнул из фургона. Рамсон встал на ноги. Вокруг – никого, лишь затянутое тучами небо, раскинувшиеся до горизонта болота и бесконечный дождь во всех направлениях. Без Ионы и его компаса он потерялся. Он хотел спуститься в залитую водой канаву и умереть прямо там, среди грязи. Но он был слишком зол и напуган.

Поэтому он стал просто перебирать ногами, и каждый день он говорил себе: еще один день. Еще один день, и ты снова увидишь Иону.

С божей ли помощью, или иным чудом, но Рамсон добрался до города. Он ввалился в бар, выставив вперед собой мешочек с монетами и умоляя накормить и напоить его.

В тот же день несколько мальчишек постарше подкараулили его. Несмотря на то что он кричал и отбивался, они утащили его в узкий переулок, избили, забрали деньги и кинжал и бросили умирать.

Но Рамсон не умер.

Когда он набрался наконец смелости выползти из переулка, уже стояла ночь. Разбитая губа распухла, нос был сломан, на ребрах темнели синяки, но он остался жив.

Вот каков был реальный мир. Не добрый, не яркий, не наполненный светом. Скорее цвета индиго, мрачное место, где, как и говорил Иона, сильные подчиняли себе слабых, а зло господствовало и процветало.

Здесь не было ни добродетели, ни доброты. И Иона говорил об этом Рамсону, но тьма забрала и его.

Рамсон молил первого встречного – старика, правящего конной повозкой, – дать ему приют. Той ночью он лежал, свернувшись клубочком, у старика в амбаре и не мог уснуть. Он вытащил из кармана скомканный, промокший клочок бумаги с именем. Чернила размылись и пачкали пальцы, пока Рамсон пытался расправить складки. После этого он всю ночь повторял про себя имя. В его сердце сформировалась цель, наполняющая его вены бурлящей энергией гнева.

Рано утром он украл у спасшего его старика телегу и лошадь и уехал. В тот же вечер он сел на корабль и больше не оглядывался, даже когда Брегон превратился в крошечное пятно на горизонте, которое потом целиком проглотило бескрайнее темное море.

Спустя две недели Рамсон оказался за океаном. Сжимая в руках обрывок с именем, он оказался у золоченых ворот самого красивого особняка цвета индиго, из тех, что ему доводилось видеть.

Когда он потребовал аудиенции у Аларика Керлана, стражник рассмеялся.