Лин Рина - Книжные хроники Анимант Крамб [litres]

– Но в чем тогда дело? – продолжала наседать я и шагнула к нему на ту же ступеньку лестницы, чтобы не чувствовать себя более слабой по сравнению с ним. Я безжалостно смотрела на него, размышляя, что не отпущу его, пока не узнаю.

Но глаза Томаса вдруг совсем смягчились под моим взглядом, и в горле образовался комок, когда он протянул ко мне руки.

– Пожалуйста, Анимант, – тихо начал он, и мое сердце замерло, когда он назвал меня по имени.

Но он не продолжил, так как внизу громко хлопнула дверь, и мы испуганно отпрянули друг от друга.

Шаги были слышны на мраморном полу в вестибюле, и через мгновение Оскар уже появился в читальном зале.

– Доброе утро, мисс Крамб, – слишком громко воскликнул он, и я быстро кивнула, чтобы поскорее вновь переключить внимание на Томаса Рида.

Тот и в самом деле не упустил возможности и незаметно сбежал. Я только видела, как он тихо закрыл за собой дверь кабинета, и громко фыркнула от возмущения и разочарования.

Этот мужчина был трусом. Так я, по крайней мере, обозвала его в своей голове, однако, зная, что при взгляде, которым он только что одарил меня, я все равно бы смягчилась и позволила ему уйти.

Но поскольку этого не произошло, я вообразила, что из нас двоих я была более жесткой, сняла пальто и принялась за работу.

Однако когда пришло время спуститься в архив, я почувствовала, как страх тихо прокрался обратно в мое сердце, и я оставила газеты на кафедре, чтобы отправиться в кабинет Томаса Рида. Я нерешительно постучала, не зная, с каким настроением библиотекаря встречусь, и приготовилась ко всему.

Я не стала дожидаться, пока он разрешит войти, просто нажала на дверную ручку и распахнула дверь.

Томас работал. Он листал документы, делал заметки, составлял списки, в то время как рядом с его письменным столом книги уже снова образовывали стопку высотой со столешницу. Он не поднял глаз, когда я вошла, и только помахал мне в знак того, что слушал меня.

– Я сейчас пойду в архив, – сообщила я, а он поправил очки на носу, чтобы разобрать собственный почерк.

– И вы говорите мне это, потому что?.. – уточнил он, и я поняла, что прямо сейчас он не был сосредоточен на мне. Или не хотел этого делать.

Почему он вдруг снова стал таким? В последнее время его характер стал для меня понятным и привычным, да еще по-своему довольно очаровательным, чтобы теперь, как вначале, снова играть в неприступного. Имело ли это смысл или он просто пытался помешать мне задать ему дополнительные вопросы о моем провале в памяти?

Что же могло случиться в тот вечер такого ужасного, что он не хотел об этом говорить?

– Потому что не хочу, чтобы вы снова поджидали меня внизу, – решительно ответила я, раздраженная его поведением. Я даже вызывающе скрестила руки перед грудью в знак своего негодования.

Томас Рид остановился, провел пальцем по строчке, которую только что прочитал, и я смогла разглядеть, как скрытая усмешка спряталась в уголке его рта.

– Я не поджидал вас, – как бы невзначай заявил он, снова подперев подбородок рукой, чтобы прикрыть рот. Но ямочка выдала его.

Он смеялся надо мной, и это совершенно не подходило моему разгневанному состоянию.

– Я предупреждаю вас, Томас Рид! Я четвертую вас ножом для бумаги, если когда-нибудь снова столкнусь с вами там, внизу! – прогремела я, и смех наконец вырвался из него. Он смеялся так громко, что я не сомневалась, что его можно было услышать во всей библиотеке, и при этом он звучал так злорадно, что мне захотелось дать ему пощечину.

В отличие от него, я не видела в этой ситуации ничего особо смешного. Должно быть, он получил настоящее удовольствие от того, что напугал меня там, внизу. Но сейчас я просто еще больше боялась призрачных комнат под библиотекой. И это довело меня и мою вспыльчивость до белого каления.

– Я не шучу! – все же добавила я и снова услышала смех, от которого у него даже слезы навернулись на глаза. – Вы идиот! – огрызнулась я, развернулась на каблуке и разочарованно вышла из кабинета.

Я слышал смех Томаса Рида даже в самом конце читального зала и знала, что на самом деле счастье, что он так разозлил меня.

Потому что гнев был лучше страха, и поэтому я спустилась в архив, громко переругиваясь с собой, и со спокойным сердцебиением смогла вернуться к дневному свету.

К полудню в библиотеке появился Генри и похитил меня на обед еще до того, как я успела подумать спросить Томаса, не хочет ли он, случайно, составить мне компанию.

Но после того инцидента сегодня утром я бы, конечно, не стала этого делать. Мне было так неловко, что из-за каждой мелочи я теряла самообладание и бросалась в бесконечные споры, и мне не нужен был Томас, который смеялся надо мной, в то время как моя гордость продолжала таять.

– Рейчел согласна, – сообщил Генри, сразу начав разговор после того, как мы вышли из библиотеки.

Холод заполз мне в рукава, и я надеялась, что нам не придется идти слишком далеко, чтобы что-нибудь поесть. Но, насколько я знала Генри, он направлялся в кафетерий, и это меня устраивало.

– Это хорошо. Ты можешь ей сказать, что я встречусь с ней около маленькой кондитерской на Университетской улице в начале пятого? – попросила я. Сегодня у меня были важные планы. Важные для Генри, и мне пришлось на какое-то время отложить собственные мысли.

По крайней мере, я убедила себя в этом.

– Конечно, – кивнув, ответил Генри, а потом вдруг повернулся ко мне. – Разве ты не должна работать до пяти? – уточнил он, и я ободряюще улыбнулась ему.

– Я поговорю с мистером Ридом. Не переживай об этом, – заверила я Генри и взяла его под руку.

Он нахмурил лоб, поджал губы, и я мысленно вздохнула. Он всегда был довольно эмоциональным человеком. В отличие от меня, которую часто называли бессердечной. Он был дружелюбным, открытым, остроумным и вдохновляющим. Но проблемы, будь то его собственные или чужие, обременяли его душу, и я всегда чувствовала себя обязанной поддерживать его, как несущая колонна. Я запретила себе хоть как-то сомневаться в своем плане, чтобы я могла помочь Генри. В конце концов, он достаточно беспокоился за нас обоих.

– Ты уверена, что это хорошая идея? Мама и Рейчел. Это вполне может закончиться довольно жестко, – выразил он свое душевное состояние, и я решительно покачала головой.

– Не глупи. Рейчел прелестнейшее создание во всей Великобритании. Скорее ад замерзнет, чем мама не влюбится в нее по уши, – заверила я его, тем самым заставив брата усмехнуться.

– Да, возможно, ты права, – сказал он, и его глаза, полные тоски, начали светиться, показывая мне, что он думал о Рейчел.

Я почувствовала легкий укол ревности в груди, когда увидела его таким. Влюбленным и с полной уверенностью, что эта любовь также была взаимной.