Лин Рина - Книжные хроники Анимант Крамб [litres]

Томас закрыл за нами дверь, подчеркнуто медленно вернулся к своему столу, а я осталась стоять там, где была, посреди комнаты. Мой пульс участился, мысли путались, и я абсолютно не могла определить, что теперь произойдет.

Только в одном была уверена, ничего хорошего не будет.

– Вчера ко мне пришел Оскар, чтобы спросить о студенте, – начал он почти беззвучно, продолжая довольно безуспешно пытаться скрыть от меня свои негативные эмоции и тем самым вселив в меня еще большую неуверенность, чем уже была у меня. – Он принес мне читательский билет, который был неаккуратно засунут обратно в ящик. Но он заметил, что имя на нем ему неизвестно, – продолжил он, захлопнул папку, лежавшую на самом верху стопки документов, и вытащил желтоватую полоску картона. Он положил его перед собой на стол, чтобы я могла прочитать написанное, и мое сердце замерло.

Потому что моим собственным аккуратным почерком там было написано хорошо читаемое имя: «Эдвард Тич». Это был билет Элизы. Тот, который я подделала, чтобы тайно выдавать ей книги, чтобы она продвигалась по своей учебе.

Кровь застучала у меня в ушах, все внутри перевернулось, и я, должно быть, стала смертельно бледной, потому что глаза мистера Рида сузились до щелочек, которые смотрели на меня в ярости.

– Я правильно понимаю, что вы сделали этот билет? – спросил меня Томас, и мы вдвоем понимали, что он уже знал ответ на свой вопрос.

– Да, – ответила я ему и поспешно закашлялась, услышав, как надорвался мой голос.

Нет причин для паники. Я решительно вздернула подбородок, чтобы доказать себе, что я была сильной. Потому что, что бы Томас ни думал о том, что я сделала, все это было только услугой для подруги.

– Должен сказать, что вы искусно это сделали. Оскар дал мне билет, и я мог бы сразу сказать ему, что это имя действительно кажется мне знакомым, – прошипел Томас, и я на секунду опустила взгляд, чтобы не смотреть ему в глаза. Глаза, которые я на самом деле любила, и в которых сейчас не было уважения ко мне.

– Я могу все объяснить, – заверила я его, надеясь, что он наконец-то перестанет так волноваться из-за этого. Его гнев действительно был настоящим и показался мне довольно чрезмерным из-за того, что он не знал всех фактов.

– В самом деле? Тогда объясните мне, почему вы крадете книги из моей библиотеки? – ожесточенно прорычал он, и я тут же покачала головой.

Он думал, я краду книги? Как он мог подумать обо мне такое?

– Я ничего не крала. Я их одолжила! – воскликнула я чуть поспешнее, чем хотела, и тут же снова взяла себя в руки. Это никому не поможет, если мы потеряем самообладание. Особенно если меня и в самом деле интересовало мирное разрешение спора.

– Да неужели? – Но библиотекарь тут же стал говорить громче, и злость стала еще более очевидной, чем раньше. – Пирату? Который уже почти двести лет как мертв? – возмутился он, и я знала, что он прав. Все это так не планировалось. Я не хотела причинить боль Томасу. На самом деле он никогда не должен был узнать обо всем этом.

Я на мгновение прикрыла глаза и вздохнула. Ощущение его гнева на мне разбивало сердце, сдавливало грудную клетку, и сейчас мне захотелось расплакаться, такой несчастной я себя чувствовала в этот момент. Но я должна была взять себя в руки. Если я предамся слабости, это никому не поможет.

Потому что сейчас был момент, когда я должна была открыть правду, если не хотела все разрушить.

– Нет. Конечно, нет, – призналась я, стараясь мужественно смотреть на вещи, не позволяя слишком запугать себя, и пытаясь сохранить свою гордость. – Я дала их своей подруге Элизе. Она изучает юридические науки в Сент Альбертсе и … – начала я свое объяснение и не продолжила, потому что Томас прямо оборвал меня на полуслове.

– Вы выдавали книги женщине?! – пораженно воскликнул он, и я чуть было не пожалела, что сказала ему. Выражение его лица было ошеломленным, глаза распахнуты, а рот сложился в яростную полоску.

Я сцепила пальцы и попыталась вздохнуть.

– Она попросила меня об этом. Библиотека ее университета слишком скудна для ее исследований, – попыталась я как-то защититься, но не была услышана.

Так как Томас ударил кулаком по столу так, что чашки, все еще стоявшие на подносе у края стола, громко звякнули.

– Но она женщина, мисс Крамб! – подчеркнул он, как будто я этого не знала. – Это противоречит правилам!

Я фыркнула. Противоречит правилам. Это был его аргумент, чтобы так злиться на меня?

– Какое это имеет значение? Кого это должно волновать? – сердито воскликнула я, чувствуя, как мое терпение лопалось. Я решила спокойно уладить этот вопрос. Хотя я и сама знала, что порог моей терпимости не очень высок, когда на меня нападают словесно. Это относилось и к Томасу Риду.

– Вы не понимаете! – так же громко произнес он, сжав руки в кулаки. – На самом деле я обязан сообщить об этом в университетский совет. Вы, мисс Крамб, будете уволены, я окажусь под следствием, а вашу подругу выгонят из университета. Ее академическая карьера быстро закончится, и, если ей повезет, она отделается штрафом. В противном случае она увидит тюремную камеру изнутри, – прогремел мистер Рид, даже не набрав воздуха, и мне, если это возможно, стало еще хуже.

Такие были последствия того, что я одолжила книгу своей подруге? В каком отсталом мире мы жили, чтобы за такое можно было наказывать тюремным заключением?

– Несправедливо отказывать ей в книгах только потому, что она женщина! – воскликнула я, потому что просто не могла этого понять. Томас Рид в моих глазах не был человеком, который одобрил бы подобное. – Как вы можете поддерживать это? – бросила я, он громко фыркнул, так что крылья его носа раздулись, и оперся руками на столешницу, из-за чего его плечи поднялись, придав ему еще более раздраженное выражение.

– Господи, не я устанавливаю правила! Я только следую им! – возмутился он суровым тоном, уклоняясь от моего взгляда.

И у меня лопнуло терпение. Я не могла вынести, как трусливо он прятался за чужими правилами.

– Только глупые люди следуют глупым правилам! – сердито заявила я, Томас снова поднял взгляд.

– Да, – ожесточенно фыркнул он. – А также те, кто хочет сохранить свою работу, потому что в противном случае они будут голодать на улице! – весьма безжалостно сказал он, мрачно нахмурив брови. – Не каждый может позволить себе поставить свои идеалы превыше всего, – произнес он, и я точно знала, что он хотел этим сказать.

Он утверждал, что я могла так думать только потому, что у меня были деньги. Но я не могла и не хотела в это верить.

– Так вы думаете обо мне? – прошептала я, потому что это так сильно задело меня, что я забыла разозлиться. Мое упрямство исчезло, а позади остался твердый комок страха и безнадежности.